Глава 6. Контуры четвертого этапа теории стратегического управления

развитие концепции динамических способностей пока находят­ся в начальной стадии. Турбулентность современной бизнес-сре­ды выдвигает много новых вопросов, которые еще предстоит осмыслить концепции динамических способностей. Очевидно, например, что в быстроменяющейся среде уникальность ресур­сов может легко улетучиться, а эффективные сегодня рутины — в одночасье устареть. Поэтому единственным действенным меха­низмом реализации преимуществ на основе динамических спо­собностей является перманентное организационное обновление фирмы. Но где же сосредоточены динамические способности: в лидерах компании или самой организации? Если постоянное об­новление организации неизбежно, то динамические способности следует понимать как некую мегарутину, механизм действия кото­рой пока еще мало изучен. Каков механизм наращивания новых компетенций взамен отмирающих? Можно ли сформулировать некие предсказания относительно того, что позволяет фирмам, конкурирующим на основе динамических способностей, побеж­дать своих отраслевых соперников? Список подобных вопросов можно продолжить, и объективность их постановки стимулиру­ет развитие методологии исследований стратегий фирм в русле концепции динамических способностей.

510

ЗАКЛЮЧЕНИЕ

Основной целью предложенной монографии было исследо­вание закономерностей становления и эволюции теории страте­гического управления, а также определение приоритетных задач ее современного развития. В качестве одного из отправных тези­сов автора явилось признание различий между стратегическим управлением как научной дисциплиной, учебным курсом и обла­стью консалтинговой практики. Важным стало также понимание отличий предмета теории стратегического управления от про­грамм исследований в области теории финансов, теории марке­тинга и теории организационного поведения. Хотя все эти четы­ре основных направления научной работы и подготовки аспи­рантов в ведущих университетских школах бизнеса мира значи­мы для улучшения знаний об источниках и механизмах устойчи­вых конкурентных преимуществ фирм (воплощаемых в различи­ях экономических результатов), именно для теории стратегиче­ского управления данная проблематика является стержневой. Этот специфический предмет теории стратегического управле­ния четко дифференцирует ее и от концепций из микроэкономи­ки, социологии, психологии и других смежных наук, изучающих конкурентное поведение организаций с точки зрения их внут­ренних процессов либо взаимодействий с внешней средой. Про­веденный в данной книге анализ эволюции стратегического управ­ления как научной дисциплины за последние 40 лет позволяет уверенно утверждать, что, начавшись с аналитических коммента­риев к учебным кейсам и прикладных исследований на основе достижений других наук, ужев течение 15 лет она развивается на собственной основе.

Вместе с тем значительный прогресс научных исследований стратегического управления, достигнутый к началу XXIв. благо-

511

Заключение

даря их количественному и качественному росту на всех выде­ленных автором трех этапах этой эволюции, является лишь про­логом нарождающегося в 2000-е гг. следующего, четвертого эта­па данной области знаний, на котором предстоит создать дина­мическую теорию стратегий фирм. Только такая теория будет адекватна задачам стратегического управления в современной инновационной, информационной и глобальной экономике. Ра­бота в этом направлении лишь начинается, и в современной ли­тературе имеются достаточно разные толкования набора при­оритетных методологических проблем, от решения которых за­висит успех всего проекта (см.: [Thomas, Pollock, 1999; Hoskisson et al., 1999; Whittington et al., 2002; Уильямсон, 2003]). По мнению автора, таких основных проблем четыре.

Во-первых, в современной теории стратегического управле­ния пока не найден правильный баланс между дедуктивными и индуктивными методами исследований. Как отмечалось в гл. 2, некоторые авторы [Lowendahl, Revang, 1998] считают, что приход эпохи постмодернизма требует полного отказа от дедуктивных амбиций построения универсальных теорий. Однако автор дан­ной монографии придерживается (вслед за [Whittington, Mayer, 2000; Pettigrew et al., 2002]) более взвешенного подхода, который определяется как «послемодернизм». Такая трактовка предпола­гает сохранение в современных исследованиях стратегий важной роли сложных статистических инструментов и крупных баз данных, составленных по материалам официальных отчетов компаний, т. е. тех методов проверки гипотез, благодаря кото­рым научная дисциплина стратегического управления обрела академическую легитимность. Однако дедуктивный подход в его исходной версии неприемлем для развития этой научной дисциплины.

