Франкская угроза хаджжу и священным городам аравии — мекке и медине
Совершение паломничества (хаджж) хотя бы один раз в жизни — один из пяти столпов ислама. Для многих мусульман в Средние века это событие, исполненное величайшей религиозной важности, было сопряжено с огромными материальными затратами и лишениями. На протяжении многих веков путям, ведущим в Хиджаз, угрожали разбойники-бедуины, всегда готовые разграбить богатства караванов, которые проходили по их территории. Но даже несмотря на это, с прибытием франков угроза, нависавшая над традиционными путями паломников, еще более возросла.
Замок Карак к востоку от Мертвого моря был построен в 1142 г.; вместе с Шауба- ком он был предназначен для того, чтобы угрожать главным караванным путям, ведущим из Сирии в Египет и далее в Аравию. Одним из важнейших сборных пунктов для совершавших хаджж был Дамаск. Возможность пересекать земли, контролировавшиеся этими и другими замками крестоносцев, требовала заключения с франками договоров; в противном случае мусульманам, желающим совершить хаджж, приходилось путешествовать окольными и более опасными путями. В 80-е гг. ХП в. Ибн Джубайр описывал Карак как крепость, «лежащую прямо на хиджазской до- роге и препятствующую проезду мусульман по суше».523
Позицию правителя Карака Рейнальда де Шатильона, так же как и его действия, следует рассматривать именно в этом контексте. В 580/1184-1185 г. он нарушил договор и напал на один особенно богато нагруженный караван. 'Имад ад-дин утверждает, что он был в союзе с некоей «группой злонамеренных», которая расположилась на паломническом пути в Хиджаз; тем самым он намекает на то, что Рейнальд объединился с какими-то местными бедуинскими племенами.524 Ранее, в 578/1182- 1183 г. Рейнальдом была предпринята попытка, которая принесла ему широкую, но дурную славу в мусульманском мире. Он спустился на кораблях по Красному морю,
Ibn Jubayr, Broadhurst, p. 301.
Abu Shama, RHC, vol. IV, p. 259.
угрожая нападением на сами Священные города.525 Эти две атаки, нацелен- ные в самое сердце мусульманского мира, рассматривались мусульманами как злонамеренное поругание самых почитаемых святынь.526
Общепринятое представление мусульман о нечистоте франков и распространяемом ими осквернении
Представление о том, что франки не просто оккупировали территорию ислама, но, что еще хуже, осквернили ее, было стойким. Оно не было исключительно теологическим, так как не происходило только из академических кругов, где писались полемические труды, призванные доказать превосходство ислама над христианством. Оно затронуло всех мусульман, которые каждый момент своей жизни старались твердо придерживаться строгих ритуалов чистоты, предписываемых законами ислама. Это было также очень остро воспринимаемое ощущение, которое проявлялось в устоявшихся клише и шутках о «супротивниках», рассказывавшихся в грубой и комичной манере.
Мы уже ссылались на то, что Ибн Джубайр описывал Акру крестоносцев как смердящую нечистотами и отбросами. Это представление еще более усилено в народной литературе. Рассказ об 'Умаре б. Ну'мане в «Тысяче и одной ночи» содержит отрывки, раскрывающие то, что лежит в основе представлений мусульман о христианстве. Этот рассказ, как и многие другие в этом сборнике, похоже, объединяет борьбу мусульман с византийцами в IX-X вв. и джихад против франков в XII-XHI вв.
«Расскажу я тебе кое-что о величайшем благовонии из экскрементов
патриарха. Когда Великий патриарх христиан в Константинополе испражнялся, священники старательно собирали испражнения на квадратные куски шелка и высушивали их на солнце. Затем они смешивали их с мускусом, амброй и бензойной смолой и, когда они совсем высыхали, измельчали их в порошок и клали в маленькие золотые шкатулки. Эти шкатулки рассылали всем христианским королям и во все церкви, и порошок этот использовался как священнейшее благовоние для освящения христиан во время всех торжественных церемоний, чтобы благословлять невест, окуривать новорожденных и очищать священников при посвящении в сан. Так как настоящих экскрементов патриарха едва хватало на десять провинций, что уж говорить обо всех христианских землях, священники подделывали порошок, примешивая к нему менее священные вещества, например, экскременты меньших патриархов и даже самих священников. Этот обман непросто было обнаружить. Эти греческие свиньи ценили порошок также за другие
525Abu Shama, RHC, vol. IV, p. 231-235.
526Стивенсон указывает, что хотя многие осуждали именно Рейнальда де Шатильона за его действия, однако весьма вероятно, что и другие франкские лидеры разделяли взгляды этого рыцаря. Рейнальд предпринял поход в самое сердце Аравии, поскольку он был тем франкским бароном, чьи владения занимали наиболее благоприятное географическое положение для осуществления подобного предприятия. См.: Stevenson, The Crusaders, p. 240-241.
