Часть VI. Этические концепты

Человек, склонный к языковой демагогии, может использовать обвинение в попреке не только как средство обороны, но и как оружие нападения. Бывает, что кто-либо травит любящего челове­ка, изводя его жалобами на жизнь. Когда же тот, пытаясь утешить, говорит: «Ну что ты, я же для тебя...», — то этим он вызывает град новых претензий: «А, так ты меня еще и попрекаешь!»

Наличие в русском языке глагола попрекнуть (попрекать) и соответствующего существительного попрек не должно быть ис­толковано как свидетельство особенной склонности русских к уни­жению ближнего. Как раз наоборот, оно свидетельствует о том, что, с точки зрения отраженных в русском языке этических пред­ставлений, человек должен великодушно избегать высказываний, которые могут выглядеть как попреки, и, сделав кому-то добро, не напоминать ему об этом. Именно поэтому русский человек болез­ненно реагирует, когда ему кажется, что его попрекают, и русский язык даже располагает специальными средствами для обозначения этой этически неприемлемой ситуации.

Идея недопустимости попреков чрезвычайно органично вписы­вается в закрепленную в русском языке систему этических пред­ставлений. Она тесно связана с характерным для русской языковой картины мира взглядом на добро и душу.

Представление о положительном начале расщеплено в русском языке на два понятия: добро и благо. Добро находится внутри нас, мы судим о добре, исходя из намерений. Для того чтобы судить о благе, необходимо знать результат действия. Можно делать лю­дям добро (но не благо), поскольку это непосредственная оценка действия, безотносительно к результату. Но стремиться можно к общему благу. Люди могут работать на благо родины, на благо будущих поколений. Во всех этих случаях речь идет о более или менее отдаленном результате наших действий. Достоверно судить о том, что было благом, можно лишь задним числом. Если добро выражает абсолютную оценку, то благо — относительную. Можно сказать: В такой ситуации развод для нее — благо (хотя вообще в разводе ничего хорошего нет).

Будучи свободным от утилитарного измерения, добро оказыва­ется во всех отношениях важнее, чем благо. Оно одновременно и выше, и ближе человеку и представляет собою высшую ценность. Недаром именно слово добро используется в триаде Истина, До­бро, Красота.

И. Б. Левонтина, А. Д. Шмелев. Попречный кус

361

Таким образом, главный критерий положительного для рус­ского языка — мера искренности и бескорыстия. Представление о попреках вносит новый штрих в эту картину. Оказывается, что, даже сделав нечто хорошее от всей души и без всякой задней мыс­ли, человек может потом все перечеркнуть, бестактно напомнив о сделанном добре. И чем больше хороших поступков человек совершает, тем в каком-то смысле уязвимее его положение, пото­му что он все время рискует каким-нибудь неосторожным словом навлечь на себя обвинение в попреках. Можно сказать, что рисуе­мая русским языком картина вполне аналогична евангельской идее, что, когда человек делает добро, его левая рука не должна знать, что делает правая. Иначе он невольно может оказаться лицемером (Матф. 6, 2-3).

Русский язык особенно строг в этом отношении, ибо в нем со­вершенно отчетливо проявляется представление о том, что сделать хорошее, а потом попрекать — хуже, чем вовсе не делать хорошего или даже делать плохое. В русском языке немного слов, в которых отрицательная оценка была бы столь же убийственной, как в слове попрек. Не может быть ничего хуже, чем подарить что-то, а потом требовать за это платы. Этим человек непоправимо отравляет про­шлое. Та же идея отражена и во многих пословицах, таких как: Лучше не давай, но не попрекай; Лучше не дари, да после не кори', Чем корить, так лучше не кормить; Не дай, да не лай и т. д. В пол­ном соответствии с этим представлением Анна Каренина говорит: «Человек, который попрекает меня, что он всем пожертвовал для меня, (...) это хуже, чем нечестный человек, — это человек без сердца» (Л. Н. Толстой, Анна Каренина).

И неважно, сколько хорошего было сделано и сколько времени с тех пор прошло, — человек никогда не может быть уверен, что добро ему окончательно засчитано. Нередко обвинение в попреке сопровождается словами все-таки, в конце концов, рано или позд­но и т. п. Человек говорит: «А все-таки ты меня в конце концов попрекнул», — как будто он всю жизнь ждал подвоха, не веря в искренность того, кто когда-то помог ему.

Переживания, связанные с попреками, хорошо укладываются в специфически русское представление о душе. Слово душа чрез­вычайно значимо для русского языка: душа понимается как средо­точие внутренней жизни человека, как самая важная часть чело­веческого существа. О настроении человека мы говорим, исполь­зуя выражение на душе; .при изложении чьих-то тайных мыслей

362