Отношение к джихаду военных и религиозных кругов в раннемамлюкский период

Официальное отношение к джихаду, которое демонстрировали мамлюкские султаны, также нашло свое отражение в том энтузиазме, который выказывали к нему мамлюкские военачальники, сражавшиеся под их началом. Бейбарс ал-Мансури (ум. в 725/1325 г.), хорошо известный хронист, служивший некоторое время губернатором Карака и бывший активным участником военных кампаний, заявляет: «В моей душе живет сильная страсть к джихаду, страсть, подобная жажде дождя у иссохшей земли». Он написал султану, прося разрешения участвовать в осаде Акры в 690/1291 г., а получив благосклонное разрешение, испытал сильнейшую радость: «Я был подобен

⁴³³Shafi' b. 'Ali, Husn al-manaqib, ms. Paris arabe 1707, fol. 89a — пит. no: Sivan, L'lslam, p. 172. Это сочинение было издано ал-Хувайтиром [A. A. Al-Khuwaytir, Riyadh, 1976].

⁴³⁴Shafi', fol. 103a — цит. no: Sivan, L'lslam, p. 172.

⁴³⁵Ibn al-Furat, Lyons, p. 75.

⁴³⁶Ibn al-Furat, Lyons, p. 92.

⁴³⁷P. Thorau, The Lion of Egypt, trans. P. M. Holt, London, 1992, p. 254.

⁴³⁸Например, Бейбарс странствовал по провинции ал-Гарбиййа, чтобы собрать сведения об ее губернаторе; см.

Quatremere, vol. I, p. 231.

человеку, имевшему счастье увидеть исполнение своих надежд, для которого ночь закончилась еще до рассвета».⁴³⁹

Похоже, что связь религиозных кругов с мамлюкской правящей элитой была необычайно тесной. И действительно, Сиван заходит настолько далеко, что утверждает, будто без поддержки религиозных кругов Мамлюки не смогли бы так долго удерживать власть.⁴⁴⁰ Сообщается, что члены суфийских орденов и улемы принимали участие в военных кампаниях вместе с султанами. Ибн ал-Фурат упоминает, например, что при завоевании Бофорта (Шакиф Арнун) в 666/1268 г. присутствовали благочестивые шейхи и улемы:

«Каждый из них прилагал все свои усилия, сражаясь за Божье дело — настолько, насколько ему позволяли обстоятельства».⁴⁴¹

Два сочинения жанра «достоинства Иерусалима», датированные

раннемамлюкским периодом и написанные ал-Микнаси и ал-Канджи, также свидетельствуют о постоянном религиозном интересе к Святому городу.⁴⁴²

Мамлюки финансировали религиозные строительные программы повсюду в

империи, основывали благотворительные учреждения, учреждали для них вакфы и обеспечивали поддержку организации паломничеств в Мекку. В ответ представители религиозных кругов подкрепляли военные инициативы Мамлюков своими сочинениями о джихаде и личным участием в военных кампаниях.⁴⁴³

Джихад и падение акры в 690/1291 г.

Современный исследователь, занимающийся Мамлюками, Дональд Литл, недавно довольно подробно проанализировал военную кампанию мамлюкского султана ал-Ашрафа в 690/1291 г., кульминационным моментом которой явилось падение Акры. Понятно, что религиозная основа этой кампании была исключительно важна для ее участников. Примерно за неделю до начала похода, в сафаре 690/феврале 1291 г., ал- Ашраф собрал всех чтецов Корана, улемов, кадиев и других знатных лиц в мавзолее своего отца Калауна в Каире.⁴⁴⁴ Был целиком прочитан Коран, после чего султан щедро оделил деньгами бедных и тех, кто жил в религиозных учреждениях. ⁴⁴⁵

Активное участие представителей религиозных кругов в происходящих событиях продолжалось на протяжении всего месячного похода. Так, публичное чтение Сахиха ал-Бухари в присутствии религиозной элиты Дамаска привлекало огромные толпы народа и способствовало подъему общественного энтузиазма.⁴⁴⁶

⁴³⁹Baybars al-Mansuri, Zubdat al-fikra, p. 278.

