160 Тема 14. Развитие личности

Самоидентичность

Сегодня я вспоминаю некоторые свои вчерашние мысли, а завтра я вспомню некоторые свои вчерашние и сегодняшние мысли, и я уверен, что эти мысли принадлежат одному и тому же человеку — мне. Даже восьми­десятилетний старик уверен, что он — то же самое Я, что и в возрасте трех лет, хотя все, что касается его, включая клетки его тела и окружение, много раз менялось. Это чувство самоидентичности поражает, поскольку необори­мым правилом развития является изменение. Каждое переживание моди­фицирует наш мозг, поэтому невозможно, чтобы идентичное переживание случилось во второй раз. По этой причине каждая мысль, каждый посту­пок меняется со временем. Однако самоидентичность сохраняется, хотя мы знаем, что остальная наша личность изменилась.

Это особое свойство Я иногда рассматривают как всю проблему само­сти. Например, в психологическом словаре под редакцией Уоррена предла­гается следующее определение: «Я = индивидуум, рассматриваемый как сознание своей собственной продолжающейся идентичности и своего отно­шения к окружению. Синоним: эго»¹.

Некоторые философы настолько находятся под впечатлением это­го чувства личной идентичности, что утверждают, будто каждая личность содержит неизменную и бессмертную субстанцию души. Именно эта суб­станция гарантирует единство данной личности. Другие философы гово­рят: «Нет. Простое перекрытие последовательных состояний сознания и сцепление и обзор воспоминаний — все, что нам требуется для объясне­ния чувства самоидентичности».

Как бы то ни было, мы можем указать на один психологический фактор, очень важный в установлении чувства идентичности на втором году жизни и в его дальнейшем существовании, — фактор языка. Когда ребенок может говорить и думать об игрушках, ботинках или об отце, у него есть орудие соотнесения этого с Я. Иногда уходя от объекта, а иног­да возвращаясь к нему и произнося его имя, ребенок приходит к выводу, что Я — непрерывный фактор в этих прерывистых взаимоотношениях.

Самое важное лингвистическое средство из всех — собственное имя ребенка. Он постоянно слышит: «Где у Джонни носик?», «Где у Джонни глазки?», «Джонни хороший», «Джон шалун». Слыша свое имя вновь и вновь, ребенок постепенно начинает видеть себя как определенную и ус­тойчивую точку отсчета. Имя приобретает для него значение на втором году жизни. С ним приходит осознание независимого статуса в социаль­ной группе.

Однако с личными местоимениями справиться трудно. Двухлетний ребенок часто путает первое, второе и третье лицо. Можно услышать, как он говорит себе: «Будь осторожен. Уильям ушибся. Нет, я не ушибусь».

¹ Dictionary of psychology / Ed. by H. C. Warren. Boston: Houghton Mifflin, 1934.

Олпорт Г. Развитие чувства Я 161

Путаница (обычная по крайней мере до двух с половиной лет) отражает трудности, имеющиеся у ребенка с собственной идентичностью¹.

Есть много дополнительных свидетельств неполной самости. Ма­лыш может не осознавать, что ему холодно, его лихорадит, он устал или ему надо освободить кишечник. Он может мочиться или пачкаться, не осознавая, что делает это. Он не испытывает того отвращения и страха, которые испытывал бы взрослый перед предметами, ставшими чужими и враждебными. Границы между «там снаружи» и «здесь внутри» еще рас­плывчаты. Эмоции, например, не всегда его. Он будет кричать, смеяться, даже плакать без особых причин, а только потому, что так делает кто-то рядом с ним. В детских садах часто отмечаются такие волны заражаю­щих, но пустых эмоций.

Даже после того, как самоидентичность частично установлена, ребе­нок охотно отказывается от своей идентичности в игре. Он может терять ее настолько полно, что сердится, если другие люди не признают в нем медведя, самолет или что-то еще, что создала его фантазия. Его сновиде­ния так же реальны, как его дневные переживания. Он еще не может полностью отделить то, что «здесь внутри», от того, что «там снаружи». Приснившийся тигр для него ужасающе реален.

Не только имя, но и различные предметы служат важными якоря­ми для самоидентичности. Свою роль играют одежда, украшения, особый уход. Дети двух-трех лет усиливают свое чувство идентичности, когда гордо демонстрируют свои новые ботинки, ленточки для волос или игруш­ки. Одежда помогает ребенку отделить себя от окружения. Некоторые детские психологи отмечали, что маленькие дети говорят свободнее и отк­ровеннее, когда они не одеты. Как будто самосознание — часть одежды, которую можно сбросить так же легко, как рубашку. Быть может, нуди­сты надеются, что, отказавшись от одежды, они смогут вернуть себе часть детской свободы от угнетающего самосознания.

Мы, конечно, говорим о самоидентичности в западных культурах. Другие культуры не настаивают на таком резком отделении Я от не-Я. Я западного человека торчит, как ушибленный палец. В других куль­турах оно с большей готовностью сливается с природой и обществом. Первобытный шаман, произнося заклинания, чувствует, что «становится» дождем; будущий отец идентифицирует себя с мучающейся в родах же­ной. К частям телесного Я (например, волосам или ногтям) иногда от­носятся как к эквиваленту целого Я, скажем, в черной магии и других колдовских практиках².

Даже в языках других культур «я» менее резко отделено от «он» или «ты».

¹ См.: Ames L. В. The sense of self in nursery school children as manifested by their verbal behavior // Journal of Genetic Psychology. 1952. Vol. 81. P. 193-232.

² См.: Werner H. Comparative psychology of mental development. Rev. ed. N. Y.: Int. Univ. Press, 1957. II Зак. 1664