167 Халед Хоссейни

лесив полуостров Сан-Франциско вдоль и попе-рек. Я проезжал по осененным тополями улицамсоседних с нами городков, мимо обветшавшиходноэтажных домишек с решетками на окнах,где жили простые люди, никогда не пожимав-шие рук королям, а во дворах за серой сеткойизгороди древние машины вроде моей роняликапельки масла на асфальт. Лужайки были усея-ны старыми игрушками, лысыми покрышками,пивными бутылками, и никто не спешил их уб-рать. Я вдыхал аромат древесной трухи, исходив-ший из разросшихся парков, глазел на гигант-ские торговые павильоны, где можно было быпроводить пять турниров по бозкаши одновре-менно, и катил дальше. Дорога вилась по скло-нам холмов Лос-Альтос, где сохранились ста-ринные поместья с витражами вместо окон исеребряными львами у кованых ворот, с фонта-нами, украшенными фигурками херувимов, с ак-куратно постриженными газонами, которые неосквернял никакой металлолом. По сравнению сэтими домами особняк Бабы в Кабуле казалсяжалкой лачугой.

По субботам я выезжал очень рано и ехал наюг по Семнадцатому шоссе. Горные серпантиныприводили меня в Санта-Круз. Я останавливалсяу старого маяка и, сидя в машине, ждал рассве-та. Со стороны моря клубами наплывал туман.В Афганистане я видел океан только в кино иникак не мог поверить, что морской воздух пах-нет солью. Хасану я частенько говорил, что на-станет день, когда мы с ним вдвоем пройдемся по

168

Бегущий за ветром

песчаному берегу, усеянному водорослями, и вол-ны будут рассыпаться у наших ног и откатывать-ся назад. Впервые увидев Тихий океан, я чуть незарыдал, такой он был огромный и синий, совсемкак на киноэкранах моего детства.

По вечерам я иногда выходил из машины, под-нимался на пешеходный мостик, прижимался лбомк сетчатому ограждению и смотрел на мчащиесякрасные огоньки, стараясь прикинуть, сколько жемашин сейчас проносится между мной и гори-зонтом. БМВ, СААБы, «порше» — невиданные вКабуле марки. В Афганистане были в основномсоветские «Волги», старые «опели» и иранские«пейканы».

Вот уже почти два года, как мы перебралисьв США, а меня по-прежнему изумляют масшта-бы этой страны, ее размах. Шоссе перетекает вшоссе, большие города следуют один за другим,за холмами возвышаются горы, а с гор опятьвидны холмы, и еще города, и еще...

Задолго до того, как руси вторглись в Афга-нистан и сожгли деревни и разрушили школы,задолго до того, как поля превратились в мин-ные и дети легли в каменистые могилы, Кабулстал для меня городом призраков. И у призраковбыла заячья губа.

Америка была совсем другая, здесь жизньнеслась вперед стремительной рекой и ничто ненапоминало о прошлом. Пусть же течение под-хватит меня, и смоет с меня вину, и унесет дале-ко-далеко. Туда, где нет призраков, нет воспоми-наний и нет прегрешений.

169 Халед Хоссейни

Хотя бы только за это с радостью принимаютебя, Америка!

Летом 1984 года — в это лето мне исполнилсядвадцать один год — Баба продал свой «бьюик»и купил за пятьсот пятьдесят долларов подер-жанный микроавтобус «фольксваген» семьде-сят первого года выпуска. Данное транспортноесредство ему продал земляк, который в Кабулебыл учителем средней школы. Соседи так и ус-тавились на ржавую железяку, когда мы с тарах-тением вкатились на стоянку у нашего дома.Баба выключил двигатель, и мы, не выходя изавтобуса, принялись хохотать, пока слезы неполились у нас по щекам, точнее говоря, пока усоседей не прошло первое потрясение. Вид-тобыл тот еще. Краска облезла, вместо части сте-кол — черные пластиковые пакеты для мусора,шины лысые, из сидений пружины торчат. Ностарый учитель заверил Бабу, что двигатель итрансмиссия в порядке, и, как оказалось, не со-врал.

По субботам Баба будил меня на рассвете.Пока он одевался, я выискивал в местных газетахобъявления о гаражных распродажах и обво-дил кружком. Мы составляли маршрут: Фримонт,Юнион-Сити, Ньюарк и Хэйворд — в первую оче-редь; Сан-Хосе, Мильпитас, Саннивейл и Кэмп-белл — если останется время. Баба с термосомчая усаживался за руль, а я выступал в роли штур-мана. В каком только барахле не приходилоськовыряться! Древние швейные машины, одногла-

170

Бегущий за ветром

зые Барби, деревянные теннисные ракетки, гита-ры без нескольких струн, старые пылесосы... Тор-говля так и кипела. К середине дня салон нашего«фольксвагена» заполнялся всяким хламом.

Со всем этим добром воскресным утром мыбыли уже на толкучке в Сан-Хосе на своемоплаченном месте. Перепродажа приносила не-которую прибыль: пластинка группы «Чикаго»,купленная за двадцать пять центов, уходила задоллар (пять пластинок за четыре доллара), задряхлую швейную машинку «Зингер», которуюудалось сторговать за десятку, покупатели плати-ли четвертной.

К лету афганские семьи уже занимали наблошином рынке несколько рядов. Где торговалиподержанными товарами, там обязательно слы-шалась афганская музыка. Среди торговцев изАфганистана сложились неписаные правила по-ведения: с соседом-земляком надо поздоровать-ся, угостить картофельным болани или кусочкомкабули, принести свои соболезнования по поводусмерти родных, поздравить с рождением ребенка,скорбно склонить голову при упоминании о русии текущих событиях (это была непременная те-ма). Но о субботе не упоминалось никогда. Ктознает, не этого ли милого человека ты вчера«подрезал» на шоссе, только бы успеть первымна перспективную распродажу? Коммерция естькоммерция.

Чаю земляки пили много. Сплетничали ещебольше. За зеленым чаем с миндальным колча-сом можно было узнать, чья дочка разорвала