⁴⁴⁰Sivan, L'Islam, p. 178.

⁴⁴¹Ibn al-Furat, Lyons, p. 110.

⁴⁴²Sivan, L'Islam, p. 173.

⁴⁴³См. M. Burgoyne, Mamluk Jerusalem, London, 1987.

⁴⁴⁴Калаун тоже изображается Шафи' б. 'Али и другими мамлюкскими источниками как великий муджахид,

сражавшийся с монголами и франками.

⁴⁴⁵D. P. Little, «The fall of 'Akka in 690/1291: the Muslim version», in Studies in Islamic History and Civilisation in Honour of Professor David Ayalon, ed. M. Sharon, Jerusalem, 1986, p. 170.

⁴⁴⁶Ibid., p. 178; Sivan, L'Islam, p. 183.

Показательно, что рукописная копия собрания проповедей Ибн Нубаты из Дамаска датируется тем же самым временем, ⁴⁴⁷ подтверждая роль этих проповедей в формировании общественного мнения к готовящемуся нападению на Акру.⁴⁴⁸ Как сообщает Ибн Тагрибирди, в этот поход собралось добровольцев больше, чем регулярных войск, что является очевидным показателем эффективности религиозных церемоний и возросшей общественной осведомленности, которые предшествовали кампании.⁴⁴⁹

⁴⁴⁷См. об этом в главе 3.

⁴⁴⁸Sivan, L'Islam, p. 183.

⁴⁴⁹Цит. no: Sivan, L'Islam, p. 183.

Что касается триумфального вступления в Дамаск султана-победителя в джумада II 690/июне 1291 г. после падения Акры, это было торжественным событием, в котором принимали участие все: «Весь город украсили, а по всему триумфальному пути через город, до самого вице-королевского дворца, растелили полотна атласа. Перед царствующим султаном шли 280 закованных в цепи пленников. Один из пленных нес перевернутое франкское знамя, второй — знамя и копье, с которого свисали волосы его убитых товарищей. Ал-Ашрафа приветствовало все население Дамаска и окрестностей. Они выст- роились вдоль дороги: улемы, служители мечетей, су- фийские шейхи, христиане и евреи. Все держали свечи, хотя парад состоялся до полудня».⁴⁵⁰

Ал-Ашраф завершил поход там, где начал его, воз- нося благодарности в усыпальнице своего отца в Каире. Мусульманским историкам ⁴⁵¹ было совершенно ясно, что это — успешная и превосходно организованная кампания, завершившаяся окончательным изгнанием франков с мусульманской земли. Ее религиозная составляющая подчеркивалась на каждом этапе этого пути.

Триумфальный панегирик ал-Ашрафу восхваляет его за победу над франками, но в еще большей степени здесь празднуется изгнание неверных с мусульманской земли и торжество ислама над христианством: «Благодаря тебе не осталось ни единого города, куда может вернуться неверие, не осталось надежды у христианской религии! Благодаря ал-Ашрафу, владыке-султану, мы избавлены от Троицы, и единоверие ликует в борьбе!

Хвала Богу, пала нация креста, благодаря тюркам

восторжествовала религия избранных арабов!»⁴⁵²

Другие поэты так обращаются к врагу: «О вы, желтолицые христиане (бану асфар),⁴⁵³ отмщение Бога настигло вас! О вы, "образа", которые украшают церкви!.. Слишком долго гордые вожди падали ниц

⁴⁵⁰ Little, The fall of'Akka, p. 179.

⁴⁵¹ Ibid., p. 179.

⁴⁵² Ibid., p. 181; см. также Sivan, L'Islam, p. 183-184.

