(4) допущение такой категории привело бы к бесконечному ряду права на право на право и т.п. (Д. И. Мейер, Г. Ф. Шершеневич).

2.2. Обязательственные требования как объекты гражданских прав с точки зрения имущественного оборота

полезность какого-нибудь предмета. Потребительная стоимость отдельного предмета определяется исключительно потребностями и желаниями, личной оценкой определенного индивидуума, в ее основе лежит ни что иное, как субъективная полезность данного предмета для конкретного индивидуума

Оборотоспособные обязательственные требования, несомненно, обладают меновой стоимостью. Следовательно, им присуща и потребительная стоимость, т.е. они выступают средством удовлетворения потребностей их обладателей.

Но означает ли это, что отсутствие у требования свойства оборотоспособности (а следовательно, и отсутствие меновой стоимости) предполагает отсутствие у него потребительной стоимости? От ответа на этот вопрос зависит решение другого вопроса, а именно: являются ли объектами прав

необоротоспособные требования.

Предпочтительным представляется мнение Ю. С. Гамбарова, предлагавшего различать

оборотоспособность предмета и его пассивную правоспособность (т.е. способность быть объектом гражданских прав). Отсутствие первой означает лишь неспособность предмета к участию в торговом обороте, а недостаток второй вообще исключает все гражданские права в отношении данного предмета.

Обязательственные требования, будучи субъективными гражданскими правами, всегда принадлежат тому или иному субъекту. Поэтому объектоспособность обязательственных требований не зависит от их оборотоспособности.

Одно и то же требование может быть как способным к участию в обороте, так и изъятым из него (например, при наличии pactum de non cedendo – включенного в договор запрета уступки требования). Но запрет передачи не лишает требование «полезности». Это свойство зависит не от усмотрения сторон, а от «потребительских качеств» требования, определяющих его потребительную стоимость для обладателя.

Поэтому требования, не способные к участию в обороте, тем не менее обладают потребительной стоимостью. Потребительная стоимость любых обязательственных требований заключается в том, что они предоставляют своему обладателю возможность получения определенного блага от лица, связанного обязательством.

Выдвижение обязательственных требований в круг объектов гражданского оборота обусловлено действием двух диалектически связанных факторов.

Во-первых, любому праву требования имманентно несовпадение возможности и действительности. Поэтому обладание субъективным обязательственным правом обычно сопряжено с особыми рисками: риском неплатежеспособности должника (п. 1 ст. 405 ГК РФ) и риском случайной невозможности исполнения (п. 1 ст. 416 ГК РФ).

Наличие у обязательственных требований свойства оборотоспособности позволяет кредиторам

Во-вторых, обязательственные права востребованы в обороте потому, что они пользуется доверием как гарантированная возможность получения исполнения от должника. Надежность субъективных обязательственных прав обеспечивается несколькими факторами: (1) возможностью государственного принуждения, (2) кредитным рейтингом должника, (3) возможностью использовать резервные источники покрытия долга (способы обеспечения исполнения обязательств). Для требований, связанных с предпринимательской деятельностью, дополнительным фактором, обеспечивающим их надежность, является безвиновная ответственность должника (п. 3 ст. 401 ГК РФ).

Таким образом, диалектическая связь двух свойств требований – связанных с ними обязательственных рисков, с одной стороны, и их надежности, с другой, – рождает новый объект, имеющий самостоятельную имущественную ценность и потому востребованный в товарно-денежном обмене наряду с традиционными объектами – вещами. Так требования занимают свое место в кругу объектов гражданского оборота.

2.3. Объектоспособность обязательственных требований с точки зрения общей теории объектов гражданских прав

Итак, обязательственные требования способны удовлетворять потребности субъектов гражданского права, т.е. относятся к категории благ. Это предполагает, что требование, как имущество особого рода, имеет внешний характер по отношению к своему обладателю.

