§ 1. Целое и его части

Как форма сущностной воли самость [Selbst], или субъект человеческой сущностной воли, есть некое единство, а именно такое, которое само пребывает внутри некоторого единства и включает в себя другие единства. Но всякое такое образование, поскольку оно едино, — подобно организму и его частям — есть unum per se¹, т.е. является единством в силу своей внутренней определенности или в силу того, что его части соотносятся с ним как с чем-то живым, что со­храняется при изменении частей и благодаря их из­менению, избавляясь от старых, т.е. отнимая у них их жизнь и их особое единство, и образуя новые или впитывая и усваивая их из неорганической материи. Поэтому ничто не является единством постольку, пос­кольку представляет собой некую часть, но все явля­ется единством, поскольку представляет собой нечто целое. Как целое оно не просто, в свою очередь, со­ставляет часть другого целого и не должно рассматри­ваться в этой зависимости, но является в то же время экземпляром своего вида, рода или своего реального понятия, и именно таким образом все органические существа в конечном итоге охватываются идеей орга-

¹ Единое по себе (лат.).

259

низма, которая тогда сама может быть понята только как идея одного из модусов бесконечной энергии или всеобщей воли, откуда она смогла развиться в конк­ретных условиях. Ибо результаты сложных исследо­ваний на самом деле показали, что все органические индивидуумы в то же время представляют собой скопления элементарных организмов (клеток), кото­рые, будучи детерминированы своим происхождени­ем и взаимосвязью, в своих неизменных отношениях [Relationen] сами обнаруживают и конституируют форму и единство того целого, которому они принад­лежат, и которое, таким образом, в своем сиюминут­ном составе каждый раз может выступать как их произведение или продукт, хотя как живущая дольше их, субстанциальная и метафизическая сущность, т.е. как единство упомянутых неизменных отношений, такое целое, скорее, мыслится все же как обладаю­щее ими просто как своими акциденциями, как порождающее, а также, по мере расходования, и раз­рушающее их. Такое противоречие служит лишь адекватным выражением действительного взаимоот­ношения и взаимодействия между связанными друг с другом целыми, которые, правда, возникают и исчеза­ют в общем для них целом и, будучи его частями, казалось бы, подчинены его жизни и воле, однако, бу­дучи самостоятельными целыми, образуют более вы­сокое единство лишь благодаря своему взаимодейст­вию, а идею его выражают как свою совместную волю: таков характерный признак органического це­лого, мельчайшие частицы которого сами являются организмами. Ибо, если в своем рассмотрении мы от­талкиваемся от них, то и все в высшей степени разно­образные ткани, из которых формируются органы и системы органов, тоже складываются из них и пред­ставляют собой их комбинацию, хотя живут они своей собственной жизнью, которая поддерживается

260

и обусловливается энергией всей системы и, в свою очередь, ее обусловливает, вносит в нее свою долю и является ее интегральной частью. Рассмотрим, как это можно применить к столь важному для нас поня­тию цели. Ведь всякое целое является целью для само­го себя: в этом выражении лишь иначе формулирует­ся его единство и, стало быть, его длящееся бытие, ка­ковое сохраняется от момента к моменту за счет своей собственной силы, хотя в то же время и благо­даря стечению благоприятных условий, т.е. за счет других, вспомогательных сил. Жизнь есть постоян­ный труд по ассимиляции таких энергий и постоян­ная борьба с противонаправленными, преодоление или приспособление, избавление от внутренних и от­теснение внешних напастей. Своей жизнью организм подтверждает и доказывает свою жизнеспособность, т.е. демонстрирует целесообразные (правильные, хо­рошие) качества, устройство и порядок своих сил или частей. Но от жизни как таковой, а потому и от спо­собности к ней, следует отличать способность жить определенным образом, в особом обличье и, следова­тельно, в особых, облегчающих или затрудняющих ее условиях. Там, где условия благоприятны, даже более слабый может выжить или прожить дольше, чем смог бы в иных обстоятельствах; где они неблагоприятны, даже сильный не может себя уберечь. А то, что, обла­дая данными своими свойствами, является в том или ином отношении нецелесообразным, пожалуй, смогло бы выжить, изменив их, т.е. приспособившись к об­стоятельствам. Это справедливо и для индивидуума, и для каждой связанной своим происхождением груп­пы, в той мере, в какой она понимается как единство. В связи с ней индивидуум и какое-либо его особое ка­чество может быть более или менее целесообразным, т.е. пригодным для того, чтобы быть ее представите­лем, поддерживать и развивать ее. Ведь если отвлечь-

