Значение народной литературы

В конце своего труда о джихаде, опубликованного в 1968 г., Сиван весьма мудро указал на то, как важно в будущем изучить то, что он охарактеризовал как мусульманскую эпическую литературу, которая, по всей видимости, была популярна во времена Крестовых походов ⁴⁷⁸ . Как и в других областях средневековой истории, главный пробел в наших знаниях о Крестовых походах — это незнание восприятия их простыми людьми того времени. Разумеется, их жизни редко попадают под испытующий взгляд хронистов, которых почти исключительно интересуют правящие круги общества: двор, военные и религиозные деятели. Правда, время от времени авторы исторических хроник упоминают в конце каждого года о необычных событиях: голоде, землетрясениях, рождении уродцев, нильских наводнениях,

• но такие детали редко бывают подробными, и их контекст, к сожалению, для нас утерян. Следовательно, необходимо изучать другие сферы мусульманской культуры, чтобы попытаться получить больше информации о том, каковы были чувства простых людей по отношению к Крестовым походам. Подобная задача «литературной археологии» трудна и является все еще экспериментальной, но она уже дала некоторые интересные результаты.

До 70-х гг. XX в. внимание ученых к великим произведениям арабской народной литературы — средневековому эквиваленту сегодняшних

«мыльных опер» — было недостаточным, а арабская интеллигенция смотрела на них свысока. Тем не менее подобные произведения играли важную роль в традиционной жизни арабов, а одно из них, «Тысяча и одна ночь», является,

⁴⁷⁸ Sivan, L'Islam, p. 195-200.

пожалуй, самым известным произведением арабской литературы на Западе.⁴⁷⁹

Живописно перерабатывая знакомые темы и мотивы, эти произведения ракрывают перед нами вкусы традиционного арабского читателя.

Иногда они даже могут позволить «бросить взгляд на тайные желания,

запреты и страхи, питаемые такими читателями».⁴⁸⁰

Такие произведения не соответствуют литературным и языковым стандартам арабской литературной элиты. Часть этого нарративного свода состоит из нескольких длинных героических циклов, сфокусированных на центральном герое — обычно исторической фигуре, которая приобрела легендарный характер и была превращена в персонаж художественной литературы.

Один из таких эпических циклов рассказывает о султане Бейбарсе. ⁴⁸¹

Искусство таких ученых, как Лайонс, Ирвин, Крук и др., начинает приоткрывать эту плодотворную область исследований. Многие из таких популярных народных эпосов основываются на фактах мусульманской истории, однако они нелегко поддаются историческому анализу. Их шаблонные темы, стандартные приемы и базирование на освященной временем, но в то же время изменчивой устной традиции делают их прекрасным материалом для сказок, но в них нет ни правильной хронологии, ни исторической точности. Тем не менее следует обратить внимание на такие псевдоисторические материалы и попытаться определить сюжетные линии и темы, которые касаются именно периода Крестовых походов, или, если пользоваться археологическим образом Лайонса, найти признаки «слоя эпохи крестоносцев». Именно такой случай представляют собой легендарные подвиги Саладина и Бейбарса. Те историки, которые стремятся использовать этот материал, чтобы дополнить сведения, приводимые в хрониках, будут разочарованы, так как харизматические имена этих султанов являются всего лишь колышками, на которых развешиваются приключения в духе комиксов. Что же на самом деле доказывает использование этих имен, так это то, что в народной памяти этим мусульманским героям была уготована долгая и насыщенная жизнь.

Крестовые походы являются своего рода фоном для народной литературы со времен Средневековья. Как было отмечено выше, хронология имеет очень небольшое или даже не имеет никакого значения для последовательности событий, разворачивающихся в народных эпосах: персонаж в одной части повествования может быть убит только для того, чтобы целым и невредимым появиться в последующих частях рассказа. Герои VII-X вв. действуют бок о бок с персонажами, у которых явно франкские имена, как, например, Боэмунд. Один из эпизодов популярного народного эпоса Сиратп Зат ал-Химма

⁴⁷⁹R. Kruk, «The bold and the beautiful. Women andfitna in the Sirat Dhat al-Himma: the story of Nura», in Women in the Medieval Islamic World: Power, Patronage, Piety, ed. G. Hambly, New York, 1998, p. 2.

⁴⁸⁰R. Kruk, «The bold and the beautiful. Women andfitna in the Sirat Dhat al-Himma: the story ofNura», in Women in the Medieval Islamic World: Power, Patronage, Piety, ed. G. Hambly, New York, 1998, p. 2.

⁴⁸¹R. Kruk, «Back to the boudoir: Arabic versions of the Sirat al-amir Hamza, warrior princesses, and the Sira's literary unity», неопубликованная статья, p. 97.

рассказывает о франкском короле Малисе, сыне Булуса (Павла). Иисус явился к нему во сне и велел отправиться на восток через Византию, «чтобы спасти [церковь] Отбросов (ал-Кумама) [то есть церковь Гроба Господня] и Иерусалим из рук мусульман».⁴⁸² Хотя здесь и можно увидеть проблески исторической памяти, далее эпос принимает очертания мусульманской легенды: Малис, обратившись ко всем франкским землям и собрав огромную армию, проходит через Константинополь по дороге в Сирию, где его побеждает и убивает героиня эпоса Зат ал-Химма, «мать воинов веры и защитница веры Мухаммада». Затем Зат ал-Химма превозносится за избавление Иерусалима от угрозы со стороны неверных. В мусульманской народной традиции она отнюдь не является единственным примером легендарной женщины-воина, совершающей чудесные подвиги.⁴⁸³

Как и в современной «мыльной опере», персонажи в популярных мусульманских эпосах могут быть воскрешены по ходу сюжета без всяких оправдывающих обстоятельств. Поэтому сложно оценивать такой материал с

⁴⁸²Sivan, L'lslam, p. 196, цитирует парижскую рукопись: Ms. 4976, fol. 110a; и M. Canard, «Delhemma, epopee arabe des guerres arabo-byzantines, Byzantion, 9 (1935), p. 36.

⁴⁸³ Lyons, The Arabian Epic, vol. I, p. 109-118.

исторической точки зрения. Что, однако, представляется очевидным, так это тот факт, что подобная литература является огромным и в большинстве своем нетронутым источником для изучения народных представлений, верований и сюжетов, которые помогли создать мусульманский стереотип восприятия франка. Конкретные ссылки на этот материал будут даны по ходу этой главы.