§ 4. Типы реальной совместной жизни

Внешние формообразования совместной жизни, как они полагаются сущностной волей и общностью, были различены нами как дом, деревня и город. Они представляют собой неизменные типы реальной и ис­торической жизни вообще. Как в изначальные и про­межуточные времена, в развитом обществе совмест­ное проживание людей тоже осуществляется в этих трех формах. Город есть наивысшая и потому наибо­лее сложная форма человеческого сосуществования вообще. С деревней его роднит местная структура, противополагаемая семейной структуре дома. Но и город, и деревня сохраняют многие признаки семьи; у деревни их больше, у города меньше. Лишь когда город становится крупным городом, он почти пол­ностью утрачивает все эти признаки, разрозненные личности или, опять-таки, семьи начинают противо­стоять друг другу, а общее всем им место оказывается лишь случайным и ими самими выбираемым место­жительством. Но как город продолжает жить в рам­ках крупного города (о чем говорит само это выраже­ние), так и вообще те способы жизни, которые свой­ственны общности, как единственно реальные сохраняются в рамках тех, что свойственны общест­ву, хотя, безусловно, чахнут и отмирают в нем. И на­оборот, чем большую универсальность общественное состояние приобретает в той или иной нации или группе наций, тем в большей мере вся эта «страна» или весь этот «мир» становятся похожими на один-единственный крупный город. Однако в таком городе, а значит, и в общественном состоянии вообще под­линной влиятельностью и жизнеспособностью распо­лагают только могущественные, богатые, образован­ные люди; это они задают ту меру, которой низшие слои ради обретения общественной власти должны

370

руководствоваться и в своем стремлении потеснить их, и в своем старании им уподобиться. И в той, и в другой своей части, т.е. и как «нация», и как «мир», крупный город состоит исключительно из свободных личностей, которые поддерживают между собой пос­тоянные сношения и контакты, обмениваются и взаи­модействуют друг с другом, и при этом никакая об­щность и никакая общностная воля между ними не возникает — разве что спорадически, как пережиток прежнего, но все еще фундаментального состояния. Скорее, этими многочисленными внешними связями, контрактами и контрактными отношениями лишь прикрывается не менее часто возникающая внутрен­няя враждебность и антагонистический интерес, а кроме того — вышеупомянутая противоположность между богатыми и бедными, между господствующим и подчиненным классом, которые стремятся поме­шать и навредить друг другу; противоположность, ко­торая, по выражению Платона, приводит к раздвое­нию «города», к расщеплению его собственного тела, но (согласно нашему пониманию) как раз в силу этого и превращает его в крупный город, и которая воспро­изводится во всяком количественном отношении между капиталом и трудом. Поэтому если обычная го­родская жизнь, целиком замыкающаяся в общност-ных рамках семейной жизни и страны, проходит отчасти также и в занятиях земледелием, но в особен­ности посвящается связанному с этими естественны­ми потребностями и воззрениями искусству и ремес­лу, то в случае крупного города все обстоит совер­шенно иначе, и прежний его базис понимается и используется теперь лишь в качестве орудия и средст­ва для достижения его целей. Крупный город типичен для общества как такового. Поэтому это по сути своей торговый, а поскольку торговля в нем господст­вует над производительным трудом, — фабричный

371

город. Его богатство есть богатство капитала, а капи­тал есть деньги, умножающиеся благодаря его приме­нению в форме торгового, ростовщического или про­мышленного капитала; средство присвоения продук­тов труда или эксплуатации рабочей силы. Наконец, это центр науки и образования, которые во всех отно­шениях развиваются рука об руку с торговлей и про­мышленностью. Искусства тут заняты поиском про­питания и сами применяются в качестве капитала. Идеи и мнения возникают и изменяются с огромной быстротой. Речи и литературные сочинения благода­ря массовому распространению становятся стимулом необычайных волнений. — От крупного города как такового нужно отличать национальную столицу, ко­торая, будучи помимо прочего местоположением го­сударева двора и центром государственного управле­ния, во многих деталях воспроизводит в себе черты крупного города, даже если по численности населе­ния и прочим своим особенностям еще не может счи­таться таковым. — Наконец (и чаще всего в результа­те синтеза обеих этих форм) возникает наиболее зна­чительное образование такого рода: мировой город, содержащий в себе экстракт не только национально­го общества, но и всего населенного круга, всего «мира». Деньги и капитал властвуют в нем безраз­дельно; он мог бы поставлять товары и научные до­стижения для всего земного круга, мог бы устанавли­вать действенные законы и формировать публичное мнение для всех наций. Он воплощает в себе мировой рынок и мировые средства сообщения, в нем сосредо­точиваются отрасли мировой промышленности, его газеты пестрят новостями со всего мира, и люди со всех краев земного шара собираются в нем, гонимые своей жаждой денег и наслаждений, своей любозна­тельностью и любопытством.

372