261

ся от разницы в обстоятельствах и, напротив, допус­тить, что они в среднем одинаково благоприятны, то для живого существа в его отношении к самому себе, а потому также и к другому целому нет никако­го другого критерия, кроме продолжительности жизни. Но длится как раз не материя, а форма. И в этом аспекте формы структуры и формы сущностной воли стоят совершенно на одном уровне; ни те, ни другие не схватываются чувствами, не мыслятся пос­редством чувственных категорий. Как целое форма всякий раз конституируется своими элементами, ко­торые в отношении к ней являются материальными, и которые сохраняются и процветают благодаря этой своей взаимосвязи. Ведь и вообще для целого (как формы, обладающей большей продолжительностью жизни) его часть всегда представляет собой более скоротечную модификацию его самого, в которой с большей или меньшей полнотой выражается его при­рода, а могла бы рассматриваться как всего лишь средство для его жизни и цели, если бы, пока длится ее существование, она не была в то же время самой этой жизнью и этой целью. Они (части) равны друг другу в том, что причастны целому; различны и многообразны потому, что каждая выражает самое себя и осуществляет свою особую деятельность. Подобным образом с реаль­ным понятием, т.е. со своим родом, соотносятся содер­жащиеся в нем группы и индивидуумы, а индиви­дуумы, в свою очередь, — с каждой объемлющей их действительной группой; такого рода образования можно постичь только в их становлении, а также и в исчезновении, например при переходе к образованию более высокого уровня, и к ним всегда требуется под­ходить как к чему-то активному, изменчиво-живому. — Поэтому мы будем здесь исходить из essentia¹ челове-

ка — не из абстракции, а из конкретного воплощения совокупной человечности как того, что в наибольшей мере является в этом роде всеобще-действительным; затем пойдем дальше, через essentia расы, народа, племени и более тесных союзов, и наконец спустимся к отдельному индивиду, который является как бы центром всех этих концентрических кругов. Послед­ний получит тем более совершенное объяснение, чем больше мостов будет переброшено к нему от сужаю­щихся вокруг него окружностей. Интуитивное, толь­ко ментальное познание каждого такого целого можно, однако, с полным основанием облегчить и приблизить к чувствам, если привлечь на помощь представление о типах, каждый из которых следова­ло бы мыслить как содержащий признаки всех отно­сящихся к этой группе экземпляров до их дифферен­циации, т.е. и те, которые более совершенны, чем они (с учетом задатков и сил, зачахших в них в результате неупотребления), и те, которые менее совершенны (с учетом зачатков и сил, достигших в них особенного развития). Чувственный (пусть и сконструированный) образ такого типического экземпляра и его описание заменяют, таким образом, интеллектуальную идею реальной сущности упомянутого метаэмпирического целого, используемую в теории. Но в жизни полнота духа и силы такого целого в отношении к его частям может быть представлена в изначальном и действи­тельном виде только естественным схождением [Коп-дгеВ] каждый раз живых и действительных тел в их совокупности, а затем также и отрядом избранных предводителей или даже одним-единственным, за­ключающим в себе сущность и волю остальной об­щности.

¹ Сущность, суть бытия (сущего) {лат.).

262

263