Зенги и падение эдессы
Падение Эдессы стало для мусульман переломным моментом в военной сфере. Эдесса была первым городом-государством крестоносцев, отвоеванным мусульманами, и хотя вскоре после ее падения начался Второй Крестовый поход, который был прямым следствием этой победы Зенги, новое начинание европейцев принесло лишь незначительные результаты. Но был ли 'Имад ад-дин Зенги тем самым долгожданным мусульманским лидером, воином джихад а, который смог бы объединить мусульманский мир и избавить его от присутствия франков? Определенно, Ибн ал- Асир, придворный хронист династии Зенгидов в XIII в., не сомневался, что именно после побед Зенги удача стала сопутствовать мусульманскому миру в его борьбе против франков.230 Сокрушенные речи по поводу великой слабости мусульманских стран и несказанного могущества франков до прихода Зенги автор заканчивает хвалебной тирадой о достижениях Зенги в деле возрождения ислама:
«Когда всемогущий Бог увидел, насколько правители мусульманских стран и предводители ханафитского учения не способны поддерживать [истинную] религию и что они не способны защитить тех, кто верит в Единого Бога, и Он увидел их покорность врагу и жестокость их деспотизма... тогда Он решил послать против франков кого-нибудь, кто сможет отомстить им за их злодейские дела и обрушить на крестоносных дьяволов камни, чтобы разрушить и уничтожить их [кресты]. Он посмотрел в список самых доблестных мужей из числа Его помощников, а также тех из Его друзей, которые обладали рассудительностью, твердостью и проницательностью, и Он не увидел в [списке] никого более способного для выполнения этого приказа, более надежного в отношении природных наклонностей, силы воли и проницательности, чем господин, мученик (аш-шахид) 'Имад ад-дин».231
Подобные исполненные преувеличений слова Ибн ал-Асира по поводу Зенги плохо согласуются с подробностями биографии этого беспринципного и безжалостного военачальника, железной рукой управлявшего своими территориями.
Зенги коренным образом отличался от мусульманских военачальников начала XII в., таких как Ил-Гази или Тугтегин, которые сражались с франками довольно беспорядочным образом. Смерть Зенги в 1146 г. — то есть вскоре после его знаменитого завоевания Эдессы двумя годами ранее — не позволила нам узнать, стали бы мусульманские источники изображать его истинным воином джихада или нет. Но он, несомненно, обладал блестящими полководческими способностями. Большинство источников описывает его как деспота, отличавшегося леденящей душу жестокостью, который буквально вселял ужас как в своих воинов, так и в поданных. Его жестокость и железная хватка в делах управления были легендарными.
Atabegs, р. 33-34.
Atabegs, р. 33-34.
'Имад ад-дин ал-Исфахани разражается обличительной речью против Зенги с такой яростью, которую он обычно приберегал для описания франков: «Зенги был тираном, он безрассудно наносил удары, не разбирая ни правых, ни виноватых. Характером он был подобен леопарду, яростью — льву, не отказываясь ни от какой жестокости, не зная доброты... Его боялись за его внезапные нападения, избегали из-за его грубости, он был агрессивен, дерзок, настоящая погибель не только для врагов, но и для собственных граждан».232
Страх — вот какое слово чаще всего ассоциируется с Зенги в мусульманских
источниках. Подобно Бейбарсу после него, он был ревностным поборником общественной нравственности, в особенности среди жен своих солдат. 233
Подобно монгольским военачальникам, Зенги поддерживал железную
дисциплину в своих войсках.
Хронист города Алеппо, Ибн ал-Адим, писал о нем так: «Когда Зенги ехал верхом, его воины двигались за ним, словно между двух натянутых нитей, из страха наступить на посевы... Если кто-то нарушал строй, его распинали».234
Наряду с этими устрашающими качествами, Зенги обладал несомненными полководческими способностями. Он происходил из семьи, издавна привычной к военной службе и управлению, в источниках его хвалят за превосходное руководство государством. На его правление приходится пик успехов мусульман в войне против франков. Зенги навсегда остался в памяти потомков; главным образом, как герой, взявший Эдессу. Даже те источники,
232Al-Bundari, Zubdat al-nusra, ed. M. Т. Houtsma, Leiden, 1889, p. 205.
233Ibn al-Athir, Kamil, vol. XI, p. 73.
234 Ibn al-'Adim, Zubda, RHC, vol. Ill, p. 689.
которые особенно подчеркивают его деспотизм, готовы забыть об этом из-за Эдессы. Все его злодеяния прощаются за одну эту заслугу. Ближе к концу жизни Зенги изображается в мусульманских источниках как подлинный герой ислама. В источниках его обычно называют шахидом (мучеником), хотя он был убит рабом, когда лежал в пьяном забытьи в своей палатке.
Зенги не так усердно покровительствовал духовенству, как его сын Hyp ад-дин. После целой жизни, наполненной бурной и широкомасштабной военной деятельностью, взятие Эдессы, произошедшее за два года до его смерти, несомненно, стало для Зенги пропуском в историю, и Ибн ал-Асир старается использовать эту победу в полной мере: «Воистину, это была победа из побед, одна из тех, которые по своей истинности более всего подобны Бадру: те, кто участвовал в ней, были преданы делу джихад а со всей убежденностью и твердостью».