⁴⁵³ Этот корень в арабском языке носит уничижительную окраску: «Пусть Господь сделает твое лицо желтым» — вот что говорят, когда желают зла кому-нибудь. Происхождение термина, использованного здесь, бану-л-асфар, не вполне ясно. Согласно Дози, он использовался для обозначения византийцев и христиан в целом. «У него желтая кровь» означает, что «он трус». В арабском языке корень в целом имеет значения, связанные с бледностью, желтухой, желчью и т.д. [R. Dozy, Supplement aux dictionnaires arabes, Leiden, 1881, vol. I, p. 835-836].

перед вами».⁴⁵⁴

Разумеется, вовсе не случайно одним из почетных титулов ал-Ашрафа было имя Солах ад-дин (Саладин). ⁴⁵⁵ После падения Акры Ибн ал-Фурат пишет:

«Полон гнева, ты отомстил за Саладина благодаря той тайне, которую Бог

сокрыл в этом титуле».⁴⁵⁶Дословно этот титул означает «праведность веры», но здесь, несомненно, предполагалось, что ал-Ашраф Халил, неопытный мамлюкский султан, едва взошедший на трон, через принятие этого титула сможет получить какую-то часть благодати (барака) и религиозный мандат своего харизматического предшественника Саладина.

Панегирики хронистов, написанные много позже этих событий, убедительно подтверждаются свидетельствами того времени, надежно привязанными ко времени падения Акры. Две монеты, отчеканенные от имени ал-Ашрафа Халила, связывают его с Саладином. Первая — золотая монета без даты, которая называет его Салах ад-дунъя ва-д-дин («Праведность [сего] мира и веры»); под точно таким же титулом Саладин был упомянут в надписи на Куббат Йусуф, датированной 587/1191 г.⁴⁵⁷ Вторая — серебряная монета без даты, на которой ал-Ашрафу присвоен титул Салах ад-дин (Саладин), «помощник общины Мухаммада, возродивший государство Аббасидов».⁴⁵⁸

Две пространные надписи называют ал-Ашрафа Халила тем же самым

титулом в 690/1291 г. Первая называет его Салах ад-дином. ⁴⁵⁹ Вторая, на цитадели Баальбека в Сирии, датированная ша'банои 690/августом 1291 г. (два месяца спустя после падения Акры), торжественно заявляет, что он

«праведность этого мира и религии... покоритель почитателей крестов, завоеватель прибрежной полосы, тот, кто возродил государство 'Аббасидов».⁴⁶⁰

Таким образом, мы видим, что более широкое историческое значение падения Акры и изгнания франков не прошло незамеченным для мусульман-современников. Но это событие, очевидно, не рассматривалось как конец этой истории: да и как это могло быть, если джихад против «области войны» непрерывен? Немедленно после завоевания Акры ал-Ашраф назвал следующими целями в своей борьбе армянское Киликийское царство и монголов: борьба должна была продолжаться.

⁴⁵⁴Sivan, L'Islam, p. 183.

⁴⁵⁵Уже в качестве бесспорного наследника Калауна он получил такой титул — Салах ад- дунйа ва-д-дин («Праведность [сего] мира и веры») — в 689/1290 г., возможно, в качестве благочестивого пожелания, побуждающего его к подражанию Саладину. См. RCEA, vol. XIII, надпись по. 4927, р. 87.

⁴⁵⁶Sivan, L'lslam, p. 165; Baybars al-Mansuri, Tuhfa, p. 127.

⁴⁵⁷Balog, Coinage, p. 121.

⁴⁵⁸Ibid., p. 122.

⁴⁵⁹RCEA, vol. XIII, надпись no. 4946, p. 98-99. Эта надпись украшает хан Аййа в Дамаске.

⁴⁶⁰RCEA, vol. XIII, надпись по. 4947, р. 100-101.

