§ 17. Деревенская община и альменда —

Община как домохозяйство — Экономико-коммунистическое уложение

Но великое многообразие тех отношений, которые немало видоизменяются, если на место феодала засту­пает какая-либо (духовная) коллегия, монастырь или другая корпорация, здесь невозможно описать даже в общих чертах. Важно лишь всюду отметить, в сколь значительной мере идея распределения [Verteilung]

53

сообразно природе, а также определяющая ее и на нее опирающаяся идея освященной традиции во всей деревенской культуре и в основывающейся на ней феодальной системе господствуют над всеми действи­тельными аспектами жизни и соответствующими им идеями правильного и надлежащего ее порядка, и на­сколько незначительную роль в ней играют понятия обмена и купли-продажи, договора и устава. Отноше­ния между общиной и господами, и уж тем более — между общиной и ее товарищами, основаны не на контрактах, а, как и в семье, на взаимопонимании. В своей необходимой соотнесенности со страной дере­венская община даже там, где она включает в себя господина, подобна единому и нераздельному домохо­зяйству. Объектом ее деятельности и заботы являет­ся алыленда [Allmend], отчасти предназначенная для целей общности как единства, отчасти — для одина­ковых и взаимосвязанных целей ее членов, причем первое отчетливее проявляется на примере общего пользования лесом, а второе — на примере общинно­го пастбища. Но и пахотно-луговые наделы отходят к отдельным возделывающим их семьям лишь на «за­крытый срок»; по окончании сбора урожая огражде­ния сносятся и почва, как часть пастбищных угодий, возвращается в альменду. Да и в рамках особого поль­зования сельчанин «во многих отношениях ограничен стоящим над ним общим правом, поскольку, возделы­вая свои луга, поля и виноградники, он связан посев­ным распорядком [Flurzwang] и, таким образом, дол­жен соблюдать принятый в общности порядок. Но в этом отношении для того чтобы отдельный крестья­нин придерживался традиционного севооборота, тра­диционных сроков полевых работ и сбора урожая, едва ли требуется какое-либо особое распоряжение. Ведь он уже фактически и экономически не в состоя­нии эмансипировать от общего хозяйства свое от-

дельное хозяйство, нежизнеспособное без дополняю­щего и даже порождающего его права общности. Вся­кого рода частности, в том числе касающиеся откры­тых и закрытых сроков пользования полями и лугами, как правило, четко определены древнейшим обычаем. В той же мере, в какой последний оказывается недо­статочным или нуждается в изменении, в ход вступа­ет решение общины. Поэтому община закрывает и открывает доступ к лугам и полям, выделяет земли под пар, под яровые и озимые культуры, устанавли­вает сроки сева и сбора урожая, руководит сбором винограда, а впоследствии назначает и плату за убо­рочную страду. Кроме того, она осуществляет надзор за тем, чтобы прежний способ пользования земель, объем-лемых посевным распорядком, не был произвольно изменен и тем самым не была бы нарушена общность полей... в общем праве в не меньшей степени коре­нятся и все те ограничения и обременения особого владения в полевой марке, которые были обусловле­ны чересполосицей земельных участков... По своему генезису сюда целиком относится соседское право, поскольку изначально оно было, скорее, следствием опоясывающих всю марку товарищеских уз, а не какой-то индивидуальной модификацией собствен­ности (самой по себе мыслимой как абсолютная), по­коящейся на особом статусе соседнего земельного участка» (Cierke О. Das deutsche Genossenschaftsrecht. Bd 2: Geschichte des deutschen Korperschaftsbegriff. S.216—218 [Гирке О. Немецкое общинное право. Т.2: История немецкого понятия корпорации. С.216— 218]). Знаток же индийского крестьянства отмечает в нем сходство с первобытными уложениями Запада, а общину описывает как организованную, самостоя­тельную и самодеятельную сущность. «Фактически она включает в себя едва ли не полный набор занятий и профессий, дающих ей возможность вести свою

54

55

коллективную жизнь без внешнего содействия каких-либо лиц или корпораций. Кроме предводителя или совета, которые в известной мере выполняют функ­ции судейской и законодательной власти, сюда вхо­дят деревенская полиция... и различные семьи наслед­ственных ремесленников — кузнецов, гончаров, са­пожников. Здесь есть брамин для отправления церемоний и даже танцовщица на случай празднеств. Как правило, имеется деревенский счетовод... и лицо, занимающееся каким-либо из этих наследственных ремесел, в действительности является как слугой об­щины, так и одним из учреждающих ее членов. Иног­да оно получает плату в виде отпускаемого ему зерна, чаще же — в виде участка обработанной земли, пре­доставляемого его семье в наследственное владение. Размер требований, которые оно помимо этого может выдвигать за производимые им товары, лимитируется традиционным масштабом цен, отступления от кото­рого случаются крайне редко. Именно то обстоятель­ство, что отдельным профессиям отводилась опреде­ленная доля в возделанной области, позволяет пред­положить, что первоначальные тевтонские группы обладали такой же самодостаточностью» {Maine H. Village Communities in the East and West. P. 125 f. [Мэйн Г. Деревенские общины на Востоке и Западе. С. 125 и ел.]). И это находит подтверждение в описа­нии немецкой марки: «Согласно сегодняшним пред­ставлениям, для целей общины как таковой альменда была полезна также и потому, что из нее получали оп­лату и возмещение правители, чиновники и слуги об­щины. Иногда в их особое владение из марки офи­циально выделялись чиновные лены. Но почти всюду им предоставлялось особое пользование лесами и пас­тбищами, носившее характер жалованья. Сюда отно­сились преимущественные права пользования, при­надлежавшие верховным правителям марки, лесным

56

распорядителям, лесным судьям и т.п., прежде чем с превращением чиновной службы в господское право суть этих прав изменилась. То же имело место и в от­ношении чиновного пользования или преимущест­венных прав, коими обладали деревенские и крестьян­ские судьи. Но в особенности это касалось тех ос­нованных на допуске к общему имуществу прав пользования, которые принадлежали шёффенам, при­сяжным, лесничим, мельникам, лесным сторожам, су­дебным прислужникам, пастухам и прочим общин­ным чиновникам и зачастую открыто характеризова­лись и трактовались как следствие их службы, как воздаяние за их труды. В таком же смысле часто по­нимаются и права пользования, которые предоставля­лись священникам и школьным учителям. Наконец, родственный характер чаще всего имело и то пользо­вание альмендой, которое отводилось ремесленникам, нанятым общиной или землевладельцем для мастеро­вых работ в марке. Ведь ремесленники считались на­нятыми общиной и были не только уполномочены, но и обязаны работать исключительно или главным об­разом на нее и на ее членов или же выполнять опре­деленный объем работ, будь то в качестве податей, будь то за твердую цену; уступаемые же им права пользования общим достоянием, которые только и де­лали возможным занятие ручными ремеслами и в то же время рассматривались в качестве воздаяния за них, выступали как разновидность жалованья. Между тем, во всех этих случаях то, в чем мы склонны усмат­ривать использование альменды для оплаты особых услуг, поставляемых общине как таковой, в рамках того образа мыслей, который присущ общности, представляется в то же время использованием общего всем достояния для удовлетворения непосредствен­ных потребностей каждого. Ибо правители, чиновни­ки и слуги, в той же мере, что и нанятые ремесленни-

57

ки, получают заказ от совокупного целого и оказыва­ются полезны ему как своим многообразием, так и своим единством» (Гирке О. Указ. соч. С.239 и ел.). Их можно уподобить органам его тела. Уложение совмес­тной жизни организовано экономически, т.е. по типу общности (коммунистически).