С одной стороны, дедуктивный подход должен претерпеть определенные изменения для того, чтобы стать востребованным в XXI в. теорией стратегического управления. Пока множествен­ные попытки построить на основе статистической обработки крупных массивов финансовых данных о фирмах жесткие при­чинно-следственные связи (понимаемые в дедуктивном подходе как «истинная наука») оказались не вполне успешными при про-

512

Заключение

верке гипотез о соотношениях стратегий диверсификации с при­быльностью фирм либо преимуществах связанной диверсифика­ции, дивизиональной и иных структур [Whittington et al., 2002, p. 479]. По мнению автора, проблема состоит не в том, уместны ли при исследованиях стратегий фирм научные обобщения, а в том, что здесь возможны лишь общие корреляции, а не детерми­нированные для всех ситуаций причинно-следственные связи. Показательно, что в последние 10-15 лет особо интенсивно раз­виваются те «школы стратегий» (а именно: школы обучения и конфигурации [Минцберг и др., 2000], в другой трактовке — школы границ фирмы, динамических способностей и конфигу­рации [Volberda, Elfring, 2001]), которые в наибольшей мере от­рицают возможность универсальных рецептов. Применять де­дуктивные методы в дальнейших исследованиях стратегий мож­но и нужно, но так, чтобы этот подход имел приоритетом разви­тие новаторских, креативных теорий для неопределенных и под­вижных условий современной конкуренции, а не выявление ус­ловий определенности и детерминизма.

С другой стороны, дедуктивный метод следует дополнить индуктивным, который сегодня нельзя оценивать как вторичный по сравнению с первым. Индуктивный метод, присущий истори­кам, ныне очень актуален для изучения организационного обуче­ния, знаний как активов и других основ устойчивых конкурент­ных преимуществ в новой экономике, и посему, хотя ресурсная концепция и концепция динамических способностей пока имеют довольно скромные эмпирические подтверждения, важность этих подходов для практики менеджмента неоценима. Развитие логики такого взаимодополнения означает не только поиск ба­ланса количественных и качественных методов исследований (возможно, для разных вопросов теории стратегического управ­ления уместны разные методы), но и понимание основных пара­дигм этой теории как комплементарных (правильной аналогией будет их переплетение в прочный канат). При этом в центре вни­мания должен быть проблемно-ориентированный анализ страте­гий фирм (прежде всего главной проблемы «Почему фирмы раз­личны?») на основе дальнейшего «управленческого расширения» экономической теории, означающего движение к междисципли-

513

Заключение

нарности (вместо непродуктивной мультидисциплинарности) теории стратегического управления.

Во-вторых, пока очень мало сделано в решении другой се­рьезнейшей методологической проблемы — количественного измерения многих параметров стратегий и теоретических конст­руктов, занимающих центральное место в передовых концепци­ях стратегического управления. Введение и теоретическое отта­чивание таких, адекватно отражающих реалии конкуренции в современном бизнесе понятий, как «ключевые компетенции», «динамические способности», «реальные опционы», сопровожда­ется нарастанием проблемы измерения этих и других ненаблюда­емых факторов успешных стратегий. По-видимому, проблема бу­дет обостряться по мере нарастания значения факторов пред­принимательства, лидерства и инноваций в конкурентной диф­ференциации фирм. Возможно, в некоторых случаях необходимо принять во внимание и менее количественно-ориентированные методы измерения таких конструктов.

Следует подчеркнуть, что одним из важнейших аспектов этой проблемы является сохраняющийся в современной теории стратегического управления плюрализм пониманий основной единицы анализа. В этой роли в разных концепциях стратегий выступают организационные способности (компетенции) и ре­сурсы фирмы, бизнес-единица, фирма, стратегическая группа, отрасль, товарный рынок. Некоторые авторы вообще считают, что в современном мире, все более разнообразном и менее пред­сказуемом, выбор единицы анализа зависит от конкретной отрас­ли или фирмы [Prahalad, Hamel, 1994]. Хотя в целом можно со­гласиться с тезисом, что все эти единицы анализа полезны для осмысления конкуренции фирм [Thomas, Pollock, 1999], даже с учетом абсолютно преобладающего мнения в современной лите­ратуре о том, что базовой единицей является фирма, все же оста­ется открытым следующий вопрос: не следует ли понимать эту базовую единицу в двух ипостасях — фирмы и ее способностей либо только способностей как основной микроаналитической единицы анализа? Скорее всего, дальнейшее развитие теории стратегического управления в данном вопросе пойдет по одному из двух последних сценариев.