Наличие у обязательственных требований как объектов гражданских прав второго признака – необходимости охраны от неправомерных посягательств – представляется вполне очевидным, если взглянуть на дело с точки зрения практических потребностей обладателей долговых прав. Возможность «причинения ущерба» требованию посторонними неправомерными посягательствами требует защиты от таких посягательств. Так, кредитор несет риск случайного наступления невозможности исполнения обязательства, если он допускает просрочку в принятии исполнения. Поэтому он заинтересован в защите от неправомерных посягательств, которые могут вызвать его просрочку, а значит и привести к лишению его имущественного блага – обязательственного требования.

Поводя итог, объектами субъективных гражданских прав , вслед за Д. Д. Гриммом, следует признать блага, обладатели которых нуждаются в охране от неправомерных посягательств.

Можно ли признать, что обязательственные требования соответствуют данному понятию объекта субъективного гражданского права?

Ф. Регельсбергер, И. Колер, Г. Ф. Шершеневич, Ю. С. Гамбаров, как указывалось, дают отрицательный ответ на этот вопрос, поскольку они отказывают обязательственным требованиям в способности удовлетворять потребности людей (третий аргумент против конструкции «права на

право»).

Так, Ю. С. Гамбаров указывает, что раз мы считаем правом защиту интересов или защищенное общественной властью пользование различного рода благами, то предметом права могут быть только эти блага: пользование пользованием, как личной прерогативой, а не объективно существующим благом не имело бы никакого смысла.

Изложенное позволяет прокомментировать четвертый аргумент, выдвигаемый против концепции «права на право». Сторонники этой концепции рассматривают требование не как субъективное право, а как объект. Оно является средством удовлетворения потребностей управомоченного. Удовлетворение потребностей с помощью данного средства обеспечивается через наделение лица субъективным правом. Таким образом, между субъективным правом и его объектом (требованием) существует функциональная взаимосвязь, обусловленная наличием соответствующих потребностей субъектов права.

Если будет обнаружена потребность в таком объекте, как право на требование , значит, между субъективным правом и этим объектом существует функциональная связь. Но тогда перед нами окажется не маловразумительная конструкция «права на право на право», а обычная связка субъективное право – объект. В роли последнего будет выступать право на требование.

Поэтому цепочка «право на право на право на право» не может расти до бесконечности сама по себе

– всякое новое ее звено будет присоединяться лишь при условии, что оно будет востребовано практикой, т.е.

Глава 3. Юридическаяприродасубъективногоправакредиторанатребование 3.1. Критика конструкции «права собственности на требование»

Признав обязательственные требования объектом субъективных гражданских прав, необходимо пойти дальше и указать содержание этих субъективных прав. Тот факт, что требования входят в состав имущества (ст. 128 ГК РФ), может натолкнуть на мысль о том, что их следует отнести к числу объектов права собственности.

В подтверждение того, что объектом права собственности может быть обязательственное требование, М. И. Брагинский ссылается на нормы об обороте предприятий как имущественных комплексов, в состав которых входят, в частности права требования. Д. В. Мурзин, отстаивая конструкцию «право собственности на требование», полагает, что при этом требование сохраняет дуалистичность регулирования: подчиняется нормам вещного права и сохраняет связь с обязательственно-правовыми нормами.

Действительно, соблазн включить обязательственные требования в число объектов права собственности весьма велик. Однако это было бы неверным решением.

Центральной проблемой, связанной с правом собственности на права, Д. В. Мурзин считает необходимость обоснования владения правом. Опираясь на суждение К. П. Победоносцева о том, что наука еще не выяснила возможность применения понятия владения к обязательственным правам, Д. В. Мурзин заключает, что владение требованиями в принципе возможно и решение вопроса зависит от потребностей оборота.

Господствующее мнение склоняется к совершенно противоположному выводу, чем тот, к которому приходит Д.В. Мурзин. К примеру, Ф. Регельсбергер указывает, что большинство обязательственных прав исчерпываются однократным осуществлением , что исключает возможность владения ими, поскольку владение предполагает продолжительность внешнего проявления права.

