Построение модели для изучения религиозных (православных) ценностей

Парсонсовская модель удобна для исследования динамики общества как целого (а также отдельных его частей, которые тоже имеют свою структуру и свою динамику). Мы же собираемся иметь дело с индивидуальным сознанием: нам интересно проследить динамику ценностных установок людей, считающих себя православными и постепенно втягивающихся в сферу традиционных для Православия представлений и ценностей.

В каждом частном случае (за исключением отдельных нетипичных личностей) мы сталкиваемся с большим разнообразием в основном слабо упорядоченных элементов различных философских систем, идеологий, картин мира. И это понятно. Личность – система подвижная и развивающаяся. Она находится в пути, в постоянном процессе построения собственных концепций и объяснений мира, и на этом пути созданные концепции могут разрушаться, перестраиваться, подвергаться обновлению. Очевидно, в этом конгломерате можно найти куски каких-то старых, давно изжитых картин мира и элементы новых, а также промежуточные "леса" и подсобный материал.

Нас интересует, движется ли данный человек в направлении православных представлений и ценностей и как он продвинулся на этом пути; интересно также было бы узнать, какие трудности он в этом процессе испытывает. Здесь-то и необходимо построить ту самую модель балансов и противовесов в ценностных установках, обеспечивающих динамику сознания в том или ином направлении.

Так, определив сферу наших интересов, задаем основную ось динамики: от мирских, или светских, представлений и ценностей – к религиозным, более конкретно – христианским, еще более конкретно – православным, поскольку, рискнем здесь утверждать, религиозных ценностей "вообще" не бывает (как, вероятно, в настоящее время трудно выделить и какую-то ценностную иерархию, неизменную во всех христианских направлениях и конфессиях). Формулировки могут быть общие, но при развертке их и операционализации сразу выявятся несовпадения. Поэтому заранее оговариваемся: наша модель – именно для людей, называющих себя православными христианами и желающих, намеревающихся или уже и движущихся в этом направлении.

Главная заповедь Евангелия, на которой основываются "весь закон и пророки": "Возлюби Господа Бога твоего всем сердцем твоим и всею душою твоею, и всею крепостью твоею, и всем помышлением твоим, и ближнего твоего, как самого себя". Здесь определяется связь человека с Богом (поскольку основное содержание всякой религии – отношения человека с Богом), в данном случае это очень сильная связь, это всецелая обращенность человека к Богу. Часто неофитов пугает в Евангелии высказывание Спасителя: "Кто любит отца своего или матерь свою больше Меня, не достоин Меня".

Казалось бы, как можно отвергать любовь к отцу или матери? Но в том и дело, что человеку заповедано любить отца и мать, заботиться о них – и за нарушение этой заповеди полагается наказание. Просто, согласно заповеди, нельзя любить отца и мать больше, чем Бога. А если уж отца и мать нельзя любить больше, то тогда все прочее в мире – и того меньше. Отсюда – другой конец этой оси: "не любите мира и всего, что в нем". Еще раз подчеркнем: речь идет об иерархии.

Человек рождается с естественной любовью к самому себе, которая как бы вмонтирована в него природой, с естественной обращенностью на самого себя. Он начинает свой жизненный путь как существо по преимуществу (а иногда и полностью) материальное, хотя имеет в себе задатки и более высокого плана. Религия – в нашем случае Православие – разворачивает его лицом к людям и к Богу и вырабатывает из него существо духовное. Таким образом, если мы хотим описать этот путь, нужно задать главную ось движения: от любви к миру (и к себе – что, в сущности, одно и то же) до любви к Богу (для любви к ближнему мы построим другую ось). Опять-таки подчеркнем здесь, что речь идет не об исчезновении любви к чему-то и появлении любви к чему-то другому – речь идет об изменении иерархии. Бог входит в жизнь человека властно и требует уважения, внимания и любви к себе.

