II. СОЧИНЕНИЯ СПИНОЗЫ

196

3. ИЗДАНИЕ ПОСМЕРТНЫХ ТРУДОВ

("OPERA POSTHUMA")

Спиноза распорядился, чтобы ящик, в котором хранились его литературные работы, тотчас же после его смерти был отослан его другу, книготорговцу И. Риеверцу в Амстердаме. Посмертные труды были изданы без указания редактора, издателя и места печатания. Обозначены были лишь инициалы философа, быть может, против его воли, так как он хотел, как передают Лукас и Булэнвилье, чтобы его имя ни в какой форме не было указано. Еще в самый год его смерти появилась таким образом книга,

озаглавленная: "В. D. S. Opera роsthuma". Она состояла из пяти частей и содержала следующее: 1. Ethica ordine geometrico demonstrata et in quinque partes distincta, in quibus agitur I. de Deo, II. de. natura et origine mentis, III. de natura et origine affectuum, IV. de servitute humana sen de affectuum viribus, V. de potentia intellectus seu de libertate humana. 2. Tractatus politicus in quo demonstratur, quomodo societas, ubi imperium monarchicum locum habet, sicut et ea, ubi optimi imperant, debet iustitui, ne in tyrannidem labatur et ut pax libertasque civium inviolata maneat. 3. Tractatus de intellectus

197

emendatione et de via, qua optime in veram rerum cognitionem dirigitur. 4. Epistolae doctorum quorundam virorum ad Benedictum de Spinoza ejusdemque responsiones ad aliorum ejus operum elucidationem non parum facientes. 5. Compendium grammatices linguae hebraeae.

"Это все, – говорит предисловие, – что удалось собрать на основании заметок и копий, находившихся в руках друзей и близких к философу лиц. Быть может, у того или другого из них скрывается еще какой-либо труд нашего философа; однако мы думаем, что в нем нельзя будет найти ничего, что бы не было повторено в издаваемых нами работах". Издатели не очень строго отнеслись к своим словам "это – все", они не включили в собрание сочинений труда, который им должен был быть известен и вряд ли не имелся в их руках, и кроме того сократили переписку, напечатав одни письма не полностью, а других совсем не напечатав. Лишь через два столетия часть этих пробелов могла быть устранена включением вновь найденных сочинений и писем.

198

4. НОВЫЕ ДАННЫЕ

На основании хранящихся в Королевской библиотеке в Ганновере рукописей писем известного уже нам Шуллера (Шаллера) к Лейбницу Людвиг Штейн недавно старался доказать, что этот Шуллер не только принимал участие в издании посмертных трудов, но и был "единственным истинным и настоящим их издателем". Он называет свои исследования "Новыми данными о литературном наследии Спинозы и издании его Opera posthuma207". Быть может, весьма умелый и деятельный издатель "Архива истории философа" ("Archiv fur Geschichte der Philosophie"), влекомый жаждой открытия новых данных, слишком поспешно и решительно усмотрел таковые в письмах, в которых при ближайшем рассмотрении их нельзя найти.

1. Шуллер предложил Лейбницу и через него герцогу ганноверскому рукопись "Этики" Спинозы за 150 гульденов; однако Лейбниц не согласился на это предложение. Кружок друзей и учеников Спинозы в Амстердаме не хотел, чтобы труды учителя продавались в одиночку для наживы, а хотел напечатать и издать их все

198

вместе для общей пользы, т. е. в интересах науки. Весьма странно, что они поручили: эту задачу Шуллеру, который хотел торгашески продать главный труд Спинозы. Если бы дело пошло так, как он хотел, то от Бенедикта Спинозы не осталось бы "Opera posthuma!"

2. Пять дней спустя после смерти Спинозы

(26-го февраля 1677 г.) Шуллер извещает Лейбница, что Спиноза умер, не составив завещания и не объявив своей последней воли

("Sine testamento, ultimae voluntatis indice";

напротив, автор "Новых данных", на основании письма от 11-го ноября 1677 г., приходит к заключению, что сам Спиноза "указал на Шуллера, как на подходящее лицо для выполнения его литературного завещания", и что амстердамский кружок друзей поручил ему издание посмертных трудов. Здесь мы замечаем весьма поразительное разногласие между автором письма и его истолкователем; согласно Шуллеру, Спиноза не составил завещания; согласно Людвигу Штейну, он назначил Шуллера душеприказчиком своего литературного завещания. Так как Шуллер писал Лейбницу 26-го февраля, то автор "Новых данных" решает, что Шуллер не мог присутствовать при погребении Спинозы, происшедшем за день до

199

этого. Почему же? И в конце концов, какое значение может иметь, присутствовал ли Шуллер при похоронах или нет? Наверно и Людвиг Штейн не причислит этого обстоятельства к "новым данным".

3. Шуллер извещает Лейбница, что среди оставшихся после Спинозы рукописей он нашел листок, озаглавленный "Libri rarissimi" и содержащий заглавия тринадцати книг. Он сообщает Лейбницу эти заглавия и спрашивает его, знает ли он эти книги. Отсюда автор "Новых данных" заключает, что Спиноза обладал этими весьма редкими книгами, и что поэтому сведение и предположение, что запас книг Спинозы был крайне невелик, надо считать ошибочным. Он говорит: "В частности, особенное значение имеет список заглавий значительного числа сочинений, найденных после Спинозы. Нам удается здесь заглянуть в духовную мастерскую философа. Из того обстоятельства, что Спиноза – как это ясно показывает сообщаемая Шуллером выписка из каталога библиотеки Спинозы – обладал весьма редкими трудами, содержание которых лежит далеко от сферы его философских интересов, мы имеем право заключить, что он, несомненно, знал важнейшие работы своего времени в области философии и обладал ими. Это дает нам важный

199

аргумент в пользу утверждения, недавно высказанного Фрейденталем (Freudenthal), что и в отношении учености и начитанности Спиноза стоит гораздо выше, чем это обыкновенно предполагают. Извлечение Шуллера благоприятствует также и тому thema probandum, которое Фрейденталь выставил в своем превосходном исследовании "Спиноза и схоластика" ("Spinoza und die Scholastik") (стр. 561 и сл.)". В своем месте мы коснемся этого

"thema probandum".

