Раздел 2

дежно путались в фрагментарных, не связанных между собой и иррелевантных фактах и проблемах. Попытки такого синтезирующе­го понимания были предприняты в ряде работ; они, видимо, будут возрастать в будущем" [с. 179 — 180].

2.2.2

Давыдов Ю.Н. История теоретической социологии. Введение // Социологические исследования. — 1993. — № 5. — С.ЗЗ — 50.

"Привычка датировать ее с акта официального провозглашения Контом, придумавшим сам неологизм из слов двух разных языков, социология, от которой мы до сих пор не отделались, была подверг­нута сомнению еще в последней четверти XIX — начале XX века. Уже в это время в "социологическом сообществе" сложилось убеж­дение, что Конт предложил лишь проект будущей социологии (но не науку), который ни ему, ни его ближайшим преемникам (тем, кто составлял его школу в узком смысле этого слова) так и не удалось осуществить. Науку об обществе еще только предстояло создать" [с.36].

"Так сложились два противоположных устремления. В русле пер­вого из них, озабоченного утверждением научной строгости социо­логии (и связанным с ним сужением ее предмета), ее начало да­тируется все более поздним временем, когда, наконец, она обретает "подлинную" научность. В рамках второго, для которого наличие научной строгости не является решающим, а соответственно, все более расширительно толковался предмет социологии, ее возник­новение, напротив, датируется более ранним периодом. Причем утверждению и сохранению второго подхода во многом способство­вала история ее официального становления. А именно тот факт, что сам О. Конт строил социологию как "априорную" ("абстрактную") теоретическую дисциплину, которую ни он, ни его ближайшие пре­емники так и не смогли отграничить от социальной философии и философии истории, чье "начало" действительно уходит в очень далекое прошлое. Так что сам зачинатель социологии способство­вал, по крайней мере, отчасти (и, конечно же, несознательно), стремлению значительной части историков социологии "продол­жать" официальную историю социологии, присовокупляя к ней "не­официальную", когда факт появления новой общественной науки не был еще засвидетельствован перед лицом "научного сообщества" [с.36 - 37].

"Дело не только в том, что социологическое, по существу, знание, долгое время накапливалось (и даже развивалось), так сказать, ано­нимно, когда теоретически строгое изучение общества не связыва­лось еще научной общественностью с термином — и даже поняти­ем — социологии. И не только в том, что за неимением соответст-

104

ОБЩЕСТВО И СОЦИОЛОГИЯ

вующей теоретической дисциплины основные элементы будущей науки формировались в составе самых разнообразных гуманитарных дисциплин: этики и нравственной философии, правоведения и тео­рии государства, истории и политэкономии. Дело также в том, что на протяжении "официальной" истории социологии, датируемой со времен О.Конта, в ней неоднократно менялись представления о научности и ее критериях. Причем с появлением новых представ­лений старые не отменялись целиком и полностью. Они вступали в сложные взаимодействия — сочетания и переплетения — с новыми, сохраняя, по крайней мере, часть своего влияния на умы теорети­ков" [с.37].

"Так или иначе, но тут уже есть смысл ставить вопрос о после­довательном возникновении в рамках социологии трех типов науч­ности, не столько отменяющих один другой, сколько сосуществую­щих друг с другом в общем континууме социологии, борясь за пер­венство и время от времени оттесняя друг друга на задний план. Речь идет о двух типах, соответствующих двум типам естествознания Нового времени — классическому (ньютоновскому) и неклассиче­скому (эйнштейновскому). И третьем, принципиально новом типе, соответствующем утверждающемуся ныне в гуманитарии воззре­нию, согласно которому мы переживаем сегодня переход от Нового и Новейшего времени к "постмодерну", а "постмодерн" требует и адекватного типа науки" [с.38].

"Чем большее распространение "неклассический" тип научности получал в теоретико-методологической сфере, тем глубже станови­лась пропасть между "большой" социологической теорией, которой никак не удавалось преодолеть неразрешимые противоречия, свя­занные с проблемой самообоснования, с одной стороны, и "практи­чески работающей" социологией, ориентирующейся на выработку "полезных рекомендаций" для политиков и менеджмента — с дру­гой. Тем не менее, успехи, достигнутые в области прикладного ис­пользования социологического знания в поствеберовский и пост-дюркгеймовский период, питали надежды социологов-теоретиков на возможность преодоления этого разрыва. На волне "социологи­ческого бума", к которому привели эти успехи в США, Т.Парсонс создавал свой грандиозный теоретико-методологический синтез, ко­торый, казалось, подводил под них научный фундамент, открывая новые перспективы развития социологии как объективной науки об обществе и человеческом поведении. Подобно Дюркгейму, Парсонс ориентировался при этом на "классическую" модель научности, хотя в содержательное ее истолкование у него, как и у его предшест­венника, проникают мотивы, тяготеющие скорее к иной, "неклас­сической" модели. Хотя они звучат у него гораздо глуше, чем у Дюркгейма, не говоря уже о Вебере. В целом же это была попыт-

105