§ 14. Стремление к власти и деньгам

Однако (как достаточно широко известно) к на­слаждению, выгоде и счастью стремятся в высшей степени многообразными способами; высшее благо Подозревают обретающимся в самых различных вещах. Но такие предметы можно, в свою очередь, Подразделить по их соотнесенности с тремя видами !>Лшзни. Внутри каждой категории можно, опять-таки, Провести дихотомию: ведь цели выглядят по-разному, когда само мышление оставляет за собой возмож­ность наслаждаться и черпает это удовольствие глав-: образом в своей деятельности, и когда наслажде-

173

ний в принципе требуют собственно содержащиеся в нем, подчиненные ему, но оттого, пожалуй, не менее сильные влечения и вожделения. Таким образом, в последнем случае мы имеем дело с удовольствиями низших «частей души» и, стало быть, широких масс, в первом же — с удовольствиями высших частей, т.е. немногих избранных и благородных. Можно быть субъектом весьма ярко выраженного произвола (даже и в ментальной сфере), и тем не менее знать только низменное счастье и оставаться в неведении относи­тельно наслаждений мышления, так что такому субъек­ту и в голову не придет к ним стремиться — разве что ради других целей, представляющихся ему более истинными. С другой стороны, встречаются и такие, которые не придают большого значения низменному счастью, однако считают себя вправе применять любые средства ради того, что кажется им достойным вожделения. И тем не менее все сходятся в том, что им нужны некие средства или власть, гарантирую­щая, что, применив ее, они смогут обрести для себя столько наслаждений, сколько каждый раз пожелают. Поэтому прав Гоббс, когда он называет «общей склонностью всего человеческого рода постоянное и неутомимое желание все большей и большей власти, желание, прекращающееся лишь со смертью».¹ «И причиной этого (говорит он) не всегда является на­дежда человека на более интенсивное наслаждение, чем уже достигнутое им, или невозможность для него удовлетвориться умеренной властью; такой причиной бывает и невозможность обеспечить ту власть и те средства к благополучной жизни, которой он обла­дает, без обретения большей власти» (Левиафан. Гл.Х!) .² Именно поэтому такое вожделение по своему

1. Гоббс Т. Соч. М.,1991. Т.2. С.74.

2. Там же. С.74—75.

содержанию почти совпадает со стремлением обла-I дать деньгами, ведь деньги — в определенном социаль-| ном состоянии — означают власть над всеми бла­гами и наслаждениями, которые они способны вза-■*. мен себя предоставить; они суть всеобщее благо, абстрактное наслаждение. — Однако действительные цели [Ziele] различаются между собой примерно | таким образом, что их можно теперь охарактеризо­вать по разновидностям стремлений. В общем и | целом на первое место я в один ряд ставлю; а) своеко­рыстие и аа) тщеславие. Своекорыстие [Eigennutz] прогрессирует от всеобщих, грубых и «чувственных» предметов (которые сами в себе претерпевают мно­госложное развитие) к особым, рафинированным и интеллектуальным формам. Мысленный же мотив, |^J лежащий в его основе помимо органически-живот­ных раздражителей, был метко охарактеризован в положении только что процитированного автора, гла­сящем, «что все духовное удовольствие состоит в том, что человек, будучи окруженным другими людьми и сравнивая себя с ними, может проникнуться величай­шим уважением к самому себе» (О гражданине. I, 5).¹ Именно здесь коренится тщеславие [Eitelkeit], или ; Желание нравиться [Gefallsucht], стремление выде­литься и блеснуть, вызвать удивление, заставить счи­таться с собой, произвести «импонирующее» впечат­ление. Если это наслаждение собственной властью [или тем воздействием, которое она оказывает на дру-становится непосредственной целью [Ziel] стрем-эния, то тяга к наслаждению [Genufisucht] становит-общей характеристикой, которая роднит его со воекорыстием: ведь и полезного взыскуют только итогового наслаждения, даже если корыстолю­бец гордится тем, что может отказаться от наслажде-

¹ Там же. Т.1. С.289.

174

175

ний, как разумный человек задумываясь о будущем и отдавая предпочтение полезному перед приятным. — Своекорыстие, как и тщеславие, составляет мотив об­щительности [Geselligkeit]: тщеславие нуждается в других людях как в зеркале, своекорыстие — как в своем орудии. — Особый облик, в котором оно в ка­честве своей особой цели [Ziel] рассматривает средст­ва ко всем возможным наслаждениям, своекорыс­тие — и на это мы уже указывали — принимает в виде Ь) сребролюбия [Geldgier]. Тем самым тщеславие превращается в особого рода стремление к самоус­лаждению с помощью внешних благ — в bb) стяжа­тельство [Gewinnsucht] как утонченную форму среб­ролюбия: стремление, нацеленное, скорее, на постоян­ный рост накопления денег и добра, нежели на какое-то их абсолютное количество, и потому никак не ограниченное последним, а, скорее, возрастающее в соотношении с ним по мере того, как собственно сребролюбие насыщается и, отходя на второй план, уступает место помыслам стяжательства. То, что есть между ними общего, проще всего выражается в поня­тии алчности [Habsucht]. — Но если своекорыстие пользуется другими людьми как орудиями, то как стремление к таким нематериальным и только в мыш­лении постижимым средствам, каковые представляет собой возможность распоряжаться волей людей и их мнениями о собственной силе, оно может быть назва­но с) честолюбием [Ehrgeiz]. Но, в определенном смысле, совершенное господство над вещами, и тем более над людьми, достигается благодаря «науке», превосходство которой состоит в том, что она высту­пает как знание взаимосвязей, всеобщих условий происходящего и, следовательно, как предвидение и предвозвещение будущего. Поэтому ее) любознатель­ность [WiBbegierde] может стоять на службе у всех прочих целей, но, разумеется, также и отступать от

176

f такой службы и существовать лишь ради себя самой. % Даже в наиболее чистом своем выражении она ос­тается дальнейшей разновидностью тщеславия, хотя I мыслитель или исследователь может быть доволен и I счастлив тем мнением, которое он имеет о себе I самом, сознавая высоту и содержательность своей точки зрения (что выражено в знаменитом стихе: felix qui potuit rerum cognoscere causas¹), так что благород­ная любознательность намного возвышается над обыкновенным тщеславием. С другой же стороны, друг в друга неприметно перетекают честолюбие и стремление к господству [Herrschsucht]. Господин хочет, чтоб его почитали, он хочет видеть и прини­мать внешние знаки того, что его власть признана, вызывает страх или любовь. Честолюбец хочет гос­подствовать, хотя бы и только ради того, чтобы быть избавленным от господства других и одержать победу над их собственным рвением.