255
отношении между телом и душой: это – предисловие ко второй части с пятнадцатью положениями первого примечания, и двадцатая глава с третьим пояснением. Может возникнуть вопрос, не составлены ли важные пояснения к этому предисловию позднее, чем эта вторая часть нашего добавления. В литературном отношении в этих пояснениях можно подметить шаг вперед, как это метко указал Зигварт. Их стиль, несомненно, более зрелый, они более кратки и точны и стоят ближе к геометрической форме, чем вторая часть добавления274.
Согласно весьма остроумному исследованию Фрейденталя, Tractatus brevis есть не столько незрелое юношеское произведение, сколько "неоконченный набросок" учения, который Спиноза сначала сам бегло записал, и который он затем видоизменял и улучшал пояснениями и примечаниями, добавлениями и диалогами; наконец, чужая неумелая рука, рука ревностного, но неразумного приверженца, соединила эти отрывочные части в одно целое, частью сделав обширные добавления и вставки (как, напр., оба диалогананеверномместе), частью...
256
Глава девятая ПРОИСХОЖДЕНИЕ УЧЕНИЯ СПИНОЗЫ
I. ХОД РАЗВИТИЯ УЧЕНИЯ
Из хронологического порядка трудов можно понять постепенный ход развития его учения. Стадии, отмеченные литературными произведениями, таковы: 1. Оба диалога. 2. Tractatus brevis. 3. Добавление и примечания, важнейшее из которых присоединено к предисловию ко второй части. 4. Первые шаги в развитии "Этики", обнаруживающиеся из сравнения первой, изложенной геометрическим методом части добавления с приложением вставив примечания в текст и снеся места текста в примечания. Таким путем с течением времени вышла сшитая из лоскутьев работа, полная ошибок и недостатков построения, полная неясных и противоречивых понятий, полная повторений не только отдельных мыслей, но даже содержания целых глав. Определить же, в чем состоял первоначальный, бегло записанный Спинозой набросок, есть совершенно безнадежное предприятие". Сам Спиноза после
256
1660 года не заботился более о tr. brevis; последний попал в руки переписчиков и стал жертвой всех случайностей и ошибок, портящих текст. Такова, по Фрейденталю, история судьбы Краткого трактата, история, после которой кажется вообще необъяснимым, каким образом до нас дошла понятная и удобочитаемая книга, а не каша, совершенно испорченная обильной, в том числе весьма плохой, стряпней. Если бы tract. brevis был составлен, испорчен и до неузнаваемости изменен так, как это описывает Фрейденталь, то он не мог бы служить во многих отношениях уяснению генезиса учения Спинозы, тогда как в действительности он уясняет его лучше, чем какая-либо другая работа. С точки зрения истории философии это и есть его единственное значение. В этом смысле я читал, понял и объяснил этот труд, что не нуждается в оправдании; кроме того, я не забыл и не умолчал о многочисленных литературных недостатках и противоречиях, встречающихся в трактате. Вылавливать и набирать такие недостатки и противоречия и посредством искусных приемов изложения изображать их чудовищными весьма нетрудное занятие и верное средство затемнить ясное в вопросе; поэтому это не мой путь. Я говорю вместе со Спинозой: "Nam hoc modo rem
257
claram obscuriorem redderemus". К письму к Ольденбургу (1661). 5. Tractatus de intellectus emendatione. 6. Изложение картезианского учения о принципах философии и "Cogitata metaphysica" (1663). 7. Состояние "Этики" в 1663 году (выясняющееся из переписки между Фрисом и Спинозой). 8. Деление "Этики" на три части и первая законченная ее редакция в 1665 году. 9. Tractatus theologico-politicus (1565–1670). 10.
Деление "Этики" на пять частей и последняя ее редакция (1670–1675). 11. Tractatus politicus (1675–1677).
В этом развитии нет перерыва, и потому нет эпох, но есть известные грани или цезуры, определяющиеся 1661 и 1665 годами, в промежуток между которыми приходится первое развитие и завершение "Этики". Tractatus brevis составлен раньше и, как это явствует из него самого, должен был служить учебником для друзей и учеников Спинозы в Амстердаме; поэтому я предполагаю, что разлука с друзьями была первым поводом к его составлению и что он написан, вероятно, в упомянутом выше одиноком деревенском доме, лежавшем на пути в Уверкерк (1656–1660). Можно считать несомненным, что учение, изложенное в этом труде, было знакомо кружку учеников в Амстердаме из устных бесед, и
258
что, таким образом, Спиноза по существу уже выработал свое миросозерцание, когда синагога его отлучила и он принужден был покинуть свой родной город275.
Если мы рассмотрим этот ход развития его учения в связи с его отношением к учению Декарта, то прежде всего мы должны констатировать, что ни в одном из своих сочинений Спиноза не является картезианцем в обычном смысле принадлежности к школе. Его изложение картезианского учения не может считаться доводом против этого; наоборот, мы имеем категорические и аутентичные свидетельства, что в этой работе философ не излагал и не хотел изложить своего собственного учения; поэтому из этой случайной педагогической работы нельзя даже определить степень его зависимости от Декарта. Замечания в письмах Спинозы, равно как указания в предисловии к этой работе, не оставляют ни малейшего сомнения относительно характера и значения названного сочинения276. В новейшее время странным образом было уделено слишком мало внимания этим свидетельствам, а отчасти они даже совсем были упущены из виду, и из ложных предпосылок были сделаны всякие ложные заключения, как, напр., что Cogitata
258
metaphysica были составлены ранее, чем tractatus brevis, или что Спиноза в то время еще признавал свободу воли и т. п. Во-вторых, можно утверждать, что ни в одной литературной работе зависимость нашего философа от Декарта не выступает яснее, чем в изложенном tractatus brevis, который (исключая диалоги) уже поэтому должен быть признан наиболее ранним из известных нам философских трудов Спинозы. С этим согласуется рукописное, уже приведенное выше свидетельство277.