§ 29. Органическое и механическое мышление

И коль скоро мышление, образующее формы из­бирательной воли, мы пытаемся теперь сравнить с ме­ханическим трудом, а его совершенное состояние — с трудом, применяемым вполне умело [klilglich], и этому соответствуют предоставляемые нашим языком возможности сравнения, когда мы говорим: «ковать планы», «строить козни», «затевать махинации», «хитро сплетенные замыслы», «густая сеть лжи и об­мана» и т.п. — то, напротив, возникновение и бытие форм сущностной воли мы уже сравнивали с органи­ческой, а их идеал (как мы, даже несколько неожидан­но, заметили) — с художественной деятельностью че­ловека. Действительно, сами речь и мышление, в коих человеческая сущность и качества индивидуальной души отчетливее всего раскрываются в самом конк­ретном, самом подлинном своем развитии, суть обыч­ное для человека искусство, подобно плетению сетей

у насекомых, строительству гнезд и пению у птиц. Здесь всегда возникает вопрос: каким же образом то или иное существо все это умеет"? И ответ всегда будет одним и тем же, а именно трояким: благодаря врожденным задаткам и их развитию; благодаря пов­торению (попыток) и тем самым упражнению; и бла­годаря научению и подражанию, т.е. перенимая уме­ние от сведущих, но и понимающе-содействующих, симпатизирующих ему наставников. Задатки и уче­ние, то и другое на свой лад, отсылают к безгранич­ной цепи причин. Задатки целиком и полностью, пос­редством одного лишь органического акта наследуют­ся от родителей и могут быть переняты только от них; только в их развитии состоит деятельность — сама, по сути своей, органическая — обладающего ими су­щества (чему, конечно же, должны благоприятство­вать прочие обстоятельства, а помимо того способст­вует заботливое воспитание как ментальное продол­жение и завершение акта порождения). Научению, хотя оно и представляет собой совершенно самостоя­тельную и у человека, по существу, ментальную дея­тельность, тем не менее собственным усердием спо­собствуют сведущие, старшие, опытные люди (будь то родители или кто-либо иной), так что научение и поучение подразумевают и дополняют друг друга. На­против, упражнение, как собственно животная дея­тельность и труд, — в какой бы мере оно ни опреде­лялось и ни возвышалось человеческим духом — есть нечто по преимуществу индивидуальное, существен­но обусловленное собственной силой воли. Кроме того, к нему побуждает и внешнее принуждение, при­каз или стимул; образец и пример призывают к под­ражанию и оживляют рвение; а занятия и учеба об­легчают труды и умножают способности.

¹ Предметы разума, рационально сущее (лат.).

212

213

§ 30. Искусство в изготовлении орудий

Многообразное, разветвляющееся и специализи­рующееся человеческое искусство, как искусство пластическое, распространяется также — и притом весьма широко — на изготовление приборов и ору­дий, так что, в конце концов, всякий их вид, подвид и вариация требует для себя особого мастера и худож­ника. В этом отношении они представляют собой нечто большее, нежели просто предметы потребле­ния, поскольку в их устройство и сущность переходит что-то от внутренней гармонии, красоты и совершен­ства организма, придающего им форму. Но если в развитии некоторых искусств есть такая точка, если есть даже целые роды искусств, где действие их соб­ственных орудий или (с теми же последствиями) метод работы получает главенство (или же является главнейшим от природы), так что нужно только разо­браться в них и их применить, то речь идет еще о всего лишь механических или квазимеханических опе­рациях, в том смысле, что расходование энергии, пусть даже и направляемое или контролируемое сред­ним по своим способностям человеческим мозгом, яв­ляется при этом подлинной и решающей функцией, которую надлежит выполнить, чтобы сообщить под­ручной машинерии определенную энергию, благода­ря которой она сможет проделать некоторую работу, произвести те или иные изделия; так что это количес­тво человеческой рабочей силы может быть с тем же результатом заменено и равным количеством какой-либо иной механической. — Это развитие осуществ­ляется с тем большей легкостью, чем в большей мере та или иная вещь производится лишь в связи с ее пол­езным действием, с ее применением и расходова­нием; и здесь проходит та граница, за которой выше­упомянутый общечеловеческий, разумный труд, даже

не опосредуемый работающими орудиями, является единственно необходимым и естественным процес­сом. — А первый процесс — в ходе которого произ­водительными становятся инструменты — теперь, ко­нечно же, нужно целиком и полностью понимать лишь иносказательно, коль скоро орудиями становят­ся понятия и методы, как это происходит в умствен­ном труде и, в особенности, в научном мышлении; но аналогию понять легко. Чтобы придать форму произ­ведению труда тут требуется уже не столько особая одаренность, дисциплина и упражнение, сколько лишь усредненное, абстрактное качество animal ratio­nale¹, ибо метод облегчает все и выполняет собствен­но саму работу; нужно только обучиться его примене­нию и ради этого познать его суть. А истинное мен­тальное производство, деятельность памяти или способности воображения, становится для этого со­вершенно излишним, даже вредным; в дело вступает избирательная воля, т.е. намерение (внимание) и ло­гические операции, простое развертывание которых соотносится с ментальным производством так же, как всего лишь регулируемая затрата мускульной силы человека — с любовным, осуществляемым на свой вкус и своим собственным усердием ручным и умст­венным трудом ваятеля или живописца.