171 Халед Хоссейни

помолвку и сбежала с американцем, кто в Кабу-ле был парчами — коммунистом, а кто купилдом на скрытые доходы, продолжая как ни в чемне бывало получать пособие. Чай, политика искандалы — неотъемлемая часть воскресного дняафганца на толкучке.

Я стоял за прилавком, пока Баба, прижавруки к груди, прохаживался по рядам и кланялсякабульским знакомым, всем тем, кто торговалпоношенными свитерами и поцарапанными вело-сипедными шлемами. Среди них были механикии портные, но были и бывшие послы, хирурги иуниверситетские профессора.

Как-то ранним воскресным утром (это былиюль 1984 года), когда мы только прибыли навещевой рынок, я отправился за кофе. Возвраща-юсь с двумя чашками в руках — а Баба степеннобеседует с каким-то немолодым холеным госпо-дином. Пришлось пока поставить чашки на зад-ний бампер нашего автобуса рядом с наклейкой«РЕЙГАН/БУШ 84».

— Амир, — сказал Баба, подводя меня к гос-подину, — я хотел бы представить тебя генерал-сагибу, его высокопревосходительству ИкбалуТахери. В Кабуле он занимал высокий пост вМинистерстве обороны.

Тахери. Откуда мне знакома эта фамилия?

Благоухающий одеколоном генерал улыбнул-ся мне привычной улыбкой, выработанной наофициальных приемах, где приходилось смеятьсянесмешным шуткам вышестоящих начальников.

172

Бегущий за ветром

Воздушные серебристо-серые волосы зачесаныназад, лицо смуглое, густые темные брови нача-ли седеть. На генерале костюм-тройка стально-го оттенка, несколько залоснившийся от частойутюжки, в жилетном кармане — часы с золотойцепочкой.

— Ну зачем же так пышно, — произнес гене-рал хорошо поставленным голосом. — Салям,бачем. Приветствую тебя, юноша.

— Салям, генерал-сагиб.

Рукопожатие было крепким, хоть и влажным.И руки у генерала оказались очень нежные.

— Амир собирается стать великим писате-лем, — сказал Баба. Я даже как-то не сразупонял его слова. — Он заканчивает первый курсколледжа. Отличник по всем предметам.

— Колледжа низшей ступени, — уточнил я.

— Машалла, — произнес Тахери. — Про чтоты собираешься писать? Про свою страну, про ееисторию? А может быть, тебя привлекает эконо-мика?

— Нет, мои герои — вымышленные.

В кожаный блокнот, подаренный мне Рахим-ханом, поместилось рассказов двенадцать. Толькопочему мне так неловко рассуждать о своем при-звании в присутствии этого человека?

— А, сочинитель, — снисходительно сказалгенерал. — Что ж, в трудные времена, как сей-час, людям нужны выдуманные истории, чтобыотвлечься. — Тахери положил руку Бабе на пле-чо. — А вот тебе подлинная история. Как-то мыс твоим отцом охотились на фазанов. В Джела-

173 Халед Хоссейни

лабаде, в прекрасный солнечный день. Насколькопомню, у твоего отца оказался верный глаз. И вохоте, и в бизнесе.

Баба пнул деревянную ракетку:

— Вот и весь бизнес.

Генерал Тахери изобразил грустную и вместес тем вежливую улыбку, вздохнул и потрепалБабу по плечу:

— Зендаги мигозара. Жизнь продолжается. —И, обращаясь ко мне: — Афганцы склонны пре-увеличивать, бачем, и наклеивать ярлык величияна кого попало. Но вот твой отец, вне всякогосомнения, принадлежит к тому немногочисленно-му кругу людей, кто полностью заслужил правоименоваться великими.

Эта маленькая речь с ее затертыми словамии показным блеском напомнила мне генераловкостюм.

— Вы мне льстите, — смутился Баба.

— Вовсе нет. — Тахери поклонился и прижалруки к груди, демонстрируя искренность. — Юно-ши и девушки должны сознавать достоинствасвоих отцов. Ценишь ли ты своего отца, бачем!Воздаешь ли ты ему по заслугам?

— Разумеется, генерал-сагиб.И дался ему этот «юноша»]

— Прими мои поздравления, ты на верномпути. Из тебя может выйти настоящий мужчина.

И ведь ни тени юмора или иронии. Этакиймилостивый комплимент из уст небожителя.

— Падар-джан, вы забыли про свой чай, —раздался у нас за спиной молодой женский голос.

174

Бегущий за ветром

В руках у стройной красавицы с шелковистымииссиня-черными волосами был термос и пластико-вая чашка. Густые брови срослись на переносице,словно два крыла у птицы, нос с легкой горбин-кой — ну вылитая персидская принцесса, вроде Тах-мине, жены Рустема и матери Сохраба из «Книги оцарях». Из-под густых ресниц она взглянула на менясвоими карими глазами и опять потупила взор.

— Ты так добра, моя дорогая. — Генерал взялчашку у нее из рук.

Девушка повернулась (я успел заметить ко-ричневую родинку в форме полумесяца у нее нащеке) и направилась к серому фургончику за дваряда от нас. На брезенте перед фургончиком быливыложены старые пластинки и книги.

— Моя дочь, Сорая-джан, — сообщил генералТахери, глубоко вздохнул, будто желая сменитьтему, и посмотрел на свои золотые карманныечасы. — Мне пора. Дело не ждет.

Тахери и Баба расцеловались на прощанье, игенерал ухватил мою ладонь обеими руками сразу.

— Удачи на писательском поприще, — поже-лал он мне. Ни единой мысли не отражалось вего голубых глазах.

Весь оставшийся день я то и дело посматри-вал в сторону серого фургончика.

Только когда пришло время отправляться до-мой, я вспомнил, где слышал фамилию Тахери.

— Какие там слухи ходили насчет дочеригенерала? — спросил я у отца как можно непри-нужденнее.