ИБН ТАЙМИЙЙА И ДЖИХАД

Хотя Ибн Таймиййа (ум. в 728/1328 г.) жил и творил после падения Акры в 690/ 1291 г., он был столь влиятельной фигурой в мамлюкских религиозных кругах и в общественной жизни, что его взгляды включены в рассмотрение в данном разделе. В своем недавнем исследовании влияния Ибн Таймиййи на своих современников Морабия называет его «последним великим теоретиком средневекового джихада».⁴⁶¹

Время, в которое жил Ибн Таймиййа, стало свидетелем не только изгнания крестоносцев, но и непрекращающейся монгольской угрозы на границах ислама. Как мы уже видели ранее, вселяющие ужас монголы, откровенно благоволившие к шиитам и христианам Ирана, усилили решимость Мамлюков позиционировать себя как поборников суннитской исламской ортодоксии и неумолимых врагов еретиков и неверных. Мы также видели, что при Мамлюках существовал тесный союз между религиозными кругами и военными. Ханбалиты, к мазхабу которых относился Ибн Таймиййа, со своим традиционалистским подходом и акцентом на

«чистый» ислам, незапятнанный нововведениями, особенно хорошо подходили для пробуждения сильных религиозных чувств среди Мамлюков, столкнувшихся с угрозой со стороны крестоносцев и монголов.⁴⁶²

Но к Ибн Таймиййе прислушивались с большим

вниманием и за пределами его собственной правовой школы, особенно ве- дущие улемы других религиозных школ Дамаска. Он был по- настоящему харизматической личностью; некоторые мамлюк- ские эмиры называли себя его учениками. Он также имел сильнейшую поддержку населения, особенно когда проповедовал против христиан. С появлением крестоносцев отношение к христианам стало более жестким. Ибн Таймиййа бывал крайне полезен мамлюкскому режиму, когда и он, и правящая элита имели одну и ту же цель, как, например, джихад против христиан, еретиков и монголов. В других случаях его считали «трудным», не идущим на сотрудничество; он и в самом деле провел довольно значительные периоды своей жизни в тюрьме. Однако одно бесспорно: его невозможно было игнорировать, а его бескомпромиссная позиция завоевала ему уважение как его сторонников, так и противников. Ибн Таймиййа пропагандировал «фундаменталистский» подход к религии, установку на «возврат к основам», очищающим ислам от всех искажающих его нововведений и концентрирующимся исключительно на изначальных ценностях Корана и Сунны.

В чем же разница между джихад ом, о котором говорил Ибн Таймиййа, и пропагандистской кампанией, так эффективно использованной Hyp

⁴⁶¹A. Morabia, «Ibn Taymiyya, dernier grand theoricien du jihad medieval», BEO, vol. XXX/2,1978, p. 85-99; см. также A. Morabia, Le gihad dans Vislam medieval, Paris, 1983.

⁴⁶² Encyclopaedia of Islam, second edition: Hanabila.

ад-дином и Саладином? Конечно, между ними имелось много общего. В мамлюкское время был создан знакомый союз между «людьми меча» и людьми религии, которые поддерживали друг друга. Возник тот же поток литературы о джихаде, обновлявшей старые идеи классической теории Священной войны. Было написано много проповедей на тему джихада-, целая свита религиозных деятелей, суфиев, чтецов Корана и проповедников сопро- вождала султана во время военных кампаний. Султаны, в свою очередь, финансировали большую программу строительства религиозных сооружений, где преподавали официально одобренный суннитский ислам. Этим памятникам часто присваивались имена, связанные с идеей джихада.

Так что же нового появилось во времена Мамлюков и в чем была роль Ибн Таймиййи? Разъяснить это могут помочь несколько важных эпизодов из беспокойной жизни последнего.

