121 Халед Хоссейни

• Я не очень люблю волейбол, — бурчу я.Радость в глазах отца гаснет.

• Извини, Асеф-джан.

Он просит прощения за меня. Как больно!

— Ничего страшного, — проявляет велико-душие Асеф. — Приглашение остается в силе,Амир-джан. Слышал, ты любишь читать. Я дарютебе книгу. Одна из самых моих любимых. — Онпротягивает мне сверток. — С днем рождения.

На нем хлопчатобумажная рубашка, синиеслаксы, красный шелковый галстук и начищен-ные черные мокасины; светлые волосы тщатель-но зачесаны назад. От Асефа так и разит одеколо-ном. С виду — настоящая мечта всех родителей,высокий, сильный, хорошо одетый, с прекраснымиманерами, не робеет перед взрослыми. Глаза толь-ко выдают. В них проскальзывает безумие. По-моему.

• Бери же, Амир. — В голосе Бабы упрек.

• А?

— Возьми подарок. Асеф-джан хочет вручитьтебе подарок.

— Ах да.

Принимаю сверток и опускаю глаза. Мне бысейчас к себе в комнату, к книгам, подальше отэтих людей...

— Ну же, — напоминает мне Баба, понизивголос, как всегда на людях, когда я ставлю егов неловкое положение своим поведением.

— Что?

— Ты не собираешься поблагодарить Асеф-джана? Все это очень любезно с его стороны.

122 Бегущий за ветром

Ну что он его так величает? Ко мне быпочаще обращался «Амир-джан»!

— Спасибо, — выдавливаю я.

Мать Асефа смотрит на меня, будто хочетчто-то сказать, и не произносит ни слова. Вооб-ще его родители слова не вымолвили.

Чтобы больше не заставлять отца краснеть,отхожу в сторонку — подальше, подальше отАсефа и его ухмылки.

— Спасибо, что почтили нас своим посеще-нием.

Пробираюсь сквозь толпу и выскальзываю заворота. За два дома от нас большой грязныйпустырь. Баба как-то говорил Рахим-хану, чтоэтот участок купил судья и уже заказал у архи-тектора проект. Но пока тут пусто, только сор-няки и камни.

Разворачиваю книгу, подаренную Асефом, ипри свете луны читаю название. Это биографияГитлера.

Зашвыриваю книгу подальше в сорняки. При-слоняюсь к забору соседа и без сил оседаю наземлю.

Сижу в темноте, поджав колени к подбородку,и смотрю на звезды. Скорее бы все закончилось!

— Тебе ведь вроде полагается развлекать го-стей? — Вдоль забора ко мне направляется Ра-хим-хан.

— Я им не нужен. Баба с ними, что им еще?Рахим-хан садится рядом со мной. Лед у него

в стакане звякает.

— Я и не знал, что ты пьешь.

123 Халед Хоссейни

— Тайное вышло наружу, — шутливо отвеча-ет Рахим-хан, жестом показывает, что пьет замое здоровье, и делает глоток. — Вообще-то япью редко. Но сегодня выпал настоящий повод.

— Спасибо, — улыбаюсь я.

Рахим-хан закуривает пакистанскую сигаретубез фильтра. Они с Бабой всегда курят такие.

— Я тебе когда-нибудь рассказывал, как чутьбыло не женился?

— Правда?

Мне трудно вообразить Рахим-хана женатым.В моем представлении он давно стал «вторым я»Бабы. Рахим-хан благословил меня на труд лите-ратора, он — мой старый друг, из каждой поезд-ки он привозит мне что-нибудь на память. Как-то не подходит ему роль мужа и отца.

Рахим-хан печально кивает:

— Конечно, правда. Мне было восемнадцатьлет. Ее звали Хомайра. Она была хазареянка,дочь слуг нашего соседа, прекрасная, как пери...Каштановые волосы, карие глаза... И смех. Я досих пор слышу его. — Рахим-хан вертит в рукахстакан. — Мы тайно встречались в яблоневомсаду моего отца, поздно ночью, когда все ужеспали. Мы гуляли под деревьями, и я держал ееза руку... Ты смущен, Амир-джан?

— Немного.

— Не страшно. — Рахим-хан затягивается си-гаретой. — И мы дали волю фантазии. Мы пред-ставили себе многолюдную пышную свадьбу, накоторую съедутся друзья и родственники от Кабу-ла до Кандагара, большой дом, внутренний дво-