Политические партии между прошлым и будущим

Предлагая респондентам выразить отношение к различным политическим партиям и движениям, мы ставили перед собой две задачи: во-первых, выявить степень реальной вовлеченности людей в политику, их потребность в политической организации и самоорганизации, во-вторых, понять, насколько те или иные экономические, политические и идеологические установки соответствуют ориентациям на конкретные политические организации, стремящиеся реализовать эти установки в своей деятельности. Первую задачу мы пытались решить, выявляя осведомленность (или неосведомленность) людей о деятельности той или иной партии. Вторую – выясняя их оценку этой деятельности.

Предлагая список партий и движений, мы исходили из того, чтобы он представлял наиболее заметные организации трех основных на сегодняшний день политических течений (социалистические и коммунистические, национально-патриотические и демократические). Социалистическое и коммунистическое направления в списке представляли Российская Коммунистическая партия (Нина Андреева) и Социалистическая партия трудящихся (Рой Медведев), национально-патриотические – Либерально-демократической партией Жириновского, партии и движения русской национально-патриотической ориентации ("Память", "Наши" и др. – их мы предложили оценить в совокупности), а также Российское христианско-демократическое движение. Демократическое направление представляли движение "Демократическая Россия", Демократическая партия России (Николай Травкин), Движение демократических реформ (ко времени заполнения анкеты из него еще не выделилось специальное российское подразделение), Народная партия свободной России (Александр Руцкой), Партия свободного труда и Крестьянская партия России (Юрий Черниченко). Учитывая, что партий сейчас в России много и названия их люди часто путают, а также ориентированность массового сознания не столько на организации и структуры, сколько на личности лидеров, мы рядом с названием партии указывали в списке фамилию ее руководителя (в том случае, если он широко известен).

Переходя к рассмотрению оценок, выставленных партиям социалистической и коммунистической ориентации, сразу же заметим, что их рейтинг да и осведомленность об их деятельности весьма незначительны. О партии Нины Андреевой ничего не знают 41% отвечавших на этот вопрос (в деревне – 60%), о партии Роя Медведева – 64% (в деревне – 73%); среди тех, кто о них знает, отрицательные оценки первой партии выставили 83% (при 6% положительных), второй – 68% (при 10% положительных и 22% колеблющихся). Таким образом, ни сравнительно небольшое недовольство прекращением деятельности КПСС, ни весьма значительное недовольство распадом СССР не находят пока конкретного политического эквивалента в деятельности реальных партий, считающих себя в той или иной степени преемниками КПСС. Интересно и важно при этом, что деревня, выражающая наибольшую потребность в возвращении этой партии в политику, выставила нулевую оценку организации, возглавляемой Ниной Андреевой, и весьма низкую (9%) партии Роя Медведева. Чуть больший интерес проявляют к ним другие слои, в которых сильны социалистические настроения: руководители производства разного ранга, квалифицированные рабочие (колебания в диапазоне 12–14%). Среди директоров положительно оценили партии Андреевой и Медведева 7%, среди представителей новых хозяйственных структур, соответственно, значительно меньшая доля.

В группе партий и движений национально-патриотической ориентации наибольшей известностью пользуется партия В. Жириновского (о ней знает 71% опрошенных, что объясняется, очевидно, шумной предвыборной кампанией ее лидера). О "Памяти", "Наших" и других организациях такого рода осведомлены лишь 55%, о христианских демократах и того меньше – около 20%. Интересно, что о партии Жириновского (вернее, о нем самом) хорошо осведомлена и деревня (59%) – во всяком случае, лучше, чем о какой-либо другой политической организации. Однако известность сама по себе еще ничего не говорит о репутации.