Зададимся вопросом: а в чем может проявляться владение требованием?

Владение, по общему правилу, мыслится как предпосылка юридической защиты собственника и осуществления им своих правомочий в отношении вещи . Ничего подобного мы не обнаруживаем при анализе понятия «владения требованием». Претендент на защиту обязательственного требования не может привести такие «наглядные» доказательства своей легитимации, как владелец вещи. В подтверждение своего права он может представить правоустанавливающие документы и личные заявления. Кредитор не может сослаться в судебном процессе на «презумпцию законности фактического владения требованием», а потому бремя доказывания кредиторского титула распределяется на общих основаниях. Таким образом, конструкция «владения требованием» не может предоставить кредитору дополнительные легитимационные преимущества, которые имеются у владельца вещи.

Нельзя не признать и того, что кредитор не оказывает никакого фактического господства или воздействия в отношении требования. Это и понятно, ведь фактическому господству или воздействию подвергаются лишь реальные предметы. Поскольку при «владении требованием» отсутствует corpus possessionis, такая конструкция не охватывается общим понятием владения, принятом в континентальной цивилистике.

Таким образом, «владение» требованием в традиционном понимании этого термина невозможно. Вследствие этого кредитору не может принадлежать и право владения в отношении обязательственного требования.

Возможно, требование является объектом правомочия пользования, включаемого в состав права собственности?

Полезные свойства требования заключаются в возможности получения от должника исполнения

получение процентов по договору займа займа представляет собой не пользование заемным требованием, а осуществление дополнительных к нему прав на получение процентов.

Следовательно, для признания требования объектом права пользования нет оснований.

Остается рассмотреть третье традиционно выделяемое правомочие собственника – право распоряжения.

Распоряжение в гражданском праве обычно понимается как действие, определяющее юридическую судьбу объекта распорядительного акта. К обороту требований применяются нормы о купле-продаже, мене, дарении, залоге. Во всех указанных случаях происходит изменение в юридическом положении требования – оно переходит к покупателю, одаряемому, обременяется залогом и т.д., поэтому приведенные примеры относятся к актам распоряжения обязательственными требованиями.

Как показано выше, в состав права на требование не входят на правомочие владения, ни правомочие пользования. А раз так, то «право собственности на требование» сводится лишь к возможности распорядиться обязательственным требованием. Однако одного этого недостаточно для построения конструкции «права собственности на требование».

При обсуждении рассматриваемой конструкции необходимо также учитывать принципиально срочный характер обязательственных требований. Обе стороны обязательства, таким образом, стремятся к прекращению этого отношения посредством надлежащего исполнения. Собственник же заинтересован в бесконечно долгом существовании своего права – во всяком случае, пока не изменятся его интересы, связанные с данной вещью.

Вследствие изложенного в конструкции «права собственности на требование» обнаруживается логическое противоречие : объектом принципиально бессрочного права собственности оказывается принципиально срочное обязательственное право.

Наконец, необходимо учитывать, что рассматриваемая конструкция не согласуется с системой континентального частного права. В германской семье частного права, к которой тяготеет и российское гражданское право, общепризнанным является то, что объектами права собственности могут быть лишь вещи, т.е. телесные предметы.

3.2.Абсолютный характер субъективного права кредитора на требование

Всвязи с обладанием субъективным обязательственным правом кредитор участвует в правоотношениях двоякого рода. Назовем их условно «внутренними» и «внешними».

Внутренние правоотношения связывают кредитора с должником и с полным основанием признаются в теории права относительными правовыми связями. В этих правоотношениях реализуется само содержание обязательства, а именно, кредитор осуществляет свое право требования путем получения от должника исполнения по обязательству.

Правомочию кредитора распорядиться своим обязательственным требованием, например, путем его отчуждения третьему лицу, в рамках рассматриваемой правовой связи не соответствует какая-либо обязанность должника. Таким образом, правомочие распоряжения требованием не является частью структуры обязательственного правоотношения между кредитором и должником.

