99 Халед Хоссейни

жен видеть ножа. Али дал барану кусочек саха-ра — еще один обычай, чтобы смерть была слад-ка. Животное пыталось брыкаться, но не силь-но. Мулла схватил барана за морду, приставилк шее нож и одним ловким заученным движени-ем перерезал горло. Взгляд барана будет дол-го преследовать меня в ночных кошмарах. Но ясмотрел и смотрел, завороженный покорностью,светившейся в кротких глазах жертвы. Мне ка-залось, животное все понимало, знало, что егосмерть — во благо людям. Вот так-то...

Отворачиваюсь. Что-то теплое ползет у меняпо руке. Оказывается, я прокусил себе кулак докрови. Из глаз у меня текут слезы. Слышно, какпостанывает Асеф.

Надо решаться. Еще можно изменить своюсудьбу. Подняться, вступиться за Хасана — какон частенько заступался за меня, — и будь чтобудет.

А можно и убежать.

И я убегаю.

Я смываюсь, потому что трус. Я боюсь Асефа.Какое унижение он придумает для меня? А вдругмне будет больно? Трусу легко оправдать себя.Сказал же Вали: за все надо платить. Может быть,Хасан и есть моя плата за удачу, мой жертвенныйбаран? Любовь Бабы дорогого стоит.

Велика плата? Это хазареец-то?

Потихонечку отступаю по проезду, по которо-му пришел, постепенно ускоряю шаги. Уже бе-гом выскакиваю на почти опустевший базар и,

100 Бегущий за ветром

задыхаясь, оседаю на землю возле первой попав-шейся запертой двери.

Ну почему все случилось именно так?

Минут через пятнадцать слышу голоса и то-пот бегущих ног. Падаю ниц, чтобы меня незаметили. По базару вихрем проносится Асеф сдвумя дружками, хохоча на бегу.

Заставляю себя выждать еще минут десять ивозвращаюсь в начало проезда. Вот она, забитаяснегом канава. У березы с облетевшими листья-ми навстречу мне выходит Хасан.

В руках у него синий змей — первое, чтобросается мне в глаза. Сразу замечаю, что егочапан спереди весь перемазан грязью, а рубаха уворотника разорвана. Хасана шатает из стороныв сторону — вот-вот упадет. Нет, справляется.

Хасан протягивает мне змея.

— Где ты был? Я искал тебя. — Голос у менястрогий.

Как мне трудно говорить!

Он рукавом вытирает с лица сопли и слезы.Что он мне скажет?

Но он не говорит ничего. В молчании стоимв потемках. Наши лица еле видны, и это хорошо.Я не смог бы выдержать его взгляд.

А он знает, что я все видел? И что у него вглазах? Осуждение? Негодование? Или, самоестрашное, беззаветная преданность? Это былобы ужаснее всего.

Хасан пытается что-то сказать и не может.У него пропал голос, и рот открывается и закры-вается беззвучно.

101 Халед Хоссейни

Он отступает на шаг и опять вытирает лицо.Сейчас расплачется и расскажет мне все.

Нет, обошлось. Только слюну сглатывает.И молчит.

Больше вопросов я не задаю. Предпочитаюпритвориться, что ничего не заметил. Ну не вижуя темного пятна у него на штанах. И капелеккрови на снегу не вижу.

— Ага-сагиб будет волноваться, — с усилиемпроизносит Хасан.

И мы трогаемся в путь.

Все происходит, как мне мечталось. Откры-ваю дверь прокуренного отцовского кабинета ивхожу. Баба и Рахим-хан пьют чай и слушаютновости по радио. При виде меня отец широкоулыбается и раскрывает свои объятия. Прячулицо у него на груди и плачу. Баба прижимаетменя к себе и укачивает, как маленького.

У него на руках я забываю обо всем, чтослучилось. Это такое счастье.

г

Целую неделю Хасан не попадался мне наглаза. Когда я спускался вниз по утрам, завтракуже ждал меня на столе: поджаренный хлеб, све-жезаваренный чай и теплое отварное яйцо. Вы-глаженная одежда была аккуратно сложена наплетеном стуле. Раньше Хасан ждал, пока я неначну трапезу, и только потом начинал гладить.За завтраком мы разговаривали, под шипениеутюга пели старинные хазареиские песни протюльпанные поля. Теперь никто не приветство-вал меня по утрам — разве что выглаженнаяодежда. Еда в рот не лезла.

Однажды хмурым утром, когда я катал яйцопо тарелке, вошел Али с охапкой дров. Я спро-сил его, где Хасан.

— Он опять лег спать, — ответил Али, скрю-чившись перед печкой и открывая дверцу.

— А он сможет поиграть со мной сегодня?Али замер с поленом в руке.

— Последнее время он только и делает, чтоспит. Сделает свою работу — уж я слежу — ив постель. Можно вопрос?