273 Халед Хоссейни

и над ним самим? И как мне самому теперьжить, когда привычный образ Бабы, ковыляю-щего в своем парадном коричневом костюме кдому генерала, чтобы попросить для меня рукиСораи, превратился в нечто постыдное?

Среди прочих штампов наш преподавательлитературного мастерства упоминал и такой: яб-лочко от яблони недалеко падает. Но ведь иэто правда. Оказалось, у нас с отцом большеобщего, чем я даже мог себе представить. Мыоба предали людей, которые были верны намдо гроба. И вот пришла расплата: ведь я дол-жен искупить не только собственные грехи, нои грехи отца.

«Ты всегда был о себе слишком низкого мне-ния», — сказал мне Рахим-хан.

Ну, основания-то у меня были. Правда, это нея привел Али на минное поле и не я натравил наХасана талибов. Зато я выгнал отца с сыном издома. А если бы не я, как сложилась бы ихсудьба? Может быть, Баба взял бы их с собой вАмерику, у Хасана была бы сейчас хорошая ра-бота, семья, собственный дом, и он жил бы встране, где никому нет дела до того, что онхазареец, где большинство людей и представле-ния не имеет, кто такие хазарейцы. Конечно же,все могло получиться и по-другому. Но такаявозможность была.

«Я не поеду в Кабул. У меня в Америке жена,дом, карьера», — сказал я Рахим-хану. Но развемогу я сейчас убраться восвояси и загубить темсамым еще одну жизнь?

274

Бегущий за ветром

Лучше бы Рахим-хан не звонил мне. Жил быя себе, как раньше, ни о чем не подозревая. Ноон вызвал меня сюда и сообщил такое, что пере-вернуло всю мою жизнь, выставило ее чередойобманов, предательств и гнусных тайн.

«Тебе выпала возможность снова встать настезю добродетели», — сказал он.

Возможность начать жизнь сызнова.

Для этого надо разыскать мальчика.

Сына Хасана. Сироту.

Где-то в Кабуле.

Я подозвал рикшу и отправился обратно кРахим-хану. Баба как-то сказал: моя беда в том,что я всегда прихожу на готовенькое. Мне трид-цать восемь лет, волосы мои седеют и редеют, вуголках глаз появились «гусиные лапки». А еслия так и не научился стоять за себя и не прятатьсяза чужие спины? Вдруг Баба оказался прав?

Я посмотрел на фотографию, на круглое ли-цо моего брата, наполовину скрытое тенью. Ха-сан любил меня как никто никогда не полюбит.Его сын сейчас в Кабуле.

Он ждет.

Рахим-хан — черная тень в углу комнаты —читал молитву, обратясь лицом к востоку. Заокном краснело небо.

Я подождал, пока он закончит, и сообщил, чтопоеду в Кабул. Пусть звонит Колдуэллам.

— Я буду молиться за тебя, Амир-джан, —сказал мой старый друг.

275

19

Снова морская болезнь. Мы еще не успелидоехать до изрешеченного пулями щита «ПЕРЕ-ВАЛ ХАЙБЕР ПРИВЕТСТВУЕТ ВАС», а рот уменя уже был полон слюны. Желудок дергало икрутило. Фарид, мой шофер, холодно посмотрелна меня. Сочувствия в его глазах я не заметил.

— Можно опустить стекло? — хрипло спро-сил я.

Шофер зажег сигарету, зажал ее двумя паль-цами левой руки (больше пальцев на руке небыло), не отрывая своих черных глаз от дороги,наклонился и откуда-то из-под ног достал от-вертку. Я вставил ее в отверстие, где полагалосьбыть ручке, и несколько раз провернул. Стеклопоехало вниз.

Во взгляде Фарида появилась почти не скры-ваемая враждебность. Он и десяти слов не про-изнес с тех пор, как мы выехали из Джамруда.

— Ташакор, — пробормотал я и высунулся вокно, подставляя лицо ветерку.

Дорога через горы с их глинистыми, усеян-ными камнями склонами была мне знакома —

276

Бегущий за ветром

в 1974 году мы с Бабой возвращались этим пу-тем. Ущелья, скалистые пики, древние крепостина вершинах утесов, снега Гиндукуша, белеющиена севере... Серпантины и проклятая тошнота.

— Пососи лимон, — неожиданно произнесФарид.

— Что?

• Лимон. Если тошнит, очень помогает. Я все-гда беру в путь лимон.

• Спасибо, не надо, — выдавил я. Стоилотолько подумать о кислом соке, как желудок мойвзбунтовался.

Фарид хихикнул:

— Это тебе не американская химия, а староенародное средство. Меня мама научила.

— Тогда давай.

Надо к нему подольститься.

Из бумажного пакета на заднем сиденье Фа-рид достал половинку лимона и протянул мне.Я откусил кусочек, выждал пару минут, слабоулыбнулся и соврал:

— Ты прав. Полегчало.Вежливость никогда не повредит.

— Старое средство. Не надо никакой хи-мии. — Несмотря на угрюмый тон, вид у водите-ля довольный.

Фарид — таджик по национальности, долговя-зый, черноволосый, с обветренным лицом, узки-ми плечами и длинной шеей. Кадык у него дотого выдается, что даже борода его не прикры-вает. Одет он так же, как и я: шерстяной башлыкгрубой вязки поверх пирхан-тюмбана и тело-