163 Халед Хоссейни

В знак благодарности дедок приподнял шляпуи улыбнулся. Верхних зубов у него не былосовсем.

Свое пиво Баба прикончил в три глотка изаказал еще. Я и четверти бокала не выпил,а Баба успел расправиться с тремя, поставилстарику виски, а бильярдистам — большой кув-шин «Будвайзера». Мужики качали головами,дружески хлопали отца по плечу и пили за егоздоровье. Кто-то поднес ему огня. Баба закурил,ослабил галстук, высыпал перед стариком целуюпригоршню двадцатипятицентовых монет и ука-зал на музыкальный автомат.

— Скажи ему, пусть выберет свои любимыепесни, — попросил он меня.

Дед понимающе кивнул и отдал Бабе честь,словно генералу. Заиграла кантри-музыка. Пиргорой начался.

В разгар веселья Баба поднялся с места и,проливая пиво на посыпанный опилками пол,гаркнул:

— Пошла Россия на хер!Собутыльники, смеясь, громко повторили его

слова. Растроганный Баба заказал по кувшинупива каждому.

Когда мы уходили, все настаивали, чтобы мыпосидели еще немножко. Баба был все тот же ивосхищал всех вокруг, неважно, Кабул это, Пеша-вар или Хэйворд.

Я сел за руль старенького отцовского «бью-ика-сенчури», и мы поехали домой. По пути Бабазадремал, послышался могучий храп, машину за-

164

Бегущий за ветром

полнил сладкий и резкий запах табака и спиртно-го. Однако стоило мне остановиться, как Бабаочнулся и прохрипел:

• Езжай до конца квартала.

• Зачем, Баба?

• Езжай, и все.

Он велел мне припарковаться на стоянке вконце улицы, достал из кармана плаща связкуключей, вручил мне и указал на стоящий переднами темный «форд» старой модели, длиннющийи широченный. Какого машина цвета, в темнотебыло не разобрать.

— Вот. Ее только подкрасить и новые амор-тизаторы поставить. Один мужик с моей заправ-ки все сделает.

Глядя то на отца, то на машину, я взял ключи.Вот это сюрприз!

— Тебе ведь надо на чем-то ездить в кол-ледж, — пояснил Баба.

Я крепко сжал ему руку. Глаза мои наполни-лись слезами, и я был рад, что темнота скрываетнаши лица.

— Спасибо тебе, Баба.

Мы вышли из машины и сели в «форд».«Гранд Торино» — вот как называлась эта мо-дель. Цвет — темно-синий, сказал Баба. Я объ-ехал вокруг квартала, проверил тормоза, радио-приемник, поворотники. На стоянке у нашегодома я выключил зажигание и повторил:

— Ташакор, Баба-джан.

Я мог бы рассыпаться в благодарностях, могбы расписать, как я ценю его доброту и как

165 Халед Хоссейни

много он для меня сделал и делает. Но я не стал.Ведь Баба смутился бы и почувствовал себя не-ловко.

И я только повторил:

— Ташакор.

Он улыбнулся и откинулся на спинку сиденья,едва не касаясь лбом потолка. Мы молчали. Слыш-но было, как похрустывает остывающий двига-тель. Где-то вдали завывала полицейская сирена.

Баба повернулся лицом ко мне:

— Как жалко, что Хасана нет сейчас с нами.Стоило ему произнести это имя, «Хасан», как

горло мне сдавило словно тисками.

Я опустил окно и принялся ждать, когда ос-лабнет стальная хватка.

— Осенью я поступлю в колледж низшейступени²⁴, — сказал я отцу наутро.

Баба пил холодный черный чай и жевал семе-на кардамона — проверенное средство от похме-лья и головной боли.

— Буду специализироваться на английскомязыке, — добавил я, борясь с внутренней дрожью.

— На английском?

— На литературном мастерстве.Баба в задумчивости отхлебнул чаю.

— Хочешь сказать, на сочинительстве. Рас-сказы будешь писать.

Я стоял, потупив глаза.

— А за сочинительство платят?

— Если прилично пишешь, да, — ответил я. —И если ты приобрел известность.

166

Бегущий за ветром

• А это легко — стать известным?

• У некоторых получается.Баба кивнул.

— А откуда брать деньги, пока учишься пи-сать и стараешься прославиться? А если ты же-нишься, на что будешь содержать свою ханум?

Я смотрел в пол.

— Я... найду работу.

— Вах, вах! Как я понял, сперва ты бу-дешь несколько лет получать специальность,а потом поступишь на какую-нибудь чаттиработу типа моей. Хотя устроиться на такуюдолжность ты можешь хоть сейчас. А с дипло-мом тебе будет проще... прославиться. А может,и не проще.

И Баба занялся своим чаем, бормоча про себячто-то насчет медицинского и юридического об-разования и «настоящей работы».

Чувство вины заставило меня покраснеть.Язва желудка, чернота под ногтями, ноющие за-пястья — все это Баба заработал, чтобы я могжить в свое удовольствие. Только я все равнопоставлю на своем, пусть даже меня грызет со-весть. Не стоит лезть из кожи вон, лишь бы отецбыл доволен. Ничего хорошего не выйдет. Доста-точно вспомнить воздушного змея.

Баба тяжко вздохнул и закинул в рот целуюпригоршню семян кардамона.

Бывали дни, когда я садился за руль своего«форда», опускал стекла и часами разъезжал подорогам, от Восточного залива до Южного, иско-