С самого своего основания христианство находилось в противостоянии более всего с языческим мировоззрением. В язычестве, с его многобожием, где каждый бог отвечает только за свой ограниченный участок мира и часто к тому же не существует между ними всеми благожелательного отношения друг к другу, человек не может так полно принадлежать ни какому-то одному богу, ни всем им вместе, поскольку они часто соперничают между собой. Принципы поведения в таких условиях отталкиваются от естественного посюстороннего порядка, потому что загробная жизнь большей частью грустна и никакого воздаяния язычнику не несет (хотя в некоторых языческих религиях воздаяние за гробом существует).

Отсюда (за исключением немногих критических ситуаций, когда язычник может и должен проявить самопожертвование) естественное жизнелюбие является главным движущим стимулом существования язычника: богатство, наслаждение жизнью, почет – все это окружено уважением, и человек оценивается по тому, насколько ему удается всего этого достичь – правда, не любым путем. Достижение этого обставлено некоторыми запретами на средства, которые можно использовать (сформулированными, главным образом, в отрицательной форме: не трогать этого, не касаться того, не вредить тем-то и тем-то). Но то, что именно к этим целям человек и должен стремиться, как правило, самоочевидно и оспаривается только чудаками и наиболее оригинально мыслящими философами.

Христианство уводит человека из этого мира, предлагая ему способы противостояния данной идеологии и собственному эгоизму. Эти способы, насколько человек их принимает и начинает использовать, помогают ему строить из себя духовное существо. Несмотря на суровую аскезу, жизнелюбие все равно остается в человеке, но оно получает ранг более низкой ценности.

Эти способы противостояния миру и всему, что в нем, облекаются христианством в ценностную форму и выражаются следующим образом.

стремлению к богатству христианство противопоставляет бескорыстие, стремлению к удовольствиям – аскезу, стремлению к почету и власти – смирение, и в целом высокой ценности счастья (в его простом человеческом смысле) противостоит высокая ценность терпения скорбей.

На этом уровне четко выраженного противостояния ценностей построить переменные, описывающие главную (первую) ось, очень легко: четыре основных переменных, образованных четырьмя блоками "единства противоположностей":

ценность счастья – ценность терпения скорбей;

созидание благосостояния – аскеза;

стремление к удовольствиям – стремление к Богу;

требование справедливости – смирение.

Правомерность противопоставления именно по этим направлениям можно подтвердить множеством общеизвестных текстов.

В современном мире ситуация в значительной степени размывается. Чисто языческие ценности (естественные) все более отступают к одному полюсу, чисто христианские – к другому, а между ними обнаруживается пространство, в котором размещаются идеологии, являющиеся видоизменениями этих двух основных структур.

С одной стороны, языческий мир, развиваясь, сформулировал принцип "человек – мера всех вещей" (что содержится уже в первоначальном его ценностном пространстве) и одновременно с этим – новое представление о человеке. Это уже не жизнелюб, стремящийся обеспечить себе безбедное существование и возможность наслаждаться жизнью. Это – человек-творец и борец, изменяющий природу, в том числе и свою собственную, посредством накопления знаний, умений, изобретений. Продолжением этого развития является стремление расширить свое сознание при помощи разного рода психотехник и осуществлять свою власть также за пределами Земли и нашего мира вообще – в мире духов, астрале и пр. Благодаря такой концепции себя самого человек как бы подтверждает свое право быть мерой всех вещей.

С другой стороны, от первоначального христианства отпочковалась довольно распространенная идеология, которая, потеряв ощущение Бога, сохранила какую-то часть заповедей. В этой идеологии две части основной заповеди христианства: "возлюби Бога твоего" и "возлюби ближнего твоего" – по своему значению поменялись местами. На первый план начал выдвигаться именно ближний: именно ему нужно служить, о нем заботиться в первую очередь, не тратя времени и сил на какие-то обряды и ритуалы, которые ведь Богу совсем не нужны, а к тому же и устарели. Ближний, и вообще человек – вот кто нуждается в наших усилиях. И, в общем, опять-таки получается: "человек – мера всех вещей".