514

Заключение

В-третьих, еще предстоит разработать всеобъемлющую динамичную теорию стратегического управления. До недавнего времени концепции эффективных стратегий фирм уделяли ос­новное внимание таким их аспектам, как стабильность и посто­янство, а не новизна и предпринимательство; иначе говоря, ак­цент делался на минимизацию издержек, а не на создание допол­нительной ценности. Поскольку концепция динамических спо­собностей находится пока в начальной стадии развития и явля­ется лишь одним из ведущих подходов к стратегиям фирм (хотя и самым перспективным), предстоит еще очень многое сделать для закрепления фактора времени в качестве одного из ключе­вых в современной теории стратегического управления. Ясно, однако, что непродуктивность нормативных обобщений во вре­мени требует и в этом смысле серьезной коррекции роли и кон­струкции дедуктивных методов анализа.

Применительно к методам исследований акцент на динами­ческие аспекты стратегий означает, по меньшей мере, два важных последствия: приоритет изучения процессов изменений объек­тов, а не их фиксированных состояний и активное дополнение традиционных межотраслевых исследований фирм углубленны­ми лонгитюдными кейсами отдельных фирм. В обоих случаях речь идет о поиске более адекватных эпохе конкуренции на ос­нове инноваций подходов к выяснению механики долгосрочных конкурентных преимуществ. Возможно, следует также расши­рить сферу эмпирических источников знаний исследователей стратегий за пределы случаев лишь успешных фирм и включить в нее весьма информативные сюжеты фирм-неудачников.

В-четвертых, для современной теории стратегического управ­ления не менее важным, чем временной, является национальный контекст. Поначалу большинство концепций стратегий строи­лось на материалах фирм США, и в духе традиций дедуктивизма предполагалось, что их лучший опыт будет реплицирован фирма­ми других стран. В последние 10 лет признание недостаточности и даже ошибочности такого подхода стало общим местом в основ­ных аналитических обзорах состояния дел в этой теории (см.: [McKiernan, 1996; Hoskisson et al., 1999; Whittington et al, 2002]), хотя для изменения ситуации предстоит сделать еще очень многое.

515

Заключение

Сегодня в едином, многообразном, быстроменяющемся ми­ре прогресс в создании новой холистической парадигмы страте­гического управления реален лишь с учетом опыта разных стран. Поскольку в условиях интенсивной глобализации бизнеса проис­ходит не унификация моделей бизнеса, а нарастание конкурен­ции эффективных бизнес-моделей, возникших в разных инсти­туциональных контекстах, постольку важной методологической особенностью современной теории стратегического управления является ее развитие посредствоммеждународного сравнительно­го анализа.

С одной стороны, с начала 1990-х гг. ведущие американские ученые отошли от изучения стратегий только на материалах ком­паний США: например, исследования Чандлера [Chandler, 1990; 2001] и Портера [Портер, 1993] были посвящены международно­му компаративному анализу стратегий фирм и стран, а в случае межфирменных отношений в экономике США стала обсуждать­ся практика межнациональных союзов европейских фирмpi биз­нес-групп из Юго-Восточной Азии. С другой стороны, за послед­ние 15-20 лет в Европе сложился ряд признанных научных цен­тров в области стратегий фирм (в Лондонской, Уорвикской и Ко­пенгагенской школах бизнеса, международной школе бизнесаINSEAD, Роттердамской школе менеджмента и др.) и немало ев­ропейских (Р. Виттингтон,X. Волберда, И. Доз, Дж. Кей, К. Кул, К. Маркидес, Э. Петтигрю, Г. Хамел, Н. Фосс и др.) и японских (X. Итами, И. Нонака, К. Омае,X. Такеучи и др.) ученых обрели мировой авторитет.