Репутация же у "либерал-демократов" еще ниже, чем у партии Нины Андреевой (87% негативных оценок при 6% положительных), у "Памяти", "Наших" и аналогичных им движений дело обстоит чуть получше (76% "против" при 14% "за"), а у более респектабельных христианских демократов и совсем неплохо – 32% положительных оценок при 41% отрицательных и весьма значительном числе колеблющихся (26%). На организации этого направления ориентированы люди преимущественно низкого уровня образования, хотя у христианских демократов мы видим довольно значительную группу потенциальной поддержки с высшим образованием. Основная социальная опора их – небольшие слои рабочих, в том числе квалифицированных (у партии В. Жириновского – 8–10%, у "Памяти" и схожих с ней – 14–17%, у христианских демократов – 38–40%), а также военных (12% у "либерал-демократов" и 7% у "Памяти" при отсутствии этой базы у христианских демократов) и хозяйственных руководителей разного ранга и специалистов-производственников (5–7% у В. Жириновского, 7–14% у "Памяти" и аналогичных ей и 23–39% у христианских демократов). Напомним на всякий случай, что число осведомленных о деятельности христианских демократов крайне незначительно, а среди знающих об этой партии довольно высок процент тех, кто ее поддерживает, с чем и связано, очевидно, то, что доля ориентированных на это движение в различных социальных группах столь значительна. О реальном потенциале политического влияния такого рода солидные цифры сами по себе ничего не говорят.

Сказанное позволяет сделать вывод, что идея воссоздания России в ее "ис­торических границах" в национально-патриотической трактовке выглядит несколько заманчивее, чем в коммунистической и социалистической, привлекая если и не больше сторонников вообще, то уж, во всяком случае, больше активных. Потенциал недовольства распадом СССР, которое пока еще не нашло для себя адекватного политико-организационного оформления, может оказаться, особенно при нарастании экономических трудностей, питательным источником именно этого течения. Довольно симптоматично в этой связи и то, что В. Жириновский наивысший рейтинг имеет в деревне (25%), как симптоматично и то, что среди директоров 14% выставили положительные оценки "Памяти", "Нашим" и подобным им организациям, объединенным нами в один блок. Силы, ориентированные на воссоздание СССР, находятся в поиске новой идеологии и, пусть не очень явно и заметно, начинают склоняться в сторону русского национализма.

Ориентируется на национально-патриотические партии и движения и некоторая доля частных предпринимателей. Но так как им не слишком близка идея восстановления России в ее "исторических границах", их больше привлекает Россия не имперская, а вычленившаяся из империи, и их, наконец, не может не смущать специфическая репутация "патриотов", то они относятся к этим партиям и движениям более сдержанно. И все же 10% голосов, отданных предпринимателями "Памяти", "Нашим" и др., равно как и очень приличная оценка, выставленная ими более цивилизованным христианским демократам, свидетельствует о том, что в сфере молодого российского частного бизнеса формируются совершенно очевидные идеологические запросы.

Для понимания перспектив национальной идеологии и национально-патриотических организаций важно знать, каково отношение населения к двум партиям, лидеры которых (А. Руцкой и Н. Травкин) пытаются занять некую промежуточную позицию между патриотическим и демократическим движением, соединить патриотизм с демократией. Их объединение на этой почве тем более характерно, что партии пришли к своему нынешнему согласию из двух прямо противоположных пунктов: демократическая партия во главе с Н. Травкиным формировалась как принципиально антикоммунистическая, а Народная партия свободной России, возглавляемая А. Руцким, складывалась внутри КПСС в качестве ее демократического крыла.

Обе партии, если учесть нынешний невысокий рейтинг всех политических организаций, неплохо известны и имеют приличное число сторонников. О партии Н. Травкина осведомлены чуть больше половины (51% ответивших на вопрос), о партии А. Руцкого – 52%. Деятельность первой партии положительно оценили в феврале 30%, отрицательно – 41% при 28% колеблющихся; вторую соответственно 43%, 29% и 28%. Среди сторонников партий довольно высок процент людей с высшим образованием (28% у Н. Травкина и 33% у А. Руцкого), обе партии находят более-менее одинаковую поддержку во всех возрастных и профессионально-социальных группах: у А. Руцкого несколько большая поддержка среди разного уровня хозяйственных руководителей и рабочих и в элитных отраслях промышленности, прежде всего в оборонной, а у Н. Травкина – в сельском хозяйстве (44% против 25% у А. Руцкого).

