183 Халед Хоссейни

тут, намек там — и готово, жених расправляеткрылышки и улетает прочь. Так что свадьбы шлисвоим чередом, а Сорае все никто не пел «аэстаборо», никто не раскрашивал ей кулачки хной ине держал Коран над головой, и никто не танце-вал с ней, кроме отца, лично генерала Тахери.

И вот передо мной ее мать — с нетерпеливойкривой улыбкой и плохо скрытой надеждой вглазах. Под тяжестью ответственности впору со-гнуться. А все потому, что в генетической лоте-рее мне суждено было родиться мужчиной.

Если в глазах генерала никогда ничего нельзябыло прочитать, то по его жене сразу быловидно: в этом отношении она мне не враг.

• Присаживайтесь, Амир-джан, — сказалаДжамиля. — Сорая, подай ему стул, девочка.И помой персик. Они такие сладкие и свежие.

• Нет, благодарю вас, — ответил я. — Мнеуже пора идти. Отец ждет.

• Да что вы? — Ханум Тахери явно понра-вилось, что я вежливо отказался от приглаше-ния. — Тогда хоть возьмите с собой парочку. —Она кинула в бумажный пакет несколько кивии пару персиков и вручила мне. — Передайтеотцу мой салям. И заходите к нам почаще.

— Непременно. Благодарю вас, Хала-джан.Краем глаза я заметил, что Сорая отверну-лась.

— Я-то думал, ты пошел за кока-колой, —протянул Баба, принимая от меня пакет с фрук-тами. Взгляд у него был серьезный и игривый

184

Бегущий за ветром

вместе. Я забормотал что-то в свое оправдание,но Баба впился зубами в персик и остановилменя движением руки: — Не нужно никакихобъяснений, Амир. Просто помни, что я тебесказал.

Ночью мне грезились солнечные зайчики,танцующие в глазах Сораи, и нежные впадинкивозле ключицы. Снова и снова я прокручивал вголове наш разговор. Какие она произнесла сло-ва? «Я слышала, вы пишете» или «Я слышала,вы писатель»! Ворочаясь с боку на бок с откры-тыми глазами, я с ужасом думал о предстоящихшести бесконечных днях ильды. Ведь я увижу еевновь только в воскресенье.

Несколько недель все шло как по маслу.Я ждал, пока генерал не отойдет, затем появ-лялся у палатки Тахери. Если ханум Тахери былана месте, она угощала меня чаем и колчей и мыбеседовали с ней о Кабуле прежних дней, о зна-комых, о мучившем ее артрите. Она, несомнен-но, обратила внимание на то, что я показыва-юсь, только когда генерала нет, но не подалавиду.

— Ваш Кэка только что отошел, — говорилаона неизменно.

Присутствие ханум Тахери было мне даже наруку, и не только потому, что она меня такпривечала; при ней Сорая казалась менее напря-женной и была поразговорчивее. Мать была ря-дом, и это как бы узаконивало все, что происхо-

185 Халед Хоссейни

дило между мной и Сораей (хотя и в меньшейстепени, чем если бы на месте жены был самгенерал), и если уж не совсем спасало от злыхязыков, то снижало градус сплетни.

Однажды мы с Сораей разговаривали у па-латки одни. Она рассказывала мне о своей учебев колледже Олоун.

• И какая будет ваша специальность?

• Я хочу стать учительницей.

• Правда? Почему?

— Эта профессия мне всегда нравилась. Ког-да мы жили в Вирджинии, я закончила курсыанглийского языка как второго, а сейчас раз внеделю веду свой урок в окружной библиотеке.Моя мама тоже была учительницей, преподавалафарси и историю в женской средней школе Зар-гуна в Кабуле.

Толстяк в войлочной охотничьей шляпе пред-ложил три доллара за набор подсвечников сто-имостью в пять, и Сорая уступила. Положивденьги в коробочку из-под конфет, стоявшую наземле, она застенчиво взглянула на меня:

• Хочу рассказать вам кое-что, только не-много смущаюсь.

• С удовольствием послушаю, — воодуше-вился я.

• Только не смейтесь.

• Рассказывайте же.

— Когда я училась в четвертом классе в Ка-буле, отец нанял служанку по имени Зиба. Еесестра жила в Иране, в Мешхеде, и Зйба, котораябыла неграмотна, иногда просила меня написать

186

Бегущий за ветром

письмо сестре. А когда приходил ответ, я читалаего Зибе. Что, если я научу тебя читать и пи-сать? — спросила я однажды. Зиба сощурилась,широко улыбнулась и сказала: я с удовольствием.Я садилась с ней в кухне, и мы принимались заАлеф-бе. Поднимешь, бывало, глаза от тетрадей,а Зиба потряхивает кастрюльку с мясом и вслухзубрит алфавит, а потом садится к столу и пишетбуквы на бумажке. :

Через год Зиба читала детские книжки. Мыустраивались во дворе, и она читала мне сказкипро Дару и Сару — медленно, но верно. Меняона стала называть моалем — наставница. —Сорая засмеялась. — Знаю, это звучит по-детски,но, когда Зиба сама написала письмо, я преиспол-нилась такой гордости, будто добилась чего-товажного в жизни. Понимаете меня?

— Да.

Наглая ложь. Где уж мне понять такое. Сам-то я свою грамотность использовал для насме-шек над Хасаном. Истолкую ему неправильнослово и хихикаю про себя.

— Отец хочет, чтобы я выбрала юриспруден-цию, а мама — медицину. Но я буду стоять насвоем. Учителям здесь платят не так много, ноэто мое призвание.

• Моя мама тоже была учительницей.

• Я знаю. Мне матушка сказала.

Краска залила лицо Сораи. Проболталась!Значит, они с матерью обсуждали мою персону.

Мне стоило огромных усилий сдержать само-довольную улыбку.