4

достойными внимания, я посчитался с ними, но сохранил свою позицию. После того, как вопрос созрел до полной ясности, всегда находятся известные противники, которые тотчас же стараются, под видом новизны, снова затемнить вопрос и сделать его неясным. Я часто встречался, здесь, как и в других областях, с подобного рода противниками и возражениями. Мы хотим применить к ним то, что сказал Спиноза в своих "Cogitata metaphysica": "Ad haec non puto operae pretium esse, hic autores, qui diversum a nobis sentiunt, refutare, nam hoc modo rem claram obscuriorem redderemus"1.

КуноФишер. Гейдельберг, вмае1897 г.

5

Книга первая

ШКОЛА ДЕКАРТА

Глава первая

РАСПРОСТРАНЕНИЕ И РАЗВИТИЕ КАРТЕЗИАНСКОГО УЧЕНИЯ

I. КАРТЕЗИАНИЗМ В НИДЕРЛАНДАХ

1. НОВЫЙ РАЦИОНАЛИЗМ И ЕГО ПРОТИВНИКИ

Вторая половина 17-го века есть эпоха возрастающего господства и распространения нового учения, которое через Нидерланды переносится в Германию, через Францию – в Англию и Италию. Ближайшими и наиболее интенсивными областями его действия служат Франция и Нидерланды, страны, бывшие первой и второй родиной философа; культурное состояние этих стран давало простор как для условий, благоприятствовавших развитию

5

учения, так и для враждебных сил, вступивших в борьбу с ним, хотя и то и другое носило во Франции несколько иной характер, чем в Голландии.

Достигнутая посредством войн и наконец победоносно упроченная независимость Соединенных Нидерландов от испанского владычества, федеративная организация их внутреннего устройства, республиканский и протестантский дух, проникающий народную жизнь, богатство культуры в могущественных городах, и в особенности ряд цветущих, своеобразных, возродившихся к новой жизни и частью вновь основанных университетов – все это открывает простор развивающемуся картезианизму. Несколько десятилетий после первого зарождения школы, имевшего место еще при жизни Декарта, здесь нет ни одного университета, в который бы не нашли себе доступа новые идеи. Прежде всего надлежит упомянуть университеты в Утрехте, Лейдене, Гренингене и Франекере. В Утрехте в лице Ренери и Региуса начинается академическое влияние картезианского учения, в Лейдене это учение, по числу и значению своих представителей достигло апогея своего академического влияния; оно не только завладело

5

философскими и математическими дисциплинами, но захватило и богословие, физику и медицину. Ближайшая работа учеников состояла в объяснении и истолковании трудов учителя, в изложении главных его работ, содержание которых передавалось некоторыми даже в связной речи. В самой системе нашлись пробелы, которые должны были быть заполнены, выводы, которые нужно было точнее определить или исправить. Это было уже началом дальнейшего развития учения, составлявшего задачу позднейшей школы.

Мы познакомились с той оппозицией, которую вызвали против себя принципы нового учения. Она шла отчасти с церковно-богословской, отчасти с философской стороны; в философии против нового учения выступило как старое аристотелевски- схоластическое, так и новое сенсуалистически-математическое направление. Примирить эти разногласия и в особенности приспособить новое учение к требованиям богословия было задачей первых учеников. В отношении к вероучению они следовали примеру самого Декарта. Последний дал ведь метафизику, которая в своих доказательствах бытия Божия и бессмертия души стремилась возобновить и

окончательно укрепить связь между богословием и философией, между верой и знанием; Декарт приписывал себе осуществление того, что не удалось схоластике – именно рационализации веры.

Однако этими доказательствами задача отнюдь не была исчерпана. В явном противоречии с библейскими и церковными представлениями философ признавал движение Земли и бесконечность Вселенной. Недостаточно было сделать богословие на картезианский лад рациональным; новое богословие должно было доказать свою согласуемость с библейским вероучением, а это можно было сделать лишь посредством искусственного истолкования противоречащих картезианизму библейских изречений, посредством допущения, что в подобных случаях библейский способ изложения должен быть признан фигуральным – словом, посредством аллегорического объяснения Писания: выход, к которому прибегало всякое умозрительное религиозное учение, когда оно хотело обосновать себя свидетельством откровения. Естественное, филологическое и историческое понимание Писания должно было уступить место т. наз. философскому, чтобы не препятствовать тому согласованию философии с

религией, которое надлежало доказать. Картезианские богословы в Лейдене,

Гренингене и Франекере проводили и защищали эту точку зрения аллегорического объяснения Библии; во главе их стоял Виттих (1625–1688), лейденский профессор, в свое время знаменитейший учитель университета и глава нового рационализма в Нидерландах, позднее противник Спинозы; в 1659 году появился его труд "О согласии истины, данной откровением в Библии, с истиной, открытой Декартом". Амерполь из Гренингена пытался даже в своем

"Cartesius Mosaïzans" (1665) доказать тождество ветхозаветной истории мироздания с картезианской космогонией, причем он вычитывал из книги Бытия гипотезу вихревого движения. Дух Филона, по-видимому, овладел картезианцами. Некритичность и разнузданность этих аллегористов шла так далеко, что Схотанус, изложивший в стихах картезианскую метафизику, сравнивал "шесть размышлений" Декарта с шестью днями творения! Одновременно с Виттихом в Лейдене преподавал богослов Кокцеюс, который (независимо от рационалистов философской школы) пользовался аллегорическим приемом объяснения с типологическими целями, чтобы доказать, что

7

новый завет содержится в старом. Поэтому противники в Нидерландах отождествляли картезианцев с кокцеянцами, подобно тому как во Франции картезианцы отождествлялись с янсенистами.

Правоверные представители нидерландской церкви подняли с величайшей горячностью борьбу против новой школы, с ее антибиблейскими учениями и аллегорическим объяснением Писания, объяснением, которое произвольным толкованием подрывало основу веры и стремилось подчинить богословие суждениям разума; они требовали полного отделения одного от другого, формального изгнания картезианского учения с амвона и кафедры. Их глашатаями были фоэтианцы, которые сумели настолько повлиять на городские власти, академических кураторов и богословские факультеты и возбудить их против нового учения, что против последнего еще при жизни философа были предприняты враждебные меры в Утрехте и Лейдене2. Вскоре после смерти Декарта, Дордрехтский синод объявил церковное запрещение (1656), которое в следующем году было подтверждено дельфтскими постановлениями.

Однако эти меры не помогли; в лучшем случае

7

они привели к тому, что при распространении новых идей скрывалось имя Декарта и принадлежность к его школе. Когда Геребоорд, профессор богословия в Лейдене, опубликовал свои "Философские исследования" в год дельфтских постановлений, он выдал себя не за картезианца, а за независимого мыслителя, который под охраной нидерландской свободы совести и мысли хочет с равной беспартийностью говорить об Аристотеле и Фоме Аквинском, о Патрициусе, Рамусе и Декарте; он объявлял в предисловии, что он не становится в рабскую зависимость ни от какого философа и не намерен служить по отношению к школьным авторитетам ни бичом, ни мучеником, ни "момом", ни "мимом". Ламберт Фельтгуйсен, частное лицо в Утрехте, приверженец картезианского рационализма и его приложения к Библии, позднее противник Спинозы, защищал движение Земли и говорил в предисловии к своей работе, что он свободный человек в свободном государстве, а не богослов3.