243 Халед Хоссейни

По договоренности с Бабой он с 1981 года жилв нашем доме — незадолго до того, как мыбежали из Кабула, Баба «продал» ему особ-няк. Отец считал, что лихолетье в Афганистанерано или поздно закончится и все вернется —и пиры, и пикники. А пока Рахим-хан присмот-рит за домом.

Мой старый друг рассказал, что во времяпребывания в Кабуле в 1992—1996 годах войскОбъединенного исламского национального фрон-та спасения Афганистана (Северного альянса) закаждой группировкой числился свой район.

• Если ты отправился в Шаринау из Карте-Парвана купить ковер, тебя мог застрелить снай-пер или разорвать на части снаряд. И это ещеесли ты благополучно прошел через все блокпо-сты. Для того чтобы попасть из одного округа вдругой, требовалась чуть ли не виза. Все попря-тались по домам и молились только, чтобы вжилище не угодила ракета. Люди делали проло-мы в стенах, чтобы перейти с улицы на улицу,минуя опасные места. Даже рыли туннели подземлей.

• Почему же ты не уехал? — с недоумениемспросил я.

• Кабул — мой дом, — усмехнулся Рахим-хан. — Помнишь улицу, которая вела к казармами школе «Истикляль»?

— Да.

Это была кратчайшая дорога к школе. Как-томы с Хасаном напоролись у казарм на солда-та, который принялся оскорблять его мать. Ха-

244

Бегущий за ветром

сан потом плакал в кино, и я обнимал его заплечи.

• Когда Талибан вышиб Альянс из Кабула, явместе с другими танцевал на этой улице. Танцу-ющих было много, поверь мне. Все приветство-вали войска Талибана, забирались на танки, фо-тографировались. Людям до того надоела война,вечная стрельба на улицах, взрывы, молодчики1ульбеддина²⁹, открывающие огонь по всему, чтодвижется... Альянс принес Кабулу больше разру-шений, чем шурави. Кстати, знаешь ли ты, чтоприют для сирот, выстроенный твоим отцом, пре-вращен в развалины?

• Но почему? — поразился я. — Зачем импонадобилось разрушать детский приют?

Вот я сижу рядом с Бабой на торжественномоткрытии, ветер сдувает с его головы каракуле-вую шапку, все смеются, а потом, когда он закан-чивает свою речь, встают и долго аплодируют...Теперь дом превращен в кучу щебня. А ведьБаба тратил деньги, потел над чертежами, без-вылазно торчал на стройплощадке, чтобы каж-дый кирпич, каждая балка были уложены какнадо...

— Им было все равно, приют — не приют,крушили-то все подряд. Ты представления не име-ешь, Амир-джан, какое ужасное зрелище пред-ставляли собой развалины с клочьями детских телтам и тут...

• Так, значит, когда пришел Талибан...

• То их встретили как героев.

• Ведь настал мир наконец.

245 Халед Хоссейни

— Да, надежда — штука странная. Пришелмир. Но какой ценой!

Страшный приступ кашля сотряс Рахим-хана,заставив его тело извиваться в судорогах. При-жатый в губам платок моментально окрасился валый цвет.

Жалость сдавила мне горло.

— Ты серьезно болен? Только откровенно.

— Я при смерти, — пробулькал в ответ Ра-хим-хан и зашелся в кашле. Еще немного кровирасплылось на платке. Рахим-хан вытер со лбапот и печально посмотрел на меня. — Недолгоосталось.

— Сколько?

Он пожал плечами и опять закашлялся.

— До конца лета, пожалуй, не дотяну.

— Поехали со мной. Я найду тебе хорошеговрача. Есть новые методы лечения, сильнодей-ствующие лекарства. У медицины колоссальныеуспехи. — Я говорил быстро и сбивчиво, толькобы не расплакаться.

Рахим-хан засмеялся, обнаружив отсутствиенескольких передних зубов. Не дай мне бог ещераз услышать такой смех.

— Ты стал совсем американец. Это хорошо,ведь именно оптимизм сделал Америку великой.А мы, афганцы, меланхолики. Любим погоревать,пожалеть себя. Зендаги мигозара, жизнь продол-жается, говорим мы с грустью. Но я-то не привыкуступать судьбе, я — прагматик. Я был здесьу хороших врачей, и ответ у всех один и тот же.Я им доверяю. Есть ведь на свете Божья воля.

246

Бегущий за ветром

— Все в твоих руках, — возразил я.Рахим-хан усмехнулся:

— То же самое сказал бы сейчас твой отец.Такое горе, что его нет рядом. Но Божья волясуществует, Амир-джан. И никуда от нее не де-нешься.

Он помолчал.

— Кроме того, я пригласил тебя сюда, не толь-ко чтобы попрощаться. Есть и другая причина.

— Какая?

— Как ты знаешь, все эти годы я жил в дометвоего отца.

• Да.

• Я жил не ,один. Со мной был Хасан.

• Хасан.

Давно не произносил я этого имени. Вместе сним вмиг ожили терзавшие меня давние угрызе-ния совести. Воздух в комнате Рахим-хана вне-запно сгустился, стало жарко, и запах улицысделался невыносим.

— Я хотел написать тебе обо всем раньше, ноне был уверен, захочешь ли ты об этом знать.Я поступил неправильно?

Сказать «да» — значит солгать. Сказать«нет» — значит приоткрыть правду. Я выбралсерединку.

— Не знаю.

Рахим-хана скрутил кашель, и он опустил го-лову, отхаркивая мокроту. Вся лысина у негобыла в язвочках.

— Я вызвал тебя сюда, чтобы кое о чемпопросить. Но прежде чем обратиться к тебе с