Итак, этот листок с 13-ю заглавиями редких книг был "выпиской из каталога библиотеки Спинозы" (?). Открытие, действительно новое и крайне интересное, которое тотчас же обнаруживает свое значение и для гипотез других изыскателей! Если бы только это открытие было столь же верно, как и ново! Если бы только в архивных источниках, именно в письмах Шуллера, можно было найти хоть тень доказательства в его пользу! Ибо то, что действительно сообщается в этих письмах, прямо противоречит этому новому открытию.

Тот же Шуллер в ноябре 1677 года снова заводит речь об этих редких книгах и пишет Лейбницу, что в оставшемся после Спинозы имуществе он не нашел, за исключением

00

рукописных работ, ничего, кроме упомянутых уже, записанных на листке, заглавий редких книг, т. е. ничего, что можно было бы считать хоть сколько-нибудь ценным (Nihil autem praeter librorum rariorum nuper memoratorum titulos in schedula consignatos reperi, ita ut ex ipsius hereditate nil emtione dignum judicare possim).

Как же так? Эти в высшей степени редкие книги, находившиеся в обладании Спинозы и найденные после его смерти, не имели никакой цены? И к тому же для Лейбница, страстного любителя редких книг? И к тому же еще книги из библиотеки Спинозы! И притом квинтэссенция его книг, отборнейшее меню из каталога его библиотеки – тринадцать книг, которые Спиноза сам отметил, как "Libri rarissimi?"

Объяснение загадки содержится в письме Шуллера: "Во всем имуществе Спинозы, кроме рукописных трудов, не было ничего хоть сколько-нибудь ценного: "Nihil emtione dignum!"

От редких книг имелись одни только заглавия: "Nihil praeter titulos".

Не натолкнулся ли взор нашего архивного изыскателя на оптический обман, благодаря которому солдаты на бумаге показались ему армией, а список книг – частью духовной мастерской философа? Крайне неудобно на

200

основании тех книг, которыми Спиноза, несомненно, не обладал, умозаключать о тех книгах, которыми он непременно должен был обладать, хотя нам ничего не известно об этом!

Но вернемся от книг, которыми Спиноза не обладал, к тем книгам, которые он сам написал, и рассмотрим вопрос, был ли Шуллер, как это утверждает автор "новых данных", "единственным истинным и настоящим их издателем".

4. Лейбниц желал, чтобы то письмо, которое он некогда написал Спинозе и которое было посвящено вопросам оптики, не было напечатано и включено в издание посмертных трудов. Озабоченный, из слишком боязливых и придворных соображений, своим церковным кредитом, Лейбниц хотел, чтобы было устранено все, что могло бы навести на мысль об общении его "α’ ποσυνα’ γωγος". Тем не менее письмо было напечатано и появилось в Op. Post., что раздосадовало Лейбница и вызвало с его стороны упреки по адресу Шуллера. Последний спешит оправдаться (6 февр. 1678 г.): это случилось без его ведома, и он не знал об этом, пока не увидал письмо в уже напечатанном экземпляре.

Таким образом, Шуллер никоим образом не мог быть "единственным истинным и настоящим

201

издателем" Opera posthuma; ведь письмо, автор которого решительно запретил его включение в собрание сочинений, попало туда без его ведома и против его воли! Через несколько месяцев мнимый издатель снова заводит речь об этом инциденте и сообщает Лейбницу, что он строго порицал издателя за включение этого письма

("Editorem ob tuum in posthumis Spinozae sine meo rogatu expressum nomen acriter reprehendi" etc.). Так как он порицал издателя, то он не мог сам быть этим издателем, к тому же единственным.

В своих письмах к Лейбницу Шуллер приписал себе гораздо более важную роль в издании сочинений Спинозы, чем он играл в действительности. То, что он еще при жизни философа подробно проглядел все его рукописи и, по его поручению, взял их себе, как он в этом уверяет Лейбница в ноябре 1677 года, есть явная неправда, так как все литературное наследие Спинозы по распоряжению последнего должно было быть послано тотчас же после его смерти книгопродавцу Риеверцу в Амстердаме и действительно было ому послано; поэтому Шуллер принимает таинственный вид, сообщая Лейбницу о будто бы возложенных на него задачах, и не просто рассказывает об этом, а "говорит на ухо" ("Tibi in aurem", как он

201

чудовищно выражается на латыни).

5. Издание О. Р. Спинозы было выполнено друзьями и учениками Спинозы в Амстердаме, причем Ярриг Иеллес и Людвиг Мейер, согласно всему, что нам до сих пор известно, принимали в этом наиболее близкое участие. Что при различии их духовных натур подобное сотрудничество было для них невозможно, это Людвиг Штейн утверждает голословно, не входя в разбор того, как и почему это было невозможно. Он упрекает меня в том, что я не заметил этого несходства между ними. Что Г. Шуллер принадлежал к кружку друзей Спинозы в Амстердаме и содействовал изданию посмертных трудов, как это следует из его писем к Лейбницу – это было известно новейшим издателям полного собрания сочинений и упомянуто в "Praefatio" ко второму тому (Гаага, 1883).