Темперамент

женщины: мужчины:

через настроение через стремление

Характер

женщины: мужчины:

через нрав через расчет

Образ мыслей

женщины: мужчины:

через совесть через сознательность.

Что же касается тех общих выражений сущностной воли, которые остались за пределами этих пар, то от­ношение страстности и отваги к женской и мужской природе можно мыслить по аналогии с тем, как отно­сится к ним гениальность, но при этом черты страст­ности, соответствующей растительной жизни и спо­собности к воспроизводству, наиболее сильны в пер­вой из них, а черты отваги, соотносящейся с животной жизнью и восприимчивостью к раздражи­телям, — во второй: страсть, будучи по своему поня­тию пассивной волей, у мужчины более активна, от­вага, т.е. по своему понятию активная воля, у женщи­ны более пассивна (проявляется как терпеливость, стойкость). Гениальность, т.е. духовная воля, в равной мере причастна обоим характерам; основываясь на женской сущности, она находит свое завершение в мужской, будучи в равной мере причастна и внутрен­ней, темной, пассивной, и внешней, светлой, актив­ной стороне жизни и мышления.

§ 35. Молодость и старость

Таким же образом, что и мужское и женское, в большинстве случаев связаны между собой моло­дость и старость. Молодая женщина есть женщина в собственном смысле слова; старуха имеет больше общего с мужчиной. А молодой мужчина в существе своем имеет еще много женского; зрелый же, взрос­лый муж является истинным мужчиной. Поэтому женщины и дети, как бы объемлемые одним и тем же духом, держатся вместе и легко понимают друг друга. Дети наивны и безобидны, живут сегодняшним днем, а их образ жизни и незамысловатое призвание опре­деляется природой, родным домом и волей любящих и ухаживающих за ними людей. Рост или развертыва-

228

229

11 ii

ние дремлющих в них задатков — склонностей и спо­собностей — исчерпывает собственное содержание их существования. Поэтому они предстают воистину невинными созданиями, т.е. даже если и причиняют какое-то зло, то оно обусловливается неким чуждым им, но властвующим в них духом. Лишь благодаря мышлению и познанию, или овладению правильным и должным в процессе обучения и, таким образом, бла­годаря памяти и совести человек становится самим собой и принимает на себя ответственность, т.е. знает теперь, что творит. Однако в совершенстве это испол­няется лишь в том случае, если он действовал хлад­нокровно, предусмотрительно, к своей собственной выгоде, как человек вполне разумный. Тогда закон и правило пребывают уже не в нем, а вне его, и не они стоят над ним, а он над ними, он не следует им, пос­кольку полагает, что другим путем сможет скорее прийти к своей цели [Ziel], и принимает на себя пос­ледствия своего проступка: как неизбежные или как вероятные. Он может просчитаться, и его можно уп­рекнуть в безрассудстве, потому что он предпочитает одну разновидность зла другой, низший вид блага — высшему; быть может, он и сам себе покажется таким и раскается, достигнув своей цели. Но, когда он обду­мывал и принимал решение, он (согласно предпосыл­ке) мог оперировать сознаваемыми им и находящими­ся в его распоряжении данными только с помощью своего собственного мышления. Их мысленное оце­нивание составляло его собственную деятельность; он мог оценить их иначе и он смог бы это сделать — не если бы этого захотел, но если бы обладал более об­ширными познаниями. Поэтому достижение более правильного и совершенного понимания остается единственным, чего нужно желать для того, чтобы субъект мог произвести более благоразумное и тем самым более благоприятное для себя действие. Благо-

даря непредвзятому, расчетливому мышлению чело­век становится свободным, в частности, свободным от импульсов, чувств, страстей, предрассудков, которые обычно, по всей видимости, господствуют над ним. Поэтому с возрастом убывает страстность любви и дружбы, равно как и ненависти, гнева и вражды. Но, конечно, эти же самые ощущения в значительной мере с годами только разгораются, как, например, половая любовь и ее коррелят, ревность. Далее, лишь при условии продолжительности того или иного со­стояния привычка и непреходящее, растущее ощуще­ние ее ценности становятся мощной силой, привязы­вающей человека к человеку. И уж тем более это справедливо, если принять во внимание интеллекту­альное развитие и созревание. Поэтому страстный че­ловек, поскольку его страсти суть влечения, требую­щие неукоснительного удовлетворения и умиротворе­ния, может уделять меньше внимания другим побудительным причинам, которые еще слабы в нем и создают ему меньше препятствий, и ему легче будет применить имеющуюся у него способность к хитро­умному, планирующему мышлению; и значит, юноше легче, чем старику. Чтобы достичь своих целей, он с большей легкостью встретит опасности, угрожающие его телу и жизни, поскольку ему придет на помощь юношеская отвага, которая, как таковая, не склонна к раздумьям. И все же главным условием для чисто про­извольного образа действий всегда остается незави­симость мыслящего мозга и его богатство, которым человек располагает как изобилием накопленного опыта, формирующейся на его основе или усваивае­мой извне наукой, богатство, благодаря которому он набирается ума, познает то, что является полезным для него самого, т.е для его тела и жизни, а в конце концов, быть может, и для спасения его души. И именно эта черта свойственна старику, если к тому

230

231

же все его дела и мысли сосредоточиваются на опре­деленных, простых целях, достижимых с помощью благоразумия, каковыми естественными целями, в частности, можно считать расширение имения или упрочение авторитета, влияния, почета, — такие предметы и радости, которые приятны при всех об­стоятельствах и для всякого человека, но свою исклю­чительную ценность и привлекательность приобре­тают лишь 1) если некогда ими уже удалось насла­диться и, таким образом, их познать и 2) после того как другие, менее осмысленные и менее разумные пристрастия, которые «не дают покоя» более молодо­му человеку, все эти проявления изначальной, плещу­щей через край восприимчивости и желания жить, бороться и играть, так сказать, отбушуют и успокоят­ся. Так следует понимать то важное изречение, кото­рое Гете — ив других местах неоднократно испове­довавший эту точку зрения — выбрал однажды в ка­честве эпиграфа: «чего желаем себе в молодости, то имеем в изобилии в старости», а именно (так можно пояснить эту идею) — средства и методы достижения счастья. Напротив, действительное наслаждение счастьем и его внутреннее условие есть сама моло­дость, и то, что некогда принадлежало ей, уже не вер­нуть никаким искусством.