Приходится признать, что в современном мире человек движется к духовности Православия не только – и не столько – от системы ценностей, описывающей чисто мирские его пристрастия, сколько из этого вот конгломерата гуманизма, заполняющего пространство между двумя удаленными друг от друга полюсами основной оси. Именно в этом пространстве мы и сформируем вторую, вспомогательную, ось, основанную на любви к ближнему, но на любви, удаленной от Бога.

Эта вспомогательная ось, пересекающая основную, состоит из двух отрезков, тяготеющих к разным полюсам оси: один полюс – это углубленность в собственную внутреннюю жизнь и защита ее от всякого посягательства извне – ярко выраженный индивидуализм; второй полюс – это делание людям добра как главная задача и цель жизни.

Первый полюс – назовем его "индивидуализм саморазвития" – описывается следующими переменными:

защита личной свободы;

безграничное саморазвитие личности;

творчество;

стремление к великим свершениям (к славе).

Второй полюс (или отрезок) вспомогательной оси, который может быть назван "включенность в человеческие отношения", или, более кратко, "социальность", описывается следующими переменными:

признание авторитета (ценности личности другого);

стремление делать добро ближнему;

ценность человеческих отношений самих по себе;

признание ценности социальных отношений для достижения каких-либо целей.

Таким образом вспомогательная ось выстраивается как континуум от полюса индивидуализма, погружения в себя – к полюсу социальности, погружения в другого.

От этих полюсов (или, может быть, через эти "перевалочные пункты") человек движется к православным ценностям разными путями. Индивидуалистически настроенные православные – через углубление в себя, самоанализ, построение различных собственных концепций осмысления мира, какую-то научную и философскую аргументацию; социально настроенные – через сближение с другими людьми, подражание им, восприятие их точек зрения на основе доверия и уважения к ним.

Подытожим соотношение обозначившихся четырех блоков переменных. Три из них, описывающих начало пути к Богу и православной вере, это:

"жизнелюбие" (миролюбие, любовь к себе как земному существу);

"индивидуализм саморазвития";

"включенность в человеческие отношения".

Четвертый блок описывает состояние, которое есть цель пути (хотя человек, особенно в начале своего движения в этом направлении, может и не осознавать этой цели). Цель эта, как и все истинно православные ценности, труднодостижима. Но признание ее и стремление к ней само по себе уже является большим достижением в жизни православного христианина. Поэтому, если человек признает и выбирает в конкретных ситуациях, пусть даже непоследовательно, терпение скорбей, аскезу и смирение, мы имеем перед собой ориентацию на православные ценности, описываемые переменными, включенными нами в четвертый блок:

"любовь к Богу" ("аще кто любит Меня, заповеди мои соблюдет").

* * *

Операционализация предложенных нами переменных может совершаться в двух ракурсах: во-первых, через обнаружение ценностных представлений респондента, а во-вторых, – его жизненных ориентиров. Эти два плана сознания, как показывает наш опыт, связаны между собой. Жизненные ориентиры человека являются для него самого реализацией его ценностей, их проекцией на его конкретную жизнь, на поведение – на то поведение, которое возникает как результат выбора из разных возможностей. В конечном счете для социолога задание этих двух ракурсов дает прекрасную возможность проконтролировать то, что респондент говорит о своих ценностях, тем, что он говорит о своем поведении, – и наоборот.

Итак, займемся сначала операционализацией наших переменных в плане ценностных представлений.

Ценности должны формулироваться как правила поведения и обязательно в модальности долженствования. Это отражается и в тенденциях развития мировой социологии. Уильям Колб пишет, например, в своей статье о развитии понятия "ценности": "Почти все написанное о ценностях, представляющее интерес для социолога, относится к природе и функционированию нормативных правил и основных нормативных убеждений в анализе социального порядка, социальной интеграции и социальных изменений"¹. И хотя, считает он, Томас и Знанецкий в своем труде "Польский крестьянин в Европе и Америке" определяют ценность как "любой предмет, обладающий поддающимся определению содержанием и значением для членов какой-либо социальной группы", тем не менее "свою теорию общественной организации они строят скорее на правилах, чем на ценностях вообще"².