Большинство обязательственных прав прекращается однократным актом их осуществления. Если та же судьба постигает правомочие распоряжения как составную часть такого обязательственного требования, мы вынуждены сделать неудовлетворительный вывод о том, что новый кредитор уже не может распорядиться приобретенным требованием путем его уступки. Если же это право не прекращается, то необходимо теоретически обосновать, как в состав такого обязательственного права, которое исчерпывается однократным осуществлением, входит правомочие, которое может осуществляться сколь угодное количество раз.

Перейдем к рассмотрению внешних правоотношений , которые связывают кредитора со всеми третьими лицами. В рамках внешних правоотношений кредитор реализует потребительную и меновую ценность своего требования, осуществляет право распоряжения им (если оно оборотоспособно). В рамках внешних правоотношений возникает потребность в охране имущественных интересов кредитора от посторонних неправомерных посягательств.

Под таким углом зрения правовой режим обязательственного требования обнаруживает черты сходства с группой субъективных гражданских прав абсолютного типа. Надлежащее удовлетворение означенного интереса должно обеспечиваться возложением на всех лиц, противостоящих кредитору, как обладателю требования, одинаковой пассивной обязанности воздерживаться от посягательств на указанное субъективное право кредитора в отношении требования. Эта обязанность возлагается и на должника.

деликтной ответственности, применяемыми при любом постороннем посягательстве на требование.

Таким образом, наряду с относительными правоотношениями, связывающими кредитора с должником, следует выделять и абсолютные правоотношения, основу которых образует право кредитора, обеспечивающее защиту принадлежащего ему требования от посторонних неправомерных посягательств.

3.3. Основные черты абсолютного права кредитора на требование

Как мы убедились, для признания требований объектами права собственности нет достаточных оснований. Вместе с тем целый ряд положений, предназначенных для регулирования вещного оборота, может быть весьма эффективно использован для разработки положений о правовом режиме обязательственных требований как объектов гражданского оборота.

Начнем с характеристики субъективного права кредитора в отношении принадлежащего ему обязательственного требования.

Подчеркиваем, что мы не ставим задачу сконструировать новое субъективное право, обслуживающее интересы обладателей обязательственных требований. Такое право уже существует, если угодно, de facto. В позитивном праве оно специально не выделяется, однако целый ряд действующих норм фактически направлен на защиту такого права.

Это и общность правового режима имущественных объектов, закрепленная в общих положениях об объектах гражданских прав (ст. 128, 129 ГК РФ). Это и принцип генерального деликта, закрепленный в ст. 1064 ГК РФ, одинаково защищающий от посторонних неправомерных посягательств интересы и собственника, и кредитора. Наконец, абсолютная защита обязательственных требований прямо предусмотрена законодательством о залоге: при залоге прав в силу пп. 4 и 5 ст. 56 Закона о залоге

лицами и их притязаниях на это право . Если же залогодатель игнорирует указанную обязанность по защите заложенного права, залогодержатель вправе самостоятельно предпринимать меры по защите заложенного права от нарушений со стороны третьих лиц (пп. 3 ст. 57 Закона о залоге). Можно привести и иные примеры.

Поэтому следует говорить о полноте права кредитора на требование , не прибегая к ненужному здесь понятию права собственности. Тогда право кредитора в отношении требования предстает как наиболее полная сумма правовых возможностей в отношении требования, подобно plena in re potestas dominus’а.

Наиболее полная власть кредитора над оборотоспособным требованием проявляется, в частности, в его неограниченной свободе совершения внешних распорядительных актов в отношении требования, в частности, путем его продажи, дарения, обмена на другой товар, залога и пр.

Полнота кредиторского права на требование обнаруживает значительное сходство с аналогичным признаком права собственности. В частности, она предполагает и такое качество права кредитора, как эластичность (ius recadentiae), т.е. его восстановление в полном объеме при отпадении ограничений. Например, при аресте дебиторской задолженности кредитор на какой-то период лишается возможности

распоряжаться своими требованиями по обязательствам, что отнюдь не влечет прекращения его права на требования.

