§ 17. Выводы

Из сказанного можно сделать следующий вывод: существенным является то, что все люди могут всту­пать между собой в деловые отношения, если только захотят, и что вне сферы по собственной воле возло-

312

313

I

женных на себя обязательств, заключенных догово­ров и связующих взаимоотношений каждый обладает и пользуется совершенной свободой. Но этой свободе противостоял не только такой институт, как услуже­ние, но и отцовская власть (не только над детьми и людьми безрассудными), и все те законы, которые в конкретном городе, например в Риме, ставили корен­ного жителя и его собственность в привилегирован­ное положение по сравнению с чужаком. Поскольку логическая последовательность обращалась во вре­менную, создавалось впечатление, будто произвол за­конодателей воздвиг все эти препоны вопреки приро­де. И все же этот взгляд, согласно которому люди от природы и изначально (поскольку таково их понятие) разумны, свободны и равны друг другу, был в своем фундаменте оспорен другим, с исторической точки зре­ния более обоснованным воззрением, как оно сформу­лировано у Ульпиана и других правоведов. В нем разли­чается естественное и общее право и даже утвержда­ется принципиальная противоположность между двумя этими слоями; ведь хотя последнее, по-видимо­му, занимает промежуточное положение между естест­венным и гражданским правом [ziviles Recht], граждан­ское в то же время рассматривается как всего лишь придаток и особое ответвление более раннего, общего. Здесь в естественном праве сосредоточиваются те уста­новления, которые обнаруживаются и у животных, а в общем праве — те, которые свойственны только чело­веку. Последние покоятся, стало быть, на таком фунда­менте, который закладывается не естественным разу­мом, а гораздо более всеобщей необходимостью со­вместной жизни. Отсюда нетрудно заключить, что такого рода необходимость содержится и в таких осо­бых человеческих учреждениях, как общее или граж­данское право, а в противовес возможному возраже­нию, гласящему, что именно всеобщее, и только оно

314

одно, очевидным образом является и необходимым, которое, стало быть, должно приниматься во внима­ние, удерживаться или воссоздаваться как таковое, можно было бы, прежде всего, высказать свое сомне­ние относительно того, что собственно следует пони­мать под этим всеобщим. А то, отвечают нам, что су­ществуют отличные друг от друга народы и империи, различные формы рабства, собственности, торговых сделок и обязательств. Ибо гражданскому праву припи­сываются лишь некоторые добавления и изменения, вносимые им в вышеупомянутые учреждения. Ясно, что здесь имеет место совершенно иное понимание всеобщего, из которого можно сделать и совершенно иные выводы. Определенные виды взаимной привязан­ности и принадлежности заключены уже в самой идее человека как живого существа. Они обусловливаются не какой-либо волей, и тем более не волей какого-либо человека; и из того, что такие связи наличествуют среди животных, не следует, что они могут или должны объединять человека с животными, равно как из того, что такого рода отношения общи всем людям, не выте­кает, что каждый человек, если бы он только захотел, мог бы вступить в них с каждым. Точно так же ничего подобного не следует и в отношении специфически че­ловеческих учреждений. Напротив, как идея человека относится к идее животного или какого-либо более уз­кого рода живых существ, так и, к примеру, идея элли­на относится к идее человека. И поскольку (несмотря на то что обычай спаривания в ходу и среди животных) человек спаривается только с человеком, постольку, сколь бы всеобщее распространение ни получало среди людей супружество, эллин может жить в действитель­ном союзе только с эллинкой, хотя сожительствовать он может с любой человеческой самкой, а как физио­логический акт такое сожительство (turpe dictu¹) воз­можно даже с животным.

315