17 Халед Хоссейни

кого ты сегодня слопал? (Взрыв смеха.) Кого тысожрал, плосконосый Бабалу?

У Али (как и у Хасана) были характерныедля хазарейцев монголоидные черты лица, вотего и прозвали «плосконосый». «Они потомкимонголов и смахивают на китайцев» — это все,что я знал тогда о хазарейцах. Школьные учеб-ники упоминали о них походя и только в прошед-шем времени. Но как-то в кабинете Бабы мне вруки попалась старая матушкина книга иранско-го автора Хорами. Я сдул с нее пыль, взял ссобой, чтобы почитать на сон грядущий, раскрыли был потрясен, обнаружив, что народу Хасана,хазарейцам, посвящена целая глава. Оказалось,мы, пуштуны, исторически преследовали и угне-тали хазарейцев, вот те и подняли в девятнадца-том веке бунт, который был «подавлен с неслы-ханной жестокостью». В книге говорилось, чтомой народ перебил массу хазарейцев, продал врабство их женщин, сжег их дома и изгнал сродных земель. В книге говорилось, что хазарей-цы — шииты, и это одна из причин ненависти кним суннитов-пуштунов. В книге было еще мно-го такого, чему нас не учили в школе и о чемдаже Баба никогда не упоминал. Ну а кое о чемя уже знал. Например, о том, что люди обзываютхазарейцев «пожирателями мышей», «плосконо-сыми» и «вьючными ослами». Соседские детикричали эти гадкие слова вдогонку Хасану.

Как-то после занятий я показал эту книгу учи-телю. Он пролистнул несколько страниц, скривил-ся и отдал мне книгу обратно.

18

Бегущий за ветром

— Единственное, что у шиитов хорошо по-лучается, — сказал он, брезгливо морща носпри слове «шииты», будто упоминал о какой-то дурной болезни, — это мученическая смерть.

Санаубар, несмотря на принадлежность к од-ному с Али народу и связывающие их кровныеузы, тоже любила насмехаться над мужем и при-людно называла его уродом.

— И это муж? — фыркала она. — Старыйосел был бы куда лучше.

В конце концов люди стали подозревать, чтоАли о чем-то договорился с дядей, отцом Са-наубар, а женитьба — просто часть догово-ренности. Ходил слушок, что он женился надвоюродной сестре, дабы восстановить доб-рое имя дяди. Хотя, что скрывать, невеликачесть. Какое уж там богатство у Али, сироты спяти лет!

Али никогда не отвечал своим мучителям —отчасти, может быть, потому, что ему былоза ними просто не угнаться. С его-то ногой!Но главное, что делало Али нечувствительнымк оскорблениям, это сын, которого ему родилаСанаубар. Все произошло предельно просто. Ниакушеров, ни анестезиологов, ни сложной аппа-ратуры, только нечистый голый тюфяк, Али иповитуха. Причем толку от повитухи было чуть.Всегда верный себе, Хасан был просто неспо-собен причинить боль другому человеку. Дажепри собственных родах. Пара схваток, короткийвсхлип — и Хасан появился на свет. С улыбкойна лице.

19 Халед Хоссейни

Как поведала соседскому слуге болтливая по-витуха (а слуга затем оповестил всех и каждого),Санаубар бросила взгляд на новорожденного наруках у Али, увидела раздвоенную губу и горькорасхохоталась:

— Вот тебе ребенок-дурачок, пусть теперьулыбается за тебя!

Она даже отказалась взять Хасана на руки,а через несколько дней исчезла.

Для Хасана Баба нанял ту же кормилицу,что годом раньше для меня. По словам Али,она была голубоглазая хазареянка из Бамиа-на, города, знаменитого гигантскими статуямиБудды.

• Как замечательно она пела! — часто по-вторял Али.

• А что она пела? — спрашивали мы, хотясами прекрасно это знали. Уж на этот счет Алинас просветил. Нам просто хотелось послушать,как поет сам Али.

Отец Хасана прочищал глотку и заводил:

На высокой горе я стоял

И выкликал имя Али, Божьего Льва.

О Али, Божий Лев, царь людей,

Приди и вдохни радость в наши опечаленные сердца.

Закончив петь, он неизменно напоминал намо братстве между людьми, вскормленными однойгрудью, о родственных узах, перед которыми бес-сильно даже время.

Меня и Хасана вскормила одна женщина. Своипервые шаги мы сделали на одной и той же лу-

20

Бегущий за ветром

жайке на одном и том же дворе. И под однойкрышей мы произнесли наши первые слова.

Я сказал: «Баба».

Он сказал: «Амир». Произнес мое имя.

Оглядываясь теперь назад, я вижу: эти нашипервые слова заложили основы всего, что слу-чилось зимой 1975 года. По ним все и испол-нилось.

3

Предание гласило, что однажды в Белуджи-стане⁶ мой отец голыми руками задушил гима-лайского медведя. Если бы эту историю расска-зывали о ком-то другом, в нее никто бы неповерил, ведь афганцы любят преувеличивать,это у нас уже превратилось в национальный не-дуг Если кто-то говорит, что сын у него —доктор, вполне возможно, что этот самый сынвсего лишь сдал когда-то экзамен по биологии всредней школе. Но насчет Бабы и тени сомненияни у кого не возникало. Да и откуда же тогда унего взялись три параллельных шрама через всюспину? Много раз перед глазами у меня вставалакартина смертельного поединка, но как я ни ста-рался, не мог различить, где отец, а где медведь.

Это Рахим-хан первым назвал отца Туфан-ага —господин Ураган. Меткое прозвище прижилось.Отец и впрямь казался живым воплощением сти-хии, образцовым пуштуном. Копна непослушныхкаштановых кудрей, густая борода, ручищи, кото-рые, казалось, легко могли вырвать с корнем мо-лодое дерево, грозный взгляд, способный «заста-

22

Бегущий за ветром

вить самого дьявола молить на коленях о пощаде»,как говаривал Рахим-хан. Стоило отцу (а росту внем было под два метра) появиться на каком-нибудь многолюдном рауте, как все головы пово-рачивались за ним, словно подсолнухи за солнцем.

Даже во сне Баба громко заявлял о себе.Сколько раз я затыкал уши ватой и с головойнакрывался одеялом, все равно храп Бабы — этотрык мощного двигателя — настигал меня. А ведьнаши спальни разделял холл! Как мама могласпать с ним в одной комнате, осталось для менязагадкой. Если бы нам суждено было свидеться,я бы о многом ее расспросил. И насчет храпа тоже.

ЭДе-то в конце шестидесятых (мне исполни-лось пять или шесть лет) Баба решил построитьприют для сирот. Рахим-хан рассказывал мне, чтовсе чертежи Баба выполнил сам, хотя раньшеникогда строительными проектами не занимался.Скептики уговаривали его бросить дурить и на-нять профессионального архитектора. Баба, разу-меется, отказался, и добрые люди только голо-вой качали, порицая его за упрямство. Когда унего все получилось, опять последовало покачи-вание головами, только на этот раз в нем скво-зило уважение. Баба не только построил двух-этажное здание невдалеке от реки Кабул, но иоплатил из своих средств все прочие расходы,связанные со строительством, лично рассчиталсядо гроша с каменщиками, электриками, водопро-водчиками, не говоря уже о чиновниках из муни-ципалитета, ибо сказано: «не подмажешь — непоедешь».