§ 21. Расходование средств

Однако, с другой стороны, чем поступок является в действительности (воспринимаемой с этой субъек­тивной точки зрения), тем воля к нему в полной мере является в предваряющей его идее, а именно: расхо­дованием средств, которые, если их понимать как та­ковые, полностью зависят от мышления, так что (мыс­лимая) избирательная воля сама есть не что иное, как наличие этих средств, коль скоро определенное их количество было приведено в единство и в ту форму, которая каждый раз казалась соразмерной цели. Но вышеупомянутые идеальные возможности более уже не равноценны (каковыми они мыслятся как средства достижения удовольствия), а суть элементы удоволь­ствия, и становятся гораздо более отчетливыми, когда мысль воплощает их в вещах и тем самым как бы раз­резает свободу на отдельные части, так что действую­щий словно добавляет от себя если и не какую-то дей­ствительную вещь, то, по крайней мере, часть своей свободы. — Если последнюю понимать таким обра­зом, то всякое действие есть покупка, т.е. приобрете­ние чужой такой части в обмен на собственную. И это понятие может быть более или менее соразмерно действительности. То, что мы получаем, — это на­слаждения или блага (т.е. вещи как возможности на­слаждений); то, что мы платим, — это элементы удо­вольствия, средства, части свободы или опять-таки блага. — Если же такое воплощение как бы отменяет­ся и воспроизводится всего лишь субъективное поня­тие свободы, то последняя выступает как абсолютное утверждение (самоутверждение) мышления. Напро­тив, мысль избирательной воли, которая в отношении природной взаимосвязи полагает определенное дей­ствие в качестве причины и тем самым как необходи­мое — требуемое, предписываемое в силу собствен-

194

ного желания и воли (воли к завершению, к успеху, к цели) — является тогда абсолютным отрицанием; это повеление, которое мы обращаем к самим себе, при­нуждение, которому мы (прежде всего в идее) себя подвергаем. «Я хочу» означает здесь то же самое, что и «ты вынужден» или «ты должен». Это наш долг в отношении цели, т.е. в отношении самих себя. Осу­ществляя действие, мы избавляемся от своего долга. — Так в мыслях и в действиях элементы удо­вольствия, т.е. элементы со знаком плюс, противо­стоят элементам боли, т.е. элементам со знаком минус, как исключающие и снимающие друг друга.

§ 22. Способность мочь и долженствование

В области реальности и сущностной воли нет двус­торонней возможности, способности воления или не-воления; но возможность и вероятность подобны неким силам и — хотя и несовершенным образом — указывают на саму деятельность, являющуюся их со-Ь держанием и исполнением. То, что может быть отсю-f да отделено в качестве особой части, — так это лишь проявление и выражение чего-то постоянного, неиз­менного, что не только сохраняется благодаря такой функции, но (при известных условиях) даже усили­вается и увеличивается, подпитываясь из совокупного запаса, который сам пополняется и сохраняется за счет соприкосновений и взаимодействий с окружаю­щими, ограничивающими его вещами; каковые могут быть поняты как в психическом, так и в физическом смысле. Это сущее как прошедшее, бывшее; напро-| тив, возможность, содержащаяся в избирательной воле, есть сущее как будущее, недействительное. Первое можно осознавать, постигать в опыте посред­ством всякого рода ощущений, поскольку познавае-

195

мое и познающее тут одно и то же, и первое столь же реально, что и второе. Будущее же, осознаваемое и постигаемое только посредством мышления, проти­востоит ему как объект, отличный и отделимый от самой деятельности; объект как нечто произведенное, сформированное, измышленное, но в менее явном и более всеобщем смысле, нежели те образования, ко­торые в дальнейшем могут быть созданы мышлением из такого воображаемого вещества; и, опять-таки, то, что в первом случае понимается как производство, хотя и сопровождается созидательной деятельностью субъекта, есть движение самбй организованной мате­рии, завершение которого уже содержится в его на­чале, так что из чего-то неопределенного возникает то же самое, но более определенное. Во втором же слу­чае необходимо сначала разложить вещество на рав­ные (как можно более равные) элементы, чтобы потом соединять их в любых формах и в любых коли­чествах. И потому для понятия сущностной воли справедливо, что всякая способность мочь включает в себя (не мыслимое, а реальное) долженствование и (не разнящееся от него) событие, как свою энтелехию и результат развития в данных условиях. Так плод происходит из цветка, a animal ex ovo (животное — из яйца). Это то же самое, только в превращенном со­стоянии. Таким же образом начало и середина всяко­го труда относится к его завершению, к результату. Здесь отданное не есть что-то одно, а полученное — что-то другое, как если бы они не имели друг к другу никакого другого отношения кроме того, что одно со­ставляет цену другого, — ведь и простое придание формы какому-либо чуждому веществу можно пони­мать в том смысле, что таким трудом покупается гото­вая вещь. Здесь речь идет о такой материи, которая поистине всегда в некоторой мере жива, и в ходе взаим­ной ассимиляции в нее перетекают, в ней стано-

вятся и остаются живыми силы собственного сущест­ва, как в акте порождения или художественного твор­чества и мышления. Это воззрение покоится на важ­ном всеобщем законе: всякая органическая модифи­кация, как приумножение agendi potentia (силы действия), формируется и возрастает благодаря само­му agere (действию), благодаря функции, а всякое ее ослабление, деградация, смерть наступает в результа­те неупотребления, т.е. нехватки жизни и воления, в результате задержек в обновлении клеточной субс­танции и ткани. Ибо отсюда можно вывести положе­ние, согласно которому благодаря деятельности в отношении чего-либо внешнего, т.е. благодаря сосре­доточению на нем своей воли, применению своей силы для его обработки и культивирования тоже дол­жно формироваться нечто вроде особого органа — особая воля и (посредством упражнения) особая спо­собность. Ведь и зрение представляет собой такую (общеживотную) деятельность в отношении света и освещенных предметов, а в процессе зрения и форми­руется глаз. И так же, как последний является орга­ном лишь в своей совершенной взаимосвязи с цент­ральным органом, откуда осуществляется его иннер­вация, и с жизненным очагом, с сердцем, которое его питает — каковое питание само обусловлено его свое­образной деятельностью, — так и мы, любя, холя и лелея (amplecti¹) разнообразные существа и вещи, можем развить, сохранить и воспитать в себе особые, пусть и обладающие всего лишь психологической реальностью органы или, иными словами, развить нашу всеобщую органическую любовную силу в особых на­правлениях. И далее: благодаря любви, благодаря со­общению энергии нашего существа вовне, в меру ее интенсивности и продолжительности и в зависимости

¹ Обнимать; относиться с любовью; лелеять (лат.).

196

197

от того, насколько внешнее близко нам, ощущается и узнается нами, как бы удерживается интеллектом и, стало быть, постоянно получает в потоке жизни свою метафизическую долю — оно само, как живое и дея­тельное, действующее из меня и посредством меня, подобно некоему органу, становится и остается моей органической и подлинной собственностью [Eigen], не одноразовой, а постоянной эманацией моего бытия, моей субстанции. Таково все, что дышит и действует как сотворенное мной: все, что я произвел или породил, что благодаря взращиванию и уходу, пропитанию и защите отделилось и произошло от меня; наконец, что я создал и обработал, произвел и сформировал своим духом и своим искусством. Но в какой-то мере я так же являюсь собственностью всего этого, как и оно — моей. Ведь и тело принадле­жит глазу в не меньшей мере, чем глаз — телу, хотя и в ограниченном смысле: ибо тело может оставаться живым и без глаза, а глаз без тела — нет.