Таким образом, завоевание Зенги Эдессы уподобляется знаменитой победе пророка Мухаммада при Бадре. Затем Ибн ал-Асир заявляет, что когда Зенги завоевывал другие области в этом регионе, его взоры все время были устремлены на Эдессу. Военная кампания по взятию Эдессы описывается в восторженно-религиозном тоне, несмотря на то что Ибн ал-Асир потратил немало страниц на каталогизацию других деяний Зенги, не имеющих никакого отношения к джихаду против франков: «Ислам стал подобен полной луне после того, как она была затемнена [как в конце лунного месяца], и солнце веры воссияло вновь после того, как свет его был погашен».235
Здесь пристрастное отношение Ибн ал-Асира к Зенги и его преемникам
оказалось сильнее его обычного здравомыслия.
Сомнительно, чтобы создание предпосылок для подлинного перелома в
борьбе мусульман против франков было целью Зенги на протяжении всей его жизни. Собственно, Зенги только в последние годы своего правления стал рассматриваться источниками как муджахид. Конечно, трудно оценить реальную военную деятельность Зенги при сопоставлении ее с панегириками тех, кто желал изобразить его подлинным героем джихад а. Два поэта, Ибн ал-Кайсарани (из Кезареи) и Ибн Мунир (из Триполи), бежавшие на восток во время завоевания франками сирийского побережья, в конце концов присоединились к окружению Зенги. Надо полагать, что горький опыт жизни беженцев, лишенных родного дома, добавил убедительности их призывам к джихад у, обращенным к их покровителю Зенги.236
Ибн ал-Кайсарани и Ибн Мунир — пусть даже ими и руководило желание
получить вознаграждение, ибо жизнь придворного поэта всегда полна превратностей, — после взятия Эдессы указали путь, по которому должна была идти дальнейшая борьба с крестоносцами, 237 и своим красноречием призывали Зенги двинуться этим путем. Ибн ал-Кайсарани подчеркивал, что отвоевание всего сирийского побережья (Сахил) мусульмане должны были
235Atabegs, р. 34.
236Abu Shama, vol. I, pp. 32, 34.
237Sivan, Refugies, p. 142.
сделать важнейшей целью джихада: «Велите правителям неверных после этого [Эдессы] отдать все свои территории, потому что это его [Зенги] земля».238
Как убедительно доказывает Сиван, падение Эдессы позволило мусульманам перейти от преимущественно оборонительной тактики к наступательной. Взгляды ас-Сулами и, возможно, некоторых других членов религиозно-законоведческой элиты Сирии были исключением. До падения Эдессы действие такого мотивирующего фактора, как джихад, было непостоянным, половинчатым и недостаточно целенаправленным. После падения Эдессы вышеупомянутые поэты из окружения Зенги способствовали кристаллизации концепции джихад а вокруг идеи отвоевания Иерусалима. Как пишет Ибн Мунир: «Завтра он [Зенги] повернет к Иерусалиму».239 Ему вторит Ибн ал-Кайсарани, также акцентируя внимание на Иерусалиме: «Если завоевание Эдессы — это открытое море, то Иерусалим и Сахил — его берег».240
Независимо от того, согласен или нет был сам Зенги облачиться в одежды
истинного муджахида, необходимо подчеркнуть, что в таком свете его видели поэты того времени. И у нас есть все основания утверждать, что его победа под Эдессой должна была вселить в души мусульман связанные с ним надежды, а также сформировать его собственное восприятие своей роли в войне с франками.
238'Imad al-Din, Kharida, vol. I, p. 155.
239'Imad al-Din, Kharida, vol. I, p. 110; сообщение Ибн Мунира в передаче Абу Шамы [Abu Shama, vol. I, p. 40].
Abu Shama, vol. I, p. 39.
Вполне возможно, что Зенги пошел бы дальше, взял бы Дамаск и объединил бы всю мусульманскую Сирию под своей деспотической властью. Вслед за этим мог бы последовать союз с духовенством, и в набирающей обороты пропагандистской кампании, сфокусированной на Иерусалиме, он был бы представлен истинным вождем мусульман в джихаде против крестоносцев. Багдадский халиф уже подготовил для этого почву, наградив Зенги после завоевания Эдессы целым рядом почетных титулов, в которых подчеркивались его заслуги перед исламом: по словам Ибн Басила, он был назван, в частности, «украшением ислама, царем, которому помогает Бог, и помощником верующих».241
Вместо этого в месяце раби' 1 541 /сентябре 1146 г. Зенги был убит, и его сын Hyp ад-дин стал тем лидером, который в мусульманских источниках приобрел репутацию подлинного архитектора мусульманских
«антикрестовых» походов. Однако почву для этого подготовил Зенги, создавший модель жесткого военного правления, которому стремился подражать его сын.
Мусульманский ответ на вторжение франков, включавший в себя искусное
применение такого оружия, как пропаганда джихада, можно рассматривать как постепенный и кумулятивный процесс, в котором каждое новое поколение использовало и развивало опыт предыдущих. И все же падение Эдессы можно выделить как решающий момент, давший сильный толчок к распространению идеи джихада. Этот город был самым восточным владением франков, единственным, находившимся по другую сторону Евфрата и, следовательно, представлявшим самую непосредственную угрозу оплоту власти Зенгидов — городу Мосулу. После падения Эдессы франки были ограничены собственно Левантом. Сыну Зенги, Hyp ад-дину, было суждено продолжить начатую отцом борьбу с франками и неуклонно двигаться к их окружению и захвату Иерусалима.
Вот и все, что можно сказать о джихаде в его религиозном, политическом, военном и идеологическом аспектах вплоть до падения Эдессы в 1144 г. и начала Второго Крестового похода. В оставшейся части этой главы мы постараемся осветить дальнейшее развитие джихада, рассмотрев его роль в деятельности одной из ключевых фигур на Ближнем Востоке во второй половине XII в., а именно Hyp ад-дина.