1.4.1.2. Пределы народного суверенитета в конституционном государстве

“Народный суверенитет” – это такая же легитимирующая фикция, как и “непосредственное осуществление народом своей власти”. Суверенитет, в частности, означает качество верховенства власти; этим качеством обладает государственная власть, и там, где есть государственная власть, возможен только государственный суверенитет. Если народ – “носитель суверенитета”, то получается, что либо государство как организация суверенной власти и народ суть одно и то же, либо есть два суверенитета – народный и государственный (или “два аспекта суверенитета”, который, видимо, существует сам по себе – как “эйдос”). Фактически идея народного суверенитета используется в политических документах в целях создания эффекта легитимности, “народности” государственной власти, производности государственного суверенитета от народа как некоего сакрального источника власти, в Новое время занявшего место Бога. При этом народ мыслится как коллективное целое, что очень удобно для того, чтобы преподносить политически оформленную волю части общества как волю этого коллективного целого (“всеобщую волю”). Так что серьезное восприятие идеологической конструкции “народа-носителя суверенитета” – это шаг назад даже в сравнении с учением марксизма-ленинизма, не говоря уже о том, что эта конструкция по существу несовместима с современной теорией конституционализма, ограничения публичной политической власти правами человека.

Народный суверенитет – это конструкция из утопического учения Ж.-Ж.Руссо, противопоставлявшего Правительство как аппарат государственной власти и Государство как совокупность граждан, решающих (в традициях непосредственной демократии швейцарских кантонов) все основные политические вопросы. Только в утопии Руссо народ существует как “носитель суверенитета”: когда действует народное собрание, полномочия государственного аппарата приостанавливаются. Такая конструкция отвергает саму постановку вопроса об ограничении верховной политической власти свободой подвластных, т.е. о конституционности власти. Народный суверенитет предполагает верховную (народную) власть, ничем не ограниченную. Здесь свобода индивида, действующего в отношениях гражданского общества, “снимается” свободой политического коллективного целого – народа.

В демократическом правовом государстве народ как “источник государственной власти” выступает не только в качестве коллективного целого, но и в качестве совокупности граждан, обладающих естественными и неотчуждаемыми правами и свободами (1.3.1.3. Критерии законодательного установления пределов прав человека). И каждый отдельный гражданин обладает сферой свободы по отношению к народу как коллективному целому, к большинству, формирующему политическую волю, и государству, выражающему эту волю. В этом отношении права человека и гражданина означают правовую защиту индивида от воли большинства. В частности, такую защиту призван обеспечивать суд конституционной юрисдикции (Конституционный Суд РФ). Правомочие Конституционного Суда признавать законы, принятые органами народного представительства (Федеральным Собранием, законодательными собраниями субъектов Российской Федерации), даже квалифицированным большинством, недействительными (утратившими силу) оправдано в демократическом правовом государстве именно тем, что высшей ценностью в этом государстве являются отдельный человек, его права и свободы (ст.2 Конституции), а не воля народа – даже если она выражена в законе, принятом путем референдума.