§ 31. Публичное мнение

Публичное мнение само выдвигает притязание на то, чтобы определять всеобщие и значимые нормы, и притом не на основании слепой веры, а на основе яс­ного видения правильности признанных и принятых им доктрин. По своей тенденции и форме оно пред­ставляет собой научное и просвещенное мнение. Если оно может сформироваться как таковое, в связи со всеми возможными проблемами, которые могут зани­мать мышление и познание, то все же преимущест­венно оно направляется на общественную и государ­ственную жизнь и сношения. Все сознательные учас-

355

тники этой жизни должны интересоваться такими по­нятиями и воззрениями, помогать их формированию, а также бороться против мнений ложных и вредонос­ных. Что разрешено и что не разрешено в практике торговли, и что следует думать о силе и ценности той или иной фирмы, того или иного товара, требования, монеты или «бумаги»; и подобным образом, что нужно думать об имеющих хождение ценностях, о лицах и их способностях в других сферах общения, которое представляется аналогичным рыночному и биржевому сообщению, — все это, будучи сведено к всеобщим положениям, составляет своего рода мо­ральный кодекс, который, — хотя и очень изменчив, следует тому знанию, которое кажется ему наилуч­шим, и может сталкиваться с многочисленной оппо­зицией, — однако ничуть не менее строг в своих за­претах, суждениях и налагаемых штрафах; ведь пос­кольку ему нет дела до того или иного настроения, но только до формальной корректности образа действий, постольку имеет место собственно только реакция на проступки, тогда как внимание к другой, позитивной стороне не возникает, ибо тут не требуется и не ожи­дается ничего, кроме регулярности; восхищение же не есть дело публичного мнения, старающегося, скоре, привести все явления к уровню своего пони­мания. Однако оно никоим образом не имеет дело только с корректными и добрыми поступками, но также и с корректными и добрыми мнениями, пос­кольку оно должно требовать согласования отдельных и частных мнений с собой, мнением всеобщим и пуб­личным, тем более потому, что (предполагаемые) ра­зумные и обладающие произволом субъекты соразме­ряют свои действия со своими мнениями. Среди мне­ний же многие безразличны, но только не мнения политические; ибо, по-видимому, от них в конечном счете зависит, какие законы будет издавать или под-

356

держивать государство, какую оно будет проводить внутреннюю и внешнюю политику. И поскольку в от­ношении этих вопросов общество отчасти едино в себе, отчасти же во многих деталях охвачено сильней­шим противоречием, постольку каждая партия долж­на стремиться к тому, чтобы свое мнение возвысить до публичного или, по крайней мере, до видимости та­кового, свою волю представить как всеобщую и ра­зумную волю, преследующую в качестве цели общее благо, чтобы таким путем стать у «кормила государст­ва» или заполучить в свои руки «законодательные ры­чаги». С другой стороны, само государство или его правительство, т.е. та партия, которая в данный мо­мент представляет собой суверенную личность или оказывает на нее наиболее сильное влияние, не менее заинтересовано в «формировании» и «обработке», в настройке и перенастройке публичного мнения. Но чем бы ни было и какую бы значимость ни принима­ло публичное мнение, все это надвигается на отдель­ного человека с его мнением как чуждая ему внешняя власть. И это преимущественно происходит таким путем, при котором стирается или, по крайней мере, может быть стерта всякая связь между людьми, дове­рие между говорящим и поучающим, с одной сторо­ны, и слушающим и понимающим, с другой, а именно литературным путем, при котором суждения и мне­ния, подобно товарам мелочного торговца, вовлека­ются и предлагаются потреблению в их объективной реальности. Такого рода вещи могут быть в наибольшей полноте подготовлены и предложены нам посредст­вом периодической печати [Zeitunswesen]: посредст­вом скорейшей фабрикации, мультипликации и расп­ространения фактов и идей, подобно тому как гости­ничная кухня предлагает нам съедобные и годные для питья вещества в любых формах и любых количест­вах. Поэтому «пресса» является собственным средст-

357

вом («органом») публичного мнения, оружием и инст­рументом в руках каждого, кто умеет и кому прихо­дится пользоваться им, инструментом, обладающим универсальной властью и осуществляющим критику процессов и перемен, имеющих место в обществен­ном состоянии человечества; властью, сравнимой, а возможно, и превосходящей материальную власть го­сударств со всеми их армиями, финансами и бюрок­ратическим чиновничеством; не ограниченной, подо­бно их власти, национальными границами, но по своей тенденции и возможности абсолютно интерна­циональной и измеряемой, таким образом, скорее, властью, которой могут обладать постоянные или вре­менные государственные союзы и альянсы. И поэто­му в качестве ее конечной цели может быть указана задача: упразднить множественность государств, уч­редить вместо них одну-единственную мировую рес­публику, по своей протяженности равную мировому рынку, республику, которая управлялась бы мыслите­лями, учеными и писателями, и которая могла бы обойтись только такими средствами принуждения, которые имеют психологическую природу. Быть может, такие тенденции и перспективы никогда не получат ясного и чистого выражения, не говоря уже об их претворении в действительность, но представ­ление о них служит пониманию многих действитель­ных явлений, а также позволяет увидеть, что образо­вание национальных государств представляет собой лишь временное ограничение в развитии безгранич­ного по своей природе общества. Ведь и такое наибо­лее современное, наиболее общественное государст­во, как североамериканский Союз, менее всего может и желает принимать во внимание какой бы то ни было действительный национальный характер. — Всеобщую значимость имеет, однако, то замечание, что искусственный, и даже насильственный, момент в

этих абстракциях должен постоянно оставаться в па­мяти, равно как и глубокая взаимосвязь, которой все эти общественные силы связаны со своим общност-ным базисом, с изначальными и естественными, «ис­торическими» формообразованиями совместной жизни и воления. Ибо если индивидуальная избира­тельная воля в целом только идеально может быть от­делена от жизненных и сущностно-волевых импуль­сов, и с объективной точки зрения проявляется, ско­рее, как продукт памяти, то точно так же дело обстоит и с социальной избирательной волей. Все их уставновления и нормы сохраняют известное сходст­во с религией, поскольку они, как и религия, берут начало в интеллектуальном или ментальном выраже­нии совокупного духа, и поскольку предполагаемая отныне изоляция и самостоятельность этого духа в действительности, быть может, никогда не задейству-ется как совершенная и всеобщая. Поэтому присяга является исконной гарантией договора, а «связующая сила» договоров в сознании людей не так-то просто освобождается от власти преданности и веры; хотя в действительности такого рода вещи вовсе не требу­ются, а достаточно бывает лишь простой рефлексии над собственным интересом, чтобы дать разумному субъекту осознать необходимость выполнить это ос­новное условие общественной жизни. — Объяснить и даже просто понять эту точку зрения нелегко. Но при усвоении и проникновении в ее смысл будет от­крыто решение важнейших проблем возникновения и упадка человеческой культуры. Ибо ее бытие есть ее изменение; и как таковое оно в одно и то же время есть развитие и исчезновение существующих форм. Всякое изменение может быть понято только исходя из взаимопроникновения и взаимоперехода этих те­кучих понятий.

358

ПРИЛОЖЕНИЕ

РЕЗУЛЬТАТЫ И ПЕРСПЕКТИВЫ