Полнота кредиторского права на требование, как и полнота права собственности, служит основанием материально-правовой и процессуальной презумпции всех правомочий в лице кредитора .

Из материально-правовой презумпции вытекает, что любое правомочие постороннего лица в отношении требования кредитора должно быть специально установлено законом или соглашением с кредитором. При отсутствии такого установления следует исходить из того, что правомочие принадлежит только кредитору. Процессуальная презумпция означает, что в случае спора о праве постороннего лица в отношении кредиторского требования кредитор должен доказать лишь свой кредиторский титул и не обязан доказывать отсутствие права иного лица на свое требование. Тот же, кто притязает на чужое обязательственное требование, должен доказать свое специальное управомочие.

Наконец, полнота права кредитора на требование проявляется также и в свободе целеполагания. Иными словами данное качество кредиторского права можно охарактеризовать, как возможность кредитора осуществлять право на требование своей волей и в своем интересе.

Полнота субъективного права кредитора на требование, как и права собственности, с необходимостью предполагает другой его признак – исключительность. Исключительность права собственности традиционно понимается в том смысле, что никакое иное лицо не может иметь на ту же вещь то же право.

В содержании права кредитора на требование обнаруживается еще одно важное отличие от содержания права собственности. Как известно, последнее императивным образом определяется законом. Содержание права кредитора на требование, напротив, может варьировать в зависимости от воли сторон обязательства.

Мы имеем в ввиду такой его элемент как правомочие распоряжения требованием. Оно может быть вовсе исключено по соглашению сторон либо ограничено односторонним волеизъявлением должника.

На основе вышеизложенного, можно сформулировать следующее общее понятие субъективного права кредитора на обязательственное требование: это абсолютное имущественное право,

предоставляющее кредитору наиболее полную сумму правовых возможностей в отношении принадлежащего ему требования и исключающее наличие другого аналогичного права на данный объект.

Глава 4. Юридическизначимыесвойстваобязательственныхтребованийкакобъектов гражданского оборота

4.1. Оборотоспособность обязательственных требований

Насколько критерии оборотоспособности требований совпадают с критериями оборотоспособности

вещей?

В цивилистической литературе называют два главных основания ограничения оборотоспособности вещей: естественные свойства вещей, и прямое указание закона.

Принципиально иную картину мы наблюдаем в области оборота обязательственных требований. Их важнейшее отличие от вещей заключается в том, что необоротоспособность требований может быть установлена как императивными нормами закона (условно говоря, «публичные ограничения»), так и актами частной воли (назовем их условно «частными ограничениями»).

кредитора. Ко второй – требования, (1) осложненные конвенциональными запретами, (2) уступленные в рамках договора финансирования под уступку денежного требования, а также (3) по обязательствам, в которых личность кредитора имеет существенное значение для должника. Если первые не могут участвовать в обороте ни при каких условиях, то необоротоспособность последних может быть преодолена при наличии соответствующих условий. Такими условиями являются:

Во-первых, pactum de non cedendo не препятствует уступке финансовому агенту денежных требований по договору финансирования под уступку денежного требования (п. 1 ст. 828 ГК РФ), а также уступке комитенту требований комиссионера к своему контрагенту в случае неисполнения им сделки (п.п. 2 и 3 ст. 993 ГК РФ).

Во-вторых, необоротоспособность требований по обязательствам, в которых личность кредитора имеет существенное значение для должника, или осложненных конвенциональными запретами, отступает перед смертью кредитора. Однако такие требования остаются необоротоспособными. Комитент, финансовый агент или наследник кредитора точно так же не вправе распоряжаться приобретенным требованием без санкции должника, как и их правопредшественники.

Рассмотрим критерии, на основании которых участники оборота могут установить, оборотоспособно ли то или иное требование или нет, т.е. можно ли его уступать.