Таким образом, "жизнелюб", ощущающий, что его личное счастье представляет для него огромную ценность, будет отстаивать ее в формулировке, распространяющей это стремление на всех людей и делающей его как бы всеобщим законом: "Человек действительно создан для счастья; стремление к счастью заложено в нем от природы". Человек же, испытывающий большое уважение к себе самому, а следовательно, имеющий высокую самооценку, другим будет готов оказывать уважение только на основании их заслуг, а потому в разряд важных ценностей будет выдвигать "справедливость" как "главный принцип построения отношений между людьми" – в противоположность христианскому принципу любви и уважения к человеку самому по себе (этот принцип отстаивал Кант, многократно повторяя, что "человек сам по себе есть ценность и не может быть для меня целью").

Когда же мы спрашиваем человека о его целях в жизни, т.е. как бы сводим его на нашу грешную современную землю, то здесь необходимо подчеркивать, что речь идет о нем самом, о его личности и в каком-то смысле – о его жизненных обстоятельствах. Да, цель всегда результат выбора – сознательного или бессознательного, но выбора из того, что представляют окружающие условия, что в принципе как-то достижимо, а не начисто оторвано от действительности, в которой человек живет. "Главное для меня" или просто "для меня", "мне" и т. д. подчеркивают эту связь в целевых формулировках. Иногда в целевую формулировку может включаться и ценностная, но с обязательной конкретизацией: что означает данная норма для данного человека. Например: "Нужно достигнуть материальной независимости, иначе тебя не будут уважать" или "Каждый человек – это такой богатый мир; мне никогда не надоедает познавать других людей".

В результате мы получим 16 формулировок ценностных представлений и еще 16 – жизненных целей. Пилотаж показывает, что выбор из 16 позиций в принципе вполне посилен для респондента. Расширение же набора нам кажется нежелательным: пока человек дойдет до конца, он забудет, что было вначале, а для того, чтобы сделать ответственный выбор, необходимо держать весь перечень в памяти.

Если же разрешить респонденту не более пяти выборов в каждом из предложенных двух списков, он довольно быстро осознает, что следует выбирать не то, что нравится вообще, а то, что именно он лично считает главным. Когда человек это осознает, происходит как бы скачок: ему оказывается достаточно – а иногда даже много – этих пяти выборов. Хотя нужно отметить, что встречаются и такие респонденты, которые никак не могут "уложиться" в отведенное им число выборов. Удобнее всего разрешить им выбрать то, что они хотят, а потом предложить сократить этот их перечень до заданного числа ответов, отбросив то, что менее ценно.

Пилотаж показал, что предложенная схема работает весьма эффективно: религиозные люди (не зная, естественно, механики составления наборов) сделали действительно религиозные выборы – причем сделали их уверенно и быстро; нерелигиозные – религиозных ценностей, как правило, не выбирали (иногда, редко и случайно, делали один выбор, который, конечно, не продвигал их в этом направлении, ибо для религиозного человека два выбора в "своем" блоке – это минимум, который показывает, в общем-то, недостаточную религиозность).

Любопытно, что четко выявились также социальноориентированные и личностноориентированные люди, проявились и "жизнелюбы". Эти последние, как и личностно-ориентированные, оказались четко связанными с определенными областями деятельности. В нашем случае личностно­ориентированные оказались теснее всего связанными с наукой и искусством, а "жизнелюбы" – с торговой сферой. Хотя можно ожидать, что эти две группы будут выявляться и вне своих сфер деятельности, только, может быть, в несколько размытом варианте. Религиозные же и социально­ориентированные оказались не связаны с четко определенными сферами.

В целом распределение респондентов оказалось очень убедительным. Таким образом, модель можно пока считать удачной.