Раздел первый т еория общности

§ 1. Зародышевые формы

Сообразно таким определениям теория общности исходит из совершенного единства человеческих воль как изначального или естественного состояния, кото­рое сохраняется, несмотря на их эмпирическую раз-деленность, и пронизывает ее, принимая многообраз­ный облик в зависимости от необходимых и налич­ных особенностей отношений между по-разному обусловленными индивидуумами. Все эти отношения коренятся во взаимосвязи растительной жизни через рождение, в том факте, что все человеческие воли, поскольку каждая соответствует некой телесной кон­ституции, связаны друг с другом в силу происхожде­ния и родовой принадлежности, сохраняют или с не­обходимостью вступают в такую связь; каковая свя­занность, будучи непосредственным взаимным утверждением, наиболее явно выражается в трех видах отношений, а именно: 1) в отношении между матерью и ее ребенком; 2) в отношении между мужем и женой как супругами, когда это понятие трактуется в естественном, т.е. общем для всего живого смысле; 3) в отношении между людьми, которые сознают себя братьями и сестрами, т.е. по меньшей мере плодами одного и то же материнского тела. Если росток об­щности или основанная на воле склонность и способ-

ность образовать общность могут быть обнаружены в каждом из родственных отношений, то эти три яв­ляются наиболее сильными или наиболее способными к развитию ростками, коим присуще такое значение. Однако каждое на свой лад: А) материнское отноше­ние имеет свои глубочайшие основания в чистом ин­стинкте или в расположенности [Gefallen]; кроме того, здесь наиболее ощутим переход от все еще те­лесной — к чисто духовной связи; и последняя в тем большей мере отсылает к первой, чем ближе она к своему истоку; это отношение подразумевает продол­жительный срок, поскольку матери надлежит вскарм­ливать дитя, оберегать его и руководить им, пока оно само не сможет себя прокормить, защитить и дать себе руководство; однако по мере развития это отно­шение утрачивает в то же время свою необходимость и разрыв становится все более вероятным, каковая тенденция, в свою очередь, может быть устранена или, по крайней мере, сдержана другими, в частности привычкой [Gewohnung] друг к другу и памятью [Gedachtnis] о тех радостях, которые доставляли друг другу мать и дитя, а кроме того — благодарностью, которую ребенок испытывает к матери за ее заботы и труды. Эти непосредственные взаимоотношения до­полняются также общими и косвенным образом свя­зующими их между собой отношениями к внешним предметам: удовольствием, привычкой, воспомина­нием о вещах, которые их окружают и которые были приятны им изначально или стали таковыми впослед­ствии; а также памятью о знакомых, участливых, лю­бящих людях, каковыми могут стать отец, если он живет вместе с женой, или братья и сестры матери и самого ребенка и т.д. В) Половой инстинкт не пред­полагает с необходимостью сколько-нибудь длитель­ную совместную жизнь; он и ведет прежде всего не столько к установлению взаимных отношений, сколь-

16

17

2 Ф. Теннис

ко к угнетению женщины, которая, будучи от приро­ды слабее, может стать просто предметом обладания или быть низведена до положения невольницы. Поэ­тому для того чтобы принять вид отношений длитель­ных и подразумевающих взаимное утверждение, от­ношения между супругами, если их рассматривать вне зависимости от племенного родства и от всех скрыва­ющихся в нем социальных сил, должны быть подкреплены главным образом привычкой друг к другу. Сюда же по уже понятным причинам относят­ся и другие укрепляющие факторы, в особенности — отношение к произведенным на свет детям как к об­щему владению супругов, а также вообще к их обще­му имению и хозяйству. С) В отношениях между братьями и сестрами нет столь изначальной и ин­стинктивной расположенности и столь естественного познания друг друга, как между матерью и ее ребен­ком или между породненными особями разного пола. Правда, последнее отношение может совпадать с от­ношением между братом и сестрой, и есть много при­чин считать верным, что в раннюю эпоху человечест­ва у некоторых племен дело зачастую так и обстояло; но при этом следует все-таки напомнить, что там — и как раз до тех пор, пока происхождение ведется толь­ко по линии матери, — само имя и ощущение братс­кой связи оказывается распространено на равные степени двоюродного родства и трактуется настолько широко, что ограничительный смысл, как и во многих других случаях, появляется лишь в поздней концеп­ции. Однако в ходе равномерного развития наиболее значительных групп народов брак, скорее, со всей оп­ределенностью исключает братское, а в дальнейшем (в практике экзогамии) — если не кровное, то по крайней мере клановое родство; и потому любовь между братом и сестрой можно рассматривать как наиболее человеческое, хотя и целиком еще кореня-

18

щееся в кровном родстве, отношение людей друг к другу. В сравнении с двумя другими видами отноше­ний это проявляется и в том, что тут, где инстинкт наи­более слаб, возникновению, сохранению и укрепле­нию сердечных уз, по-видимому, сильнее всего спо­собствует память. Ибо если очевидно, что (по крайней мере) дети одной матери, живя рядом с ней, живут также и рядом друг с другом, то — отвлекаясь от всех причин, ведущих к препятствующей такой тенденции враждебности, — в воспоминаниях одного со всеми приятными впечатлениями и переживания­ми неизбежно связывается образ и поступки другого; и притом тем скорее и сильнее, чем более тесной и, пожалуй, более уязвимой для внешних угроз пред­ставляется эта группа и, следовательно, чем в боль­шей мере все обстоятельства подталкивают ее к тому, чтобы держаться вместе, бороться и действовать со­обща. В результате чего, опять-таки, привычка дела­ет в дальнейшем такую жизнь все легче и милее. К тому же среди братьев в наибольшей степени можно ожидать равенства их сущностных свойств и сил, на фоне чего потом могут с большей ясностью проявиться различия в рассудительности или опы­те, как в чисто человеческих, или ментальных, мо­ментах.