Первое заметное выступление Ибн Таймийи произошло уже после падения Акры. Однако Ибн Таймиййа никогда не забывал об отсутствии единства у мусульман, которое позволило пришельцам-крестоносцам в начале XII в. захватить земли на территории мусульманского мира. В 692/1293 г. его пригласили, чтобы он издал фетву по поводу христианина, обвинявшегося в оскорблении Пророка. Ибн Таймиййа вынес ему смертный приговор. В 696/1297 г. мамлюкский султан Ладжин попросил Ибн Таймиййу поднять народ на джихад против армян-христиан в Киликии. В 699/ 1300 г. Ибн Таймиййа лично принял участие в военном походе в горы Ливана, который был организован мамлюкским султаном против шиитов, обвиненных в сотрудничестве с христианами и монголами. В 702/1303 г. он опять лично участвует в военной кампании вместе с мамлюкской армией. По этому случаю он издает фетву, в которой разрешает солдатам нарушить пост в месяц рамадан, чтобы они могли более успешно сражаться с монголами. Ибн Таймиййа утверждает, что «пост ослабляет муджахидов (муджахидун) и подвергает риску успех джихада во имя торжества истинной веры».⁴⁶³

⁴⁶³ О взглядах Ибн Таймиййи на джихад — см.: вышеупомянутые работы А. Морабиа; Н. Laoust, Essai sur les doctrines sociales et politiques d'Ibn Taymiyya, Cairo, 1939, p. 360-370.

В мамлюкский период царил больший фанатизм, глубочайшее убеждение, что мир суннитского ислама должен избавиться ото всей «грязи неверных». Именно Ибн Таймиййа лучше всех сформулировал это изменение в подходе к джихад у. Ибн Таймиййа был личностью в обществе очень заметной, к его словам прислушивались и никогда их не игнорировали. В XII же веке не существовало равного ему человека от религии, чьи взгляды сделались бы синонимом пропаганды джихад а. Во времена Ибн Тай- мийи уже не было доминирующей озабоченности освобождением Священного города Иерусалима. Джихад стал глубже и вел к гораздо более серьезным последст- виям. Для Ибн Таймийи джихад был явлением защитным: он очищал суннитский мир как от неверных, так и от исламской ереси. Оба эти аспекта важны в его взгляде на джихад. Его антирационалистическая вера и традиционалистский подход идеально подходили к этим целям. Ибн Таймиййа — не сторонник военной агрессии, направленной против «области войны» (дар ал-харб), он утверждает, что мусульмане прежде всего должны навести порядок в своем собственном доме. Тем самым он выступает за моральное перевооружение мусульман на своих собственных землях и сильное сопротивление любому вторжению извне. Его резкие филиппики против любых новшеств в исламе — мистицизма, философии, теологии, поклонения гробницам — продиктованы желанием, чтобы истинная вера ничем не походила на обычаи немусульман.

Для Ибн Таймиййи джихад, как духовный, так и физический, — это та сила внутри ислама, которая может создать общество, проникнутое служением Богу. С приходом Ибн Таймиййи джихад, направленный на Иерусалим, был заменен внутренним движением в пределах самой «области ислама» (дар

ал-ислам), как духовным, так и физическим. Как следствие, Ибн Таймиййа делает особый акцент на «великом джихаде», духовные последствия которого он очерчивает в своих фетвах, посвященных вопросам джихада. В то же время, подчеркивая религиозное значение жизни Пророка как образцовой модели для тех, кто хочет вести джихад, Ибн Таймиййа в достаточной мере остается человеком своего времени, чтобы провести параллели между эпохой Мухаммада и современными ему событиями. Ибн Таймиййа видит, что мусульманский мир подвергся нападению самых разных внешних врагов⁴⁶⁴ и единственным спасением является ведение джихад а так, чтобы «все, что связано с верой, принадлежало Богу».⁴⁶⁵

Не приходится удивляться, что идеи Ибн Таймиййи с таким восторгом были приняты современными реформаторскими движениями в исламе. Куда менее известны те обстоятельства, которые повлияли на формирование его бескомпромиссной позиции. Призрак франков на мусульманской земле обострил глубоко укоренившуюся ненависть к неверным и еретикам, а также его сильное желание очистить ислам и исламскую территорию от любых внешних вторжений и морального разложения. И если франки к концу XIII в. вполне очевидно уже истощили свои силы, монголы, наоборот, были самым опасным врагом, с каким когда-либо сталкивался мусульманский мир, чуждой силой, захватившей большую часть восточно-мусульманского мира и явно стремившейся расширить свои завоевания до Леванта. Ничего удивительного, что Ибн Таймиййа считал своей обязанностью мобилизовать все силы исламской религии против такой угрозы.