достоинства; они использовали его как снадобье для лечения воспаленных глаз, лекарство для живота и для кишечника. Но только короли и королевы, а также самые богатые могли приобрести эти снадобья, так как из-за ограниченного количества сырья одна драхма порошка продавалась за тысячи золотых динаров. Но довольно об этом».527
Далее рассказ помещает рядом кресты и экскременты: «Утром царь Афридун собрал капитанов и лейтенантов своего войска и, заставив их поцеловать большой деревянный крест, окурил их описанным выше курением. В этом случае не могло быть сомнений в истинности происхождения порошка, так как он имел ужасный запах и мог бы убить любого слона в армиях мусульман».
В последующем поединке поборник христианства Лука б. Шамлут, гротескно описанный как осел, обезьяна и крест между жабой и змеей, «украл свою окраску у ночи, а свое дыхание — у старых отхожих мест. По этим
527 Anon., The Book of the Thousand Nights and One Night, trans. J. C. Mardrus and P. Mathers, Norwich, 1980, vol. I, p. 442.
причинам он был известен как Меч Христов». 528 Здесь мы видим детали, которые, несомненно, развлекли бы и повеселили простонародную публику, собирающуюся на перекрестках улиц или на народных празднествах.
Грязь и болезни ассоциировались с франками. Несчастный Балдуин IV,
король крестоносцев, страдавший проказой, не заслужил никакой симпатии в тираде ал-Кади ал-Фадила, который помимо других эпитетов описал его как
«голубоглазого, веснушчатого прокаженного злодея».529 'Имад ад-дин также
описывает франков как «рой мух»,530 «бескрылых кузнечиков»531 и «воющих диких псов». Ибн ал-Фурат пишет, что в рейде против франков в 530/1136 г. шихна Алеппо убил «бесчисленное количество свиней». 532 Непонятно, выражается ли он здесь буквально или же фигурально. Ибн Джубайр же, напротив, недвусмысленно называет Агнессу де Куртене, мать Балдуина ГУ:
«Свинья, известная как королева, которая является матерью хряка, который сейчас является властителем Акры».
Описывая переносную походную церковь, которую использовали франки,
Усама язвительно пишет: «Патриарх разбил огромный шатер, который он использовал как церковь, где они читали свои молитвы. Церковные службы велись старым дьяконом, который покрыл пол камышом и травой, отчего развелось множество блох».533Ибн Джубайр глубоко озабочен религиозным здоровьем тех мусульман, чья вера будет заражена из-за близости с франками:
«В глазах Господа нет никакого оправдания мусульманину, который живет в любой стране неверных, кроме как если он проезжает через нее, в то время как путь его лежит в мусульманские земли». 534 В особенности мусульмане подвергаются горестям и страху «услышать то, что будет терзать сердце, например, поношение того, чью память освятил Господь и чей ранг он возвысил (то есть пророка Мухаммада); также следует упомянуть отсутствие чистоты, общение со свиньями и все прочие запретные материи, которые слишком многочисленны, чтобы о них рассказывать или их перечислять».535
Через грязноватый юмор рассказа об 'Омаре б. Ну'мане и обеспокоенность Ибн Джубайра просвечивает глубокое отвращение мусульман к христианскому осквернению. Такие чувства должны были быть особенно глубокими по отношению к присутствию крестоносцев на мусульманской территории и занятию ими мусульманских религиозных памятников, таких как Купол Скалы и мечеть ал-Акса. Это ведь были не заурядные культовые сооружения, но жемчужины в короне Иерусалима, третьего по святости города ислама и первой киблы веры. Грубые и оскорбительные выходки фанатичного крестоносца-пирата Рейнальда де Шатильона на Красном море, когда он публично угрожал Священным городам Мекке и Медине, должны
528Anon., The Book of the Thousand Nights and One Night, trans. J. C. Mardrus and P. Mathers, Norwich, 1980, vol. I, p. 443.
529'Imad al-Din al-Isfahani, Al-barq al-shami, unpublished edn. by L. Richter-Bernburg, p. 23.
530Ibid., p. 196.
531Ibid., p. 167.
532Ibn al-Furat, Shayyal, p. 206.
533Usama, Hitti, p. 116.
534Ibn Jubayr, Broadhurst, p. 322; в переводе Бродхерста стоит «в мусульманских землях», что не имеет смысла.
535Ibn Jubayr, Broadhurst, p. 322.
были породить волну глубокого негодования в мусульманском мире, так как под угрозой оказалась сама святыня Ка'абы.
Мусульмане задолго до описываемой эпохи привыкли к тому, что восточные христиане исповедовали свою веру и не придерживались мусульманских требований к ритуальной чистоте. Мусульманское население Сирии и Палестины привыкло также и к ущербу, наносимому иностранными захватчиками — тюрками, византийцами, персами, но их реакция на пришельцев-крестоносцев, украсивших Купол Скалы крестом и статуями, и на то, что рыцари Храма поселились в мечети ал-Акса, должна была выражаться в глубоком отвращении.
