Параллели между Иерусалимским королевством крестоносцев и современным государством Израиль
Глубоко укоренившееся свойство мусульманской историографии — извлекать из изучения прошлого нравоучительные уроки. Духовная ценность опыта Крестовых походов полностью признана арабским миром со времен Второй мировой войны
1426 См. P. Partner, God of Battles, London, 1997, p. 241-242, цитирующий L. James, Imperial Warrior: The Life and Times of Field Marshal Viscount Allenby 1861-1936, London, 1993, p. 143 и сл.
1427 Ibid., p. 47.
1428 Ibid., p. 52.
и основания государства Израиль. В октябре 1948 г. Абд ал-Латиф Хамза написал: «Борьба с сионистами вновь пробудила в наших сердцах память о Крестовых походах»1429.
В арабских СМИ, литературных и академических трудах часто проводятся
параллели между подъемом и падением Иерусалимского королевства и сегодняшней ситуацией в государстве Израиль.1430 Некоторые арабы советуют запастись терпением. Разве не правда, говорят они, что королевство крестоносцев в Иерусалиме продержалось 88 лет (1099-1187 гг.), а государство Израиль существует всего лишь с 1948 г.? Тот факт, что национально-освободительная борьба палестинцев так пристально сфокусирована на статусе Иерусалима и что современные мусульманские движения тоже подчеркивают значение этого города как третьего по святости в исламе после Мекки и Медины, только усиливает значимость этих параллелей.
Сильным средством выражения арабской и мусульманской тяги к Иерусалиму является поэзия. Как пишет палестинский критик Джабра И. Джабра: «Поэзию можно порицать, как слишком слабую игрушку против ружей, но на самом деле она часто бывает ничуть не хуже динамита. Она придает смысл национальным страданиям и гневу. В ее ярких строках кристаллизуются политические позиции; их запоминают и старые, и молодые, и они укрепляют сопротивление народа и дают ему сплачивающие лозунги».1431
1429 'Abd al-Latif Hamza, Adab al-hurub al-salibixjya, Cairo, 1949, p. 304 — цит. no: Sivan, Modern Arab historiography, p.
113.
1430 Например, 'Ashur, Al-harakat al-salibiyya, p. 6; W. Talhuq, Al-salibiyya al-jadida fi Filastin, Damascus, 1948, p. 4-5.
1431 J. I. Jabra, «The rebels, the committed and the others: transitions in modern Arabic poetry today», Middle East Forum, 43/1 (1967), p. 20.
Интересным примером является творчество иракской поэтессы и эссеистки На- зики ал-Мала'ики. В своих произведениях 1970-х годов она дает арабской национально-освободительной борьбе совершенно четкую религиозную интерпретацию и фокусирует внимание на Палестине, в особенности на Иерусалиме. И снова возникают знакомые образы арабской поэзии и прозы периода Крестовых походов, которые обретают новую значимость и остроту в современной политической ситуации. Купол Скалы занимает в ней центральное место как могучий духовный и политический символ:
[Ты] — мечеть, жаждущая Корана и молитв...
Когда человек добьется победы, взовьется призыв к молитве, Возвещая молитву, призыв к Священной войне и революции
В другой поэме, эмоционально названной «Переселение к Богу» (ал-Хиджра ила Аллах), она говорит о своей скорби по Иерусалиму, об упадке, постигшем мечеть ал- Акса, ибо нет у нее защитников масштаба 'аббасидского халифа ал-Му'тасима или Саладина.1432 Так, вновь, как и в период Крестовых походов, одушевляются два священных мусульманских памятника в оккупированном Иерусалиме — Купол Скалы и мечеть ал-Акса, которые жаждут Корана и молитв верующих и страдают под игом чужеземцев.
В частности, Купол Скалы, компактный и легко узнаваемый, сделался символом, почти логотипом, практически во всем арабском мире. Его изображения украшают наружные стены обычных домов, чтобы отметить тот факт, что оккупанты заходили туда. Этот образ используется повсюду, начиная с бланков для писем и заканчивая чайными подносами, а также является центральным в революционном искусстве и плакатах в таких откровенно мусульманских странах, как Иран, напоминая о возрождении ислама и солидарности с палестинцами. Отсюда незамедлительная и жесткая реакция на любые действия, политические или иные, которые могут пред- положительно угрожать сооружениям ал-Харам аш-Шариф, например, открытие туннеля в конце 1996 г. рядом с мечетью ал-Акса. Зажигательная бомба, взорванная австралийским фанатиком в мечети ал-Акса в 1969 г. и обратившая в пепел знаменитый деревянный минбар XII столетия, сделанный по приказу Hyp ад-дина в преддверии планировавшегося освобождения Иерусалима, доказывает, что эти страхи вовсе не безосновательны.
Несмотря на современную политическую ситуацию и на эмоции, вызываемые Священным городом Иерусалимом, все же неразумно проводить упрощенные параллели между Иерусалимским королевством крестоносцев и современным государством Израиль. Вполне справедливо и то, что современные главы мусульманских государств весьма ясно видят эту опасность. Однако же до тех пор, пока Израиль, государство с военизированным обществом и ориентацией на Запад, будет продолжать занимать то же самое географическое пространство, что и Иерусалимское ко-
1432 Ibid., p. 104.
ролевство крестоносцев в XII и XIII вв., проводить подобные параллели будет очень несложно.
Разумеется, опираясь на исторические свидетельства, можно также провести и совсем иные параллели. Можно, к примеру, сравнить аййубидского правителя ал-Камила, склонившегося перед политической необходимостью и снова передавшего Иерусалим крестоносцам, с теми современными арабскими лидерами, которые заключали договоры с Израилем. Государства крестоносцев, как было показано и в этой книге, и во многих других, обязаны своей долговечностью (почти два века ) своему военному оборонительному искусству, регулярным подкреплениям с Запада и способности договариваться с соседними мусульманскими странами. Более того, на некоторое время — во всяком случае в XIII столетии — крестоносцы стали практически неотъемлемой частью политического пейзажа Ближнего Востока, пока Мамлюки не объединили Египет и Сирию и не подняли знамя джихада, а мусульмане вновь не ощутили непреодолимое желание изгнать крестоносцев с мусульманской территории. Остается только ждать, чтобы увидеть, какой сценарий одержит победу в наши дни. Но не следует забывать, что всегда существует значительный разрыв между риторикой и реальностью, между публичным позерством и конкретными переговорами.