332 Тема 14. Развитие личности

изошли вытеснения, [и здесь] мы применяем те же методы, готовы дать те же обещания, оказываем ту же помощь, сообщая ожидаемые представ­ления, и вновь разница во времени между настоящим и прошлыми вы­теснениями способствует иному исходу конфликта. И все-таки нам не удается уничтожить сопротивление и устранить вытеснение. Эти паци­енты — параноики, меланхолики, страдающие Dementia praecox — оста­ются в общем не затронутыми психоаналитической терапией и невос­приимчивыми к ней. Почему так получается? Не от недостатка интел­лекта; известная степень интеллектуальной работоспособности, конечно, требуется от наших пациентов, но в ней определенно нет недостатка, на­пример, у параноиков, способных на весьма остроумные комбинации. Имеются и другие силы, способствующие выздоровлению: меланхолики, например, в очень высокой степени осознают, что больны и поэтому так тяжело страдают, что отсутствует у параноиков, но от этого они не ста­новятся доступнее. Мы имеем здесь непонятный факт, вызывающий у нас поэтому сомнение в том, понимаем ли мы в действительности все ус­ловия достижения успеха при других неврозах.

Если мы остановимся на наших занятиях с истеричными и больны­ми неврозом навязчивых состояний, то вскоре перед нами встает второй факт, к которому мы совершенно не подготовлены. Через некоторое вре­мя мы замечаем, что эти больные ведут себя весьма своеобразно по отно­шению к нам. Мы полагали, что учли все силы, которые приходится при­нимать во внимание при лечении, полностью продумали ситуацию меж­ду нами и пациентом, так что в ней все предстало как в арифметической задаче, а затем оказывается, что в нее вкралось что-то не входившее в расчет. Это неожиданное новое само по себе многообразно, сначала я опи­шу более частые и понятные формы его проявления.

Итак, мы замечаем, что пациент, которому следовало бы искать вы­хода из своих болезненных конфликтов, проявляет особый интерес к лич­ности врача. Все, что связано с этой личностью, кажется ему значитель­нее, чем его собственные дела, и отвлекает его от болезни. Общение с ним становится на какое-то время очень приятным; он особенно пред­упредителен, старается, где можно, проявить благодарность, обнаруживает утонченность и положительные качества своего существа, которые мы, может быть, и не стремились найти у него. Врач тоже составляет себе благоприятное мнение о пациенте и благодарит случай, давший ему воз­можность оказать помощь особо значимой личности. Если врачу пред­ставился случай побеседовать с родственниками пациента, то он с удо­вольствием слышит, что эта симпатия взаимна. Дома пациент без устали расхваливает врача, превознося в нем все новые положительные каче­ства. «Он грезит вами, слепо доверяет вам; все, что вы говорите, для него откровение», — рассказывают родственники. Иногда кто-нибудь из это­го хора выражается резче: «Просто надоело, он беспрестанно говорит только о вас».

Фрейд 3. [Основы психоаналитической терапии] 333

Хотим надеяться, что врач достаточно скромен, чтобы объяснять эту оценку своей личности пациентом надеждами, которые он ему может по­дать, и расширением его интеллектуального горизонта благодаря пора­зительным и раскрепощающим открытиям, которые несет с собой [его] лечение. При таких условиях анализ характеризуется замечательными успехами, пациент понимает намеки, углубляется в поставленные лечени­ем задачи, у него в изобилии всплывает материал воспоминаний и мыслей, он поражает врача уверенностью и меткостью своих толкований, и тот толь­ко с удовлетворением констатирует, с какой готовностью больной воспри­нимает все те психологические новшества, которые обыкновенно вызыва­ют самое ожесточенное сопротивление у здоровых. Хорошему взаимопони­манию во время аналитической работы соответствует и объективное, всеми признаваемое улучшение состояния больного.

Но не все время стоит такая ясная погода. Однажды небосклон заво­лакивается тучами. В лечении обнаруживаются затруднения; пациент ут­верждает, что ему ничего не приходит в голову. Возникает совершенно яс­ное впечатление, что он больше не интересуется работой и что он с легким сердцем отказался от данного ему предписания говорить все, что придет ему в голову, не поддаваясь никаким критическим соображениям. Он на­ходится как бы вне лечения, как будто у него с врачом не было никакого уговора; он явно чем-то увлечен, что хочет сохранить для себя. Это опасная для лечения ситуация. Несомненно, что здесь имеет место сильное сопро­тивление. Но что же произошло?

Если ты в состоянии снова выяснить ситуацию, то открываешь при­чину помехи в том, что пациент перенес на врача интенсивные нежные чувства, не оправданные ни поведением врача, ни сложившимися во вре­мя лечения отношениями. В какой форме выражается эта нежность и какие цели она преследует, конечно, зависит от личных отношений обо­их участников. Если дело касается молодой девушки и молодого челове­ка, то у нас создается впечатление нормальной влюбленности, мы найдем вполне понятным, что девушка влюбляется в мужчину, с которым она может подолгу оставаться наедине и обсуждать интимные дела и кото­рый занимает по отношению к ней выгодную позицию превосходящего ее помощника, но тогда мы, вероятно, упустим из виду то, что у невроти­ческой девушки скорее можно было бы ожидать нарушение способности любить. Чем меньше личные отношения врача и пациента будут похо­дить на этот предполагаемый вариант, тем более странным покажется нам, что, несмотря на это, мы постоянно будем находить то же самое от­ношение в области чувств. Можно еще допустить, если молодая несчаст­ная в браке женщина кажется охваченной серьезной страстью к своему пока еще свободному врачу, если она готова добиться развода, чтобы при­надлежать ему, или в случае социальных препятствий не останавливает­ся перед тем, чтобы вступить с ним в тайную любовную связь. Подобное случается и вне психоанализа. Но при этих условиях с удивлением слы-