Мы не беремся объяснять причину такого рода различий в предпочтениях – для этого у нас нет необходимого материала. Но мы хотели бы обратить внимание на одно любопытное сходство, которое обнаружили в оценках двух рассматриваемых партий и директора, и предприниматели. Среди них одинаковое число сторонников и партии Н. Травкина (около 17%), и партии А. Руцкого (около 37%). Не исключено, что это совпадение неслучайно. Возможно, обе хозяйственные элиты отдают предпочтение А. Руцкому потому, что видят в нем как в вице-президенте какое-то государственное начало. Но быть может, партии А. Руцкого и Н. Травкина самой неопределенностью своих позиций, в которых перемешано множество самых разных, порой исключающих друг друга идей, обслуживают состояние идеологической неопределенности, которое имеет место в сознании хозяйственных элит. Это состояние сегодня объективно не может быть преодолено и тем самым сближает обе элиты. Им не чужда идея демократии, так как без нее невозможно преодоление инерции старой системы, но обе они, хотя и по разным мотивам, ищут точки опоры и в идее национальной. Обе элиты, говоря иначе, нуждаются в компромиссе, в примирении, пусть даже искусственном, этих двух идей, воплощением чего и выступает сегодня деятельность партий и Н. Травкина, и А. Руцкого, равно как и сама попытка их сближения.

Эту же потребность в компромиссе, хотя и на иной лад, обслуживает и Движение демократических реформ, готовое сотрудничать с партиями Н. Травкина и А. Руцкого. Оно тоже имеет примерно одинаковую поддержку среди обеих хозяйственных элит (37% среди директоров и 40% среди руководителей новых структур). Лидеры этого движения предпочитают, правда, уходить от разговоров о национальной идеологии, но они нашли ей аналог в идее сильной государственности (понимаемой очень широко), которую рассматривают в тесной связи с идеей демократии (тоже понимаемой очень широко) и не менее широко трактуемой идеей представительства интересов предпринимательства (и нового, и старого государственного).

Движение демократических реформ достаточно широко известно: о нем знают 54% респондентов, хотя в деревне эта доля ниже (34%). Среди поддерживающих движение преобладают люди с высоким уровнем образования, на него ориентируются представители всех возрастных групп, оно имеет поддержку как среди хозяйственных руководителей разного уровня, так и среди рабочих, как среди технических специалистов, так и среди гуманитариев. Меньше сторонников у ДДР в сельском хозяйстве. Во многих отношениях это движение внешне выглядит несколько более перспективным, чем другие, но это преимущество не кажется нам сколько-нибудь прочным; оно достигается благодаря присутствию среди лидеров ДДР нескольких известных политических фигур и определенной размытости, неакцентированности политических и идеологических установок, отвечающей размытости политического сознания в сегодняшнем обществе, но будет становиться анахронизмом по мере того, как будет возрастать спрос на политико-идеологическую определенность.

Нам осталось рассмотреть отношение респондентов к двум небольшим партиям, интересным не своим политическим весом, а своей принципиальной ориентированностью на новые экономические силы и демократические ценности (Партии свободного труда и Крестьянской партии), а также к движению "Демократическая Россия", сыгравшему главную роль в период борьбы с коммунистическим тоталитаризмом, вернее – с его политическими остатками. Начнем с партий.

Партию свободного труда, создававшуюся прежде всего как партия новых предпринимателей, население знает не очень хорошо (31%), а в деревне и того хуже (21%). Среди тех, кто знает эту партию, 32% поддерживают ее деятельность, 46%  не поддерживают и 21% колеблется. Люди, ориентированные на эту партию, несколько моложе, чем сторонники других партий, среди них преобладают лица с высшим образованием, в основном представители частного бизнеса, но также хозяйственные руководители, преимущественно среднего уровня, некоторые группы технических специалистов, военных и, как ни странно, подсобных рабочих, надеющихся, очевидно, на возможность более высоких заработков в частном секторе. На эту партию, малоизвестную в деревне, ориентированы тем не менее и некоторые группы в сельском хозяйстве. Понятно, что высоко оценили деятельность Партии свободного труда предприниматели (50%), – это их партия. Но и директора дали 23% положительных оценок, что свидетельствует о сложных пересечениях частного и государственного секторов экономики, о том, что у директоров есть потребность считать себя предпринимателями и иметь политические организации для представительства своих интересов. Однако уже тот факт, что даже среди частных предпринимателей 33% выставили оценки, свидетельствующие об их колебаниях, демонстрирует слабость этой партии и неопределенность ее ближайших перспектив. Между тем перспективы эти представляют интерес хотя бы потому, что речь идет о том, насколько быстро могут укорениться в предпринимательской среде и более широких общественных кругах исповедуемые Партией свободного труда либеральные ценности.

