§ 16. Аналогия дома — Господский дом — Отношения собственности

По аналогии с домом здесь рассматриваются де­ревня и город, как наиболее четко очерченные формы общностного владения и пользования. Паре «дом — деревня» предшествует клан, который уже был определен как «семья до появления семьи» и, хотя и с меньшей отчетливостью, может быть также понят как «деревня до появления деревни». Ибо он, конечно же, потенциально содержит в себе обе эти главные формы. В силу этого патриархальный харак­тер (если сосредоточить в нем все достоинство, осно­ванное на родительстве) смешивается в нем с фратер-нальным (равенство братьев и сестер), а господс­кий — с товарищеским. И если первый преобладает в домашней общине, то второй наиболее значим в дере­венской. Впрочем, дух братства присутствует в пер­вой в не меньшей мере, чем во второй — отцовская власть. Но лишь последняя, поскольку она сохраняет свою мощь в системе деревенских уложений, оказы­вается важна для понятийной точки зрения истории: именно, как основа феодализма. Как то, в чем сохра­няется вера в естественное достоинство выдающего­ся — благородного, знатного — дома, даже если корни такой веры отмирают: в почтении, оказывае­мом возрасту и высокому происхождению, в действи­тельности или в воображении самым непосредствен­ным образом (по прямой и непрерывной линии) свя­зывающем фигуру кланового вождя с общим предком клана и словно наделяющем его тем самым божест­венной родословной, откуда недалеко и до божест­венного достоинства. Но и в аспекте исполнения фун­кций вождя честь и благодарность выпадает знатной особе. Неудивительно поэтому, что ей подносится первый урожай и первенцы домашнего скота и что

50

при проводимом под ее началом заселении и разделе­нии марки ей же в качестве земельных наделов пона­чалу во временное, а в конце концов и в постоянное владение еще до жеребьевки по общей воле выде­ляются ближайшие и наилучшие участки пахотной земли. А пожалуй, так и кратная доля, или же, если клан раскололся на несколько деревень — равная в каж­дой деревне (именно так чаще всего и обстояло дело в германской аграрной системе). Потому же ее дом, двор и отчина [Salgut] остается в центре деревни (де­ревень) или, как в горных местностях, возвышается над ней как неприступная крепость. И все же подлин­ная власть возрастает у феодала только тогда, когда он от имени общины исполняет функции, результаты которых главным образом идут на пользу ему же, из чего должно затем воспоследовать, что и сами эти функции выступают как осуществляемые лишь от его собственного имени. Это в особенности касается уп­равления неподеленной землей, которая тем скорее может оставаться в его владении, чем меньше она до­ступна возделыванию и обработке: лес — в большей мере, чем луг, пустошь — в большей мере, чем лес. Пустынное «безземелье», пожалуй, даже и вовсе не считается принадлежащим к земельным угодьям марки, а скорее, подлежит ведению объединения более высокой ступени (волости или страны), т.е. на­ходится под началом его господ, которые, в свою оче­редь, отдают его в ленное владение более мелким ба­ронам. Такой владелец заселяет его уже своими людь­ми, чем, казалось бы, окупается его возделывание; ведь чем больше у него народа, тем более многочис­ленную свиту служилых он может собрать на своем Дворе и вокруг него по случаю охоты или войны, но в конечном счете они потребляют больше, чем способ­на принести охотничья и военная добыча вкупе с под­ношениями и собственно господскими урожаями, и

51

потому сами оседают на земле в качестве крестьян и скотоводов и наделяются ради этого скотом (от­куда и имя «фе-од»), инвентарем и зерном для по­севов. Тогда их связь с господином становится еще более тесной, обязуя их оказывать ему придворные услуги и сопровождать его в качестве свиты. У них есть своя собственность. Но, в отличие от собствен­ности свободных общинников, она выводится, пре­жде всего, не из их собственного товарищества, об­щины, а из общности с их господином и как верхов­ная собственность (в которой соединены позднее обособившиеся идеи земельного господства и землев­ладения) остается в его руках. И хотя, в соответствии с правильными воззрениями, т.е. с теми, что лежат в природе вещей и основаны на традиции (единодушии и обычае), владеть этой верховной собственностью — сообща и сохраняя единство — подобает общине и господину, последний (тем более в отношении столь малоценных ее частей) все же может возыметь повод и искушение целиком и полностью распоряжаться ей как своей исключительной привилегией и в конце концов даже свободных людей, наряду с их собствен­ными зависимыми, низвести до уровня своих крепост­ных, а их собственность — до всего лишь даруемой его милостью привилегии пользования (dominum utile). В этом и сами они (свободные), пожалуй, пой­дут ему навстречу, поскольку нуждаются в защите и в облегчении своих обязанностей перед объединени­ями более высокого уровня. Таким образом, в пре­дельном случае, может возникнуть уже не относи­тельная (связанная с общностью и разделенная), а аб­солютная (индивидуальная и исключительная) господская собственность на марку, а затем, в паре с ней, либо полное крепостное право [Leibeigenschaft] (если выдвигается притязание на неограниченные ус­луги и повинности), либо (если оговариваются огра-

52

ничейные, пусть даже и чрезмерные) свободное отно­шение арендного контракта [Pachtung], каковое в своем фактическом содержании потенциально, а именно в зависимости от капитала и образованности арендатора, может развиться в полную противопо­ложность первому; при иных же обстоятельствах, на­против, остается лишь другим названием и новой пра­вовой формой того же самого состояния. Однако, с другой стороны, по воле самого господина или же в силу ограничивающего его власть законодательства всякая зависимость низшей, или крестьянской, собст­венности может быть устранена и таковая собствен­ность объявлена индивидуальной и абсолютной в том же смысле, что и верховная. Во всех этих случаях происходит разрыв, на первых порах только в право­вом аспекте; фактически же отношения общности там, где они наличествовали, могут сохраняться. Но сохраняется и воспроизводится также и то давление и сопротивление, каковое соответствует господству, с одной стороны, и зависимости — с другой, если толь­ко господство может возыметь значимость в силу од­ного лишь превосходства большого владения над малым.