МАМЛЮКИ И ДЖИХАД: ОБЩИЙ ОБЗОР

Очевидно, что джихад, как оружие пропаганды и лозунг, объединяющий мусульман, вновь возродился при мамлюкских султанах. Эти грубые воины, относительно недавно появившиеся на Ближнем Востоке и принявшие ислам, идеально подходили для продвижения ясно очерченного и бескомпромиссного суннитского вероучения и для того, чтобы громить тех, кто выступал против него — будь то внешние враги- неверные (монголы, армяне или франки) или внутренние враги-еретики, такие как исма'илиты. Как замечает Сиван, Мамлюки впечатляющим образом возродили традиции джихада, процветавшие во второй половине ХП столетия.¹ Мамлюки действительно считали себя наследниками достижений Саладина. Немаловажное значение имели и пропагандистские преимущества, когда Мамлюки противопоставляли свою позицию политике невмешательства своих предшественников Аййубидов.

Историческая обстановка усилила ксенофобию Мамлюков и их враждебность по отношению к последователям других религий. Прежде

⁴⁶⁴Ibn Taymiyya, Majmu' fatawa Shaykh al-Islam Ahmad b. Taymiyya, Riyadh, 1383, vol. XXVIII, p. 441-444.

всего, весь ранний мамлюкский период над ними нависала угроза со стороны внушающих ужас монголов, вызывая настоятельную необходимость защищать государство от этого грозного врага. Победа над монгольской армией при Айн Джалуте в 658/1260 г. увеличила престиж Мамлюков, и они с готовностью надели мантию защитников «области ислама». Очевидно, что усилия Мамлюков по ведению джихад а были направлены прежде всего против монголов (см. рис. 4.42 и 4.49), но в моменты передышки на монгольском фронте они обращали внимание на франков. Мамлюки очень хорошо понимали вероятность новых Крестовых походов из Европы на побережье Сирии. Отсюда и их решительные усилия, направленные на то, чтобы разрушить до основания многие порты и укрепления.

Интерпретация джихада, предложенная Ибн Таймиййей, который и сам пережил монгольские вторжения, воплотила в себе необходимость очистить

«область ислама» от всех чуждых внешних элементов и вернуться к тому, что

воспринималось как изначальная вера первых мусульман. Как мы увидим в главе 5 и 6, антихристианские полемические труды и антихристианские политические меры характеризуют раннемамлюкский период. Hyp ад-дин, Саладин и их аййубидские последователи выросли в мно- гоконфессиональной обстановке Ближнего Востока и, как правило, не преследовали восточных христиан на своих территориях. Ситуация с Мамлюками была в корне иной. Недавнее обращение мамлюков в ислам, их отчужденность от местного населения и узко военное образование предрасполагали к куда более суровому отношению к немусульманам. Глубокий кризис, принесенный в мусульманский мир монголами, разрушение ими Багдада и халифата в 1258 г. могли только обострить подобное отношение.

Правильное толкование джихада, однако, должно было идти рука об руку с уважением к договору (зимма) с

«людьми Писания», жившими на мусульманских территориях. Но, похоже,

этот столь долго и высокопочитаемый мусульманами принцип в мамлюкский период оказался под угрозой, хотя он и был закреплен в исламском законе. Внесли ли франки свой вклад в этот всплеск враждебных чувств по отношению к восточным христианам (и евреям) в мамлюкской империи, мы обсудим в главе 6.