О крестьянской партии население России осведомлено точно так же, как и о Партии свободного труда (31%), а в деревне, как это ни покажется странным, первая даже менее известна, чем последняя (всего 18%). Хуже деревня информирована только о христианских демократах. Если учесть, что крестьянская партия ориентирована прежде всего на фермеров, то по ее популярности можно в какой-то степени судить и о степени распространения идей фермерского хозяйства в российском селе.

Однако среди тех, кто знает партию, значительная часть положительно оценивают ее деятельность (44%) при 32% осуждающих и 24% колеблющихся. Среди одобряющих деятельность партии довольно равномерно представлены люди разного возраста и образования, а из профессионально-социальных групп преобладают промышленные руководители среднего и низшего уровня, деятели науки и культуры, военные, различные слои рабочих. Естественно, что руководители колхозов и совхозов относятся к крестьянской партии сдержанно, а фермеры не без воодушевления (кстати, обе группы неплохо информированы о ее существовании, гораздо лучше, чем население в целом, не говоря уже о сельских жителях). Что касается городских элит, то не только среди предпринимателей (38% положительных оценок), но и среди директоров (25% положительных оценок) есть довольно значительные слои тех, кто симпатизирует этой партии. Косвенно это свидетельствует о том, что фермерство имеет влиятельных защитников в среде промышленников, без поддержки которых преодолеть инерцию колхозно-совхозной системы оно будет не в состоянии.

И наконец, "Демократическая Россия". О ее деятельности информированы 59% населения (в деревне  51%). Среди информированных 37% одобряют деятельность этой партии, 31%  осуждают и около 30%  колеблются. Возможно, сравнительно небольшой процент положительных оценок при довольно значительной доле отрицательных и, что весьма существенно, на редкость большом числе колеблющихся (как-никак речь идет о политическом движении с весьма определенным политическим лицом) свидетельствует о том, что к февралю, когда проводился опрос, "Демократическая Россия" свою прежнюю функцию антикоммунистического тарана исчерпала, а новую приобрести не смогла. Отсюда и столь широкая зона неопределенности в оценке партии. Впрочем, чтобы судить об этом достоверно, надо знать, каково было отношение к движению в период, когда его функция была всем очевидна, но мы такой информацией не располагаем: имеющиеся на сей счет данные довольно противоречивы.

"Демократическая Россия" привлекает людей, образующих два крайних полюса при слабой середине: ей симпатизируют в основном те, кто имеет высшее или неполное среднее образование; тех же, кто имеет среднее, среди приверженцев этой партии очень мало. Их состав предельно пестрый и по возрасту, и по профессии: максимальное одобрение выражают, с одной стороны, высококвалифицированные специалисты, занимающиеся частной практикой, с другой – подсобные рабочие. Партии примерно в равной мере сочувствуют работники оборонной промышленности, сельского хозяйства и торговли. Опрос элитных групп тоже не очень-то испортил эту картину: 25% поддержки среди директоров при 36% среди предпринимателей. Понятно, что такое положение вещей обусловливало чрезвычайную хрупкость этого политического образования, что отличает его от других, в том числе и политически несравнимо менее заметных партий и движений. Отсюда понятно, почему "Демократическая Россия" начала рассыпаться раньше всех.

Правда, после VI съезда народных депутатов России у нее появился шанс несколько продлить свое политическое существование, принципиально не меняясь, т. е. разыгрывая в новых условиях старую антикоммунистическую карту. Эта возможность открылась благодаря тому, что возникло противостояние между реформатором-президентом и сформированным еще при старом режиме парламентом, блокирующим курс возглавляемого президентом правительства. В начале мая политсовет "Демократической России" принял решение о сборе подписей в поддержку идеи референдума, на который должен быть вынесен, через голову парламента, проект новой российской конституции. Однако это не столько начало нового этапа в биографии движения, сколько завершение старого.

В новой, посткоммунистической ситуации, когда на повестке дня не демонтаж старой политической системы, а строительство новой экономики, всем партиям придется искать новые политические и идеологические ниши, соответствующие складывающимся в обществе новым интересам и ценностям. У партий и движений, которые это сделать не сумеют, их и без того невысокий рейтинг будет падать и дальше. Будущее за теми политическими организациями, которые лучше других сумеют отразить интересы ведущих социально-экономических сил и найти соответствующую им идеологическую форму, за теми, говоря иначе, кто сумеет понять или, если угодно, угадать особый, специфический маршрут модернизации, органичный именно для России.