Часть VI. Этические концепты

И. Б. Левонтина. А. Д. Шмелев. «За справедливостью пустой»

377

часто говорят не в смысле банального неправильного распределе­ния благ, а в смысле недополучения человеком тепла, внимания, любви, которое ему обидно (об обиде см. [Зализняк 20006]).

А перед этим все ему казалось,

Что все не так, что все несправедливо,

И что он очень, очень одинок.

Он верил, что его не понимают,

И огорчался, что летают мухи,

Что звания народного артиста

Народному артисту не дают

(Н. Глазков, На смерть Владимира Николаевича Яхонтова).

Для русской культуры вообще характерно пристальное, порой да­же преувеличенное внимание к нюансам человеческих отношений. В значении многих русских слов сквозит образ человека ранимого, чувствительного до мнительности (ср. о слове попрек [Булыгина, Шмелев 1996; Левонтина, Шмелев 19966]).

Итак, пока справедливость основана на объективности, бес­пристрастности, это ценность низшего уровня. Но она начинает восприниматься как высшая ценность, когда пропитывается эмоци­ями, прежде всего болью за человека обиженного, пострадавшего от несправедливости. Именно таковы — эмоциональны и субъек­тивны — другие несомненные для русского языка ценности: добро и правда [Левонтина 1995].

Двум конкурирующим этическим иерархиям соответствуют в русской культуре и два человеческих типа — «правдолюбец» и «жа-лостливец», причем оба они воспринимаются как типично русские и вызывающие уважение.

Отношение к справедливости задает и другие существенные для русской культуры этические противопоставления. Так, Некра­сов, создавая образ русской женщины, которой, в частности, не жалок... нищий убогий — вольно ж без работы гулять, — противо­поставлял его укорененному в культуре представлению о русской женщине, которой нищий как раз «жалок» (то есть она его жалеет, не задумываясь о том, не из-за лени ли он нищий). Двойственно­му отношению к справедливости в русской культуре симметрично и двойственное отношение к жалости (см. об этом [Левонтина 1997в]).

Таким образом, сложная семантическая структура слова спра­ведливость, его многообразные и разнонаправленные смысловые связи с другими этическими концептами делают возможным его употребление в таких, казалось бы, разнородных и противореча­щих друг другу контекстах, как, с одной стороны, за справедли­востью пустой, а с другой - страсть справедливости и боже­ственное, возвышающее чувство справедливости.

Анна А. Зализняк. О семантике щепетильности..

379

Анна А. Зализняк

О семантике щепетильности

(обидно, совестно и неудобно на фоне русской

языковой картины мира)*

Один из тщательно разработанных фрагментов русской язы­ковой картины мира представлен группой этических концептов, объединяемых «семантикой щепетильности». Помимо слов обид­но, совестно и неудобно, которые будут рассмотрены в данной ста­тье, назовем еще: грех (грех тебе жаловаться), а также неловко, неприлично, неуместно, не пристало, не подобает, не положено, не принято и др., и несколько устаревшие невместно и зазорно. Все эти предикативы употребляются в безличной конструкции с подчи­ненным инфинитивом, которая обладает собственной семантикой, позволяющей ей представить этическую оценку как внутреннее состояние субъекта и встроить ее таким образом в акт принятия решения: мне совестно что-либо делать означает, что решая, де­лать это или нет, я обращаюсь к своему ощущению совестно.