179 Халед Хоссейни

нут изображение Иисуса, Элвиса или ДжимаМоррисона. А захочешь, и всех троих сразу. Где-то неподалеку играли уличные музыканты, надтолкучкой разносился запах маринованных ово-щей и жарящегося на углях мяса.

У лотка, где торговали маринованными фрук-тами, как всегда, стоял серый микроавтобус Тахе-ри. Она была одна. Книга в руках. Белое летнееплатье ниже колен. Босоножки. Волосы зачеса-ны в пучок. Я честно хотел пройти мимо. Непомню, как очутился у самого их прилавка. Толь-ко глаз с Сораи я уже не сводил.

Она оторвала взгляд от книги.

— Салям, — произнес я. — Извините за бес-покойство.

— Салям.

— Простите, генерал-сагиб здесь сегодня?Уши у меня пылали. В глаза девушке я не

смотрел.

• Он отошел вон в том направлении, — по-казала она вправо. Браслет скользнул по руке —серебро на оливковом фоне.

• Передайте ему, пожалуйста, что я заходилзасвидетельствовать свое почтение.

— Хорошо.

— Спасибо. Ах да, меня зовут Амир. Просточтобы вы знали, кто заходил... оказать знакиуважения.

— Спасибо.

Я откашлялся.

• Мне пора. Извините за беспокойство.

• Вы меня ничуть не побеспокоили.

180

Бегущий за ветром

— Это хорошо. — Я поклонился и попыталсяулыбнуться. — Мне пора. (По-моему, я уже этоговорил). Хода хафез.

— Хода хафез,

Я сделал шаг в сторону и опять повернулсяк ней:

— Можно поинтересоваться, что за книгу вычитаете?

Само вырвалось. У меня и смелости бы нехватило.

Она заморгала.

У меня перехватило дыхание. Мне вдруг почу-дилось, что весь афганский рынок затих и, полонлюбопытства, с приоткрытыми ртами уставилсясейчас на нас.

В чем причина?

А в том, что, пока я не заговорил про книгу, тенесколько слов, которые мы сказали друг другу,были не более чем данью вежливости. Ну спраши-вает один мужчина про другого, что здесь такого?Но я задал ей лишний вопрос, и, если она ответит,значит... мы разговариваем друг с другом. Я —моджарад, холостой мужчина, и она — незамужняяженщина. Да еще с прошлым, вот ведь как. Ещечуть-чуть — и будет о чем посплетничать. И осуж-дать будут ее, а не меня — такие вот в Афганистанедвойные стандарты. Сплетники никогда не скажут:«Видели? Он остановился, чтобы поговорить сней». Вместо этого прозвучит: «Ва-а-а-а-й! Видели?Она в него так и вцепилась! Какой позор».

По афганским понятиям мой вопрос был дер-зостью — я показал, что она мне небезразлична.

181 Халед Хоссейни

Но чем я рисковал? Только уязвленным самолю-бием, не репутацией. А язвы заживают.

Ну, что она скажет в ответ на мое нахаль-ство?

Она показала мне обложку. «Грозовой перевал».

— Читали?

Я кивнул. Сердце у меня так и колотилось.Даже в ушах звенело.

— Это грустная история.

— Из грустных историй вырастают хорошиекниги, — возразила она.

• Это так.

• Я слышала, вы пишете?

Откуда она узнала? Неужели отец разболтал?С чего бы? Наверное, она сама его спросила.Нет, чушь. Сыновья с отцами могут свободноговорить о женщинах. Но ни одна порядочнаяафганская девушка не станет расспрашиватьотца ни о каком молодом человеке. Да и самотец — особенно пуштун, для которого нанг инамус всегда на первом месте, — не будет обсуж-дать с дочерью достоинства моджарада, развечто парень попросил ее руки. И не сам попросил,а, как полагается, через отца.

— Не хотите ли прочитать какой-нибудь мойрассказ? — услышал я собственный голос.

— С удовольствием.

В ее словах я почувствовал неловкость и сму-щение. Она даже глаза отвела в сторону. Не дайбог, генерал где-то неподалеку. Что он скажет,если увидит, как долго я разговариваю с егодочкой?

182

Бегущий за ветром

— Обязательно занесу вам как-нибудь, — ра-достно выпалил я.

И тут рядом с Сораей появилась дама, кото-рую я видел с ней раньше. В руках у дамы былапластиковая сумка с фруктами.

Оглядев нас обоих, женщина улыбнулась:

— Амир-джан, как я рада вас видеть. Я Джа-миля, мама Сораи-джан.

Ее негустые рыжие волосы — на голове кое-где просвечивала кожа — сверкали на солнце,маленькие зеленые глаза прятались в складкахкруглого полного лица, коротенькие пальцы сма-хивали на сосиски, на груди покоился золотойАллах, цепочка охватывала полную шею.

— Салям, Хала-джан, — смущенно произнеся. Надо же, она меня знает, а я ее — нет.

• Как поживает ваш батюшка?

• С ним все хорошо, спасибо.

— Ваш дедушка был Гази-сагиб, судья. Таквот, его дядя приходился двоюродным братоммоему деду. Можно сказать, мы родственники.

Она улыбнулась, показав золотые зубы. Уго-лок рта у нее был опущен. Глаза смотрели то наменя, то на Сораю.

Я как-то спросил Бабу, почему дочка генера-ла Тахери до сих пор не замужем. Нет женихов,ответил отец. Подходящих женихов, добавил он.Но больше Баба ничего не сказал — он прекрас-но знал, что молодая женщина может не выйтизамуж из-за одних только пустых сплетен. Аф-ганские женихи, особенно из уважаемых се-мей, — порода нежная и переменчивая. Шепоток