§ 22. Обычай и родина

Истинная субстанция общностной воли оседлого на­рода, объемлющая его многообразное обыкновение, есть его обычай. Мы уже отметили, как к общности крови — отчасти как заменяющая, отчасти как допол­няющая ее — примыкает общность страны, родины, по-новому воздействующая на нравы людей. Земля и почва обладает своей собственной волей, коей обуздывается дикость непостоянных семейных отношений. Как жен­щина-родительница, добавляющая в цепь жизни новое звено, чувственным образом воплощает в себе вре­менную взаимосвязь человеческих тел, так страна зна­менует взаимосвязь множества живущих в одно и то же время людей, руководствующихся одними и теми же правилами, которые как бы воплощены в ней.

326

327

Уже всего лишь населенная [bewohnte] земля объем-лет тот или иной народ, подобно лелеющей своего ре­бенка матери; сладкая пища изливается свободным даром из ее широкой груди; поэтому кажется, что вместе с деревьями, травами и зверьми она в начале вещей произвела из своих недр также и людей, ощу­щающих себя самою землей порожденными первоо-битателями этой страны. Земля несет на себе их шатры и дома, и чем более прочными и долговечными становятся строения, тем сильнее люди срастаются с этим отмеренным им клочком земли. Однако более сильное и глубокое отношение связывает их с уже возделанной [bebauten] пашней: когда железо вреза­ется в ее плоть и поднимает пласт, человек начинает покорять и обуздывать дикую природу, приручать лесных зверей и превращать их в домашних живот­ных. Но и то и другое требует размеренного, все время возобновляемого труда бесчисленных поколе­ний и передается от отца к сыну, пусть и не в виде уже готового органа, а скорее, в виде его зачатка, подлежащего дальнейшему развитию. Поэтому обжи­тая [besessene], закрепленная за собою область явля­ется общим наследием, страной отцов и более дале­ких предков, связь с которыми позволяет всем ощу­щать себя их подлинными потомками и относиться к окружающим как к братьям по плоти. Понятая таким образом, страна может мыслиться как живая субстан­ция, сохраняющая эту свою духовную или психологи­ческую ценность, в то время как сменяющие друг друга люди представляют собой ее акциденции и в то же время ее элементы; как общая волевая сфера, в которой выражается не только взаимосвязь поколе­ний, живущих и действующих друг подле друга, но и их единство в следовании друг за другом. Если поми­мо кровного инстинкта привычка формирует наибо­лее прочную связь между людьми, живущими в одно

328

и то же время, то память позволяет живущим сохра­нять связь даже с мертвыми, все еще помнить о них, опасаться и воздавать им почести. И если как обитель милых сердцу воспоминаний родина приковывает че­ловека к себе, делает разрыв невыносимым и влечет отдалившегося от нее обратно, наполняя его душу тоской и ностальгией, то как местожительство пред­ков, где они были погребены и где над крышами домов и под их стенами все еще обитают духи умер­ших, оберегающих и заботящихся о живых, но также и властно взывающих к их памяти, она имеет для про­стых и доверчивых душ особое и еще более возвы­шенное значение. Правда, такое значение непосред­ственно присуще дому и семье уже тогда, когда шатер еще кочует от одного лагеря к другому, а земля и почва ценится только как приносящая древесный и травный плод, как обиталище диких и, наконец, как пастбище для прирученных зверей, т.е. ради таких свободных и обильных, еще не требующих оседлости даров. Однако оно же ощущается сильнее, когда дом и двор остаются на одном месте и как бы срастаются с возделываемой землей, которая теперь вбирает в себя преобразованную живую силу, впитывает пот и кровь уходящих поколений и требует смирен­ной благодарности от тех, кто пользуется ее блага­ми. Метафизическое существо племени, рода, но также и деревенских, рыночных или городских това­риществ, можно сказать, обручено со своей почвой, оно живет в законном и продолжительном, как бы супружеском союзе с ней. Ту функцию, которая в супружестве возлагается на привычку, здесь выпол­няет обычай.

329