Следует особо отметить, что взлет этих новых центров ис­следований был связан не только с изучением передовой по ми­ровым меркам национальной практики менеджмента (специфи­ки распространения в Европе дивизиональной структуры или стратегических аспектов межфирменных объединений японских компаний), но главное, с тем, что ученые этих стран стали лиде­рами дискуссий по актуальным вопросам теории стратегического управления (в случаях ресурсной и сетевой концепций, концеп­ции стратегий на основе знаний, стратегий диверсификации и др.). При этом отличия европейских и японских культурных и научных традиций от американских подходов были нередко весь-

516

Заключение

ма полезны. Так, уже в 1980-е гг. отмечалось, что различия в приоритетах европейских и американских исследователей страте­гий состоят в том, что первые предпочитают рассматривать проблемы международных стратегий и взаимодействия бизнеса и государства, а также склонны проводить анализ на базе данных за длинные периоды времени [Snow, 1986]. Подобные акценты еще более востребованы для осмысления стратегий фирм в эко­номике XXI века.

По мере преодоления новой Россией наиболее тяжелой фазы переходного периода и начала экономического роста в стране, а также развертывания процессов ее интеграции в мировое хозяй­ство только в 2000-е гг. стала актуальной разработка отечествен­ными учеными фундаментальных проблем теории стратегиче­ского управления в русле их понимания в современной литера­туре, а также на материалах и для нужд национального бизнеса. В середине текущего десятилетия приходится констатировать, что подобные усилия находятся в начальной стадии. Российские ученые пока не активны в дискуссиях по актуальным проблемам теории стратегического управления — их выступления с докла­дами на основных международных конференциях очень редки и публикации в ведущих международных научных журналах по менеджменту (входящих, например, в список Financial Times — 40) практически отсутствуют. Немногочисленны и публикуемые на русском языке исследования стратегий фирм, выполненные на отечественном эмпирическом материале с применением совре­менных количественных и качественных методов анализа и но­вейших концепций теории стратегического управления.

Кроме названных обстоятельств объективного характера, развитие в России исследований стратегического управления сдерживается также тем, что институциональная инфраструкту­ра находится в состоянии становления и в сравнении с США и Европой во многом пребывает, по-видимому, на их уровне при­мерно 30-летней давности. Главным сдерживающим институцио­нальным фактором при этом является отсутствие пока в России традиционной для ведущих стран мира системы профильных на­учных центров — университетских школ бизнеса. (Редким ис­ключением являются школы бизнеса (менеджмента) в ряде веду-

517

Заключение

щих исследовательских университетов Москвы и Санкт-Петер­бурга.) Между тем начиная с 1960-70-х гг. именно школы бизне­са ведущих университетов США (и чуть позже — Европы) стали источником всех основных парадигм и концепций теории стра­тегического управления и местом подготовки новых поколений профессиональных преподавателей-исследователей в области ме­неджмента [Огье, Тис, 2004]. Профильные научные журналы и аспирантура, ежегодные международные и всероссийские конфе­ренции и симпозиумы, базы данных и банки углубленных кейсов по отечественным фирмам — все эти ключевые элементы об­суждаемой институциональной инфраструктуры начали активно формироваться в России лишь в 2000-е гг., и потребуется извест­ное время, прежде чем они будут сопоставимы с лучшими ми­ровыми аналогами.

Нельзя не учитывать, однако, что многие российские компа­нии начинают выходить на уровень современной постановки и решения задач стратегического развития. Лидеры национального бизнеса уже живут в мире проблем, которые обсуждаются в со­временной теории стратегического управления. Показателен в этой связи всплеск интереса в последние годы к роли брендов (и других нематериальных активов) в конкуренции на российском рынке, а также обсуждение ее в контексте «горячей» для любой успешной компании мира темы соотношения глобальных и ло­кальных брендов. Подобная общность проблем начинает прояв­ляться и в постепенном смещении акцентов в менеджменте ве­дущих российских компаний с задач бессистемной экспансии бизнеса и экономии от масштаба к управляемому росту и опти­мизации их размеров (в том числе к обсуждению сравнительных достоинств диверсификации и специализации) и с производи­тельности — к удовлетворению клиентов и продуктовым и иным инновациям. Исключительно важно, чтобы эта профессионали­зация российских менеджеров была поддержана прогрессом оте­чественных университетских школ бизнеса и других научных центров в развитии исследований мирового уровня в области стратегического управления.

518