Глава III. Урегулирование конфликтов

Раздел 2. Общество и насилие

159

подальше друг от друга наши шатры») при условии, что окру­жающая естественная среда не очень враждебна (обходные пути используются племенами хазда в Танзании, а вот крестьяне пле­мени кунг в пустыне Калахари стремятся прежде всего избежать раскола группы и быстро гасят ссоры во избежание того, чтобы они достигали наивысшего накала). Но во всех случаях мирный способ урегулирования конфликтов одерживает верх: если эколо­гические условия позволяют, то можно разбежаться в разные сто­роны, а если нет, то конфликт решается без применения насилия, чтобы избежать раскола группы. Причем конфликты разрешают­ся самими участниками без вмешательства третьей стороны. И наоборот, в обществах оседлых землевладельцев это вмешатель­ство (в более или менее принудительной форме — в зависимости от выбранной формулировки) встречается гораздо более часто; изгнание или разбегание в разные стороны встречаются гораздо реже, так как они часто влекут за собой более тяжелые последст­вия, чем в обществах охотников и собирателей.

С другой стороны, образ жизни кочевников накладывает на их общества отпечаток динамичной и совершенной общинной органи­зации: поиск дичи, календарь и пути миграций — все это зависит от решений, которые принимаются сообща, в то время как оседлый образ жизни, если он тоже регламентируется какими-то коллек­тивными обязательствами, далек от этого совершенства. Большая часть времени в кочевых обществах уделяется коллективной добы­че дичи и разделу пищи, что само по себе является профилактикой против возникновения конфликтов: лучше разделить какое-то бла­го, нежели завладеть им. Жизненная важность фактора интеграции в группу говорит о том, что социально-психологические санкции (порицание, выговор, насмешка, временное изгнание; так, у инуитов, например, существует обычай нарекать вора именем, исходя из названия похищенной вещи, или же больше не обращаться к нему со словами, которые указывают на его родственные связи, что на­поминает наше отречение), зиждящиеся на чувстве стыда и на вы­смеивании, должны быть многочисленными и эффективными. На­пример, в племени мбути поведение виновного изображают жеста­ми в карикатурном виде, у инуитов, например, для урегулирования некоторых конфликтов проводятся песенные соревнования: побе­дителем является не обязательно тот, кто прав, а, скорее, тот, кто сможет добиться того, чтобы его противник потерял свое лицо. Мы уже знаем, что подобные песенные соревнования существова­ли главным образом в арктических зонах, где окружающая среда очень сурова и где наблюдалась самая большая демографическая ограниченность¹, а это, в свою очередь, подчеркивает важность

¹ См.: Rouland N. Les modes juridiques de solution des conflits chez les Inuit // Etudes Inuit. 1979. № 3. P. 96—101.

экологических факторов в выборе способов урегулирования кон­фликтов. И наоборот, в обществах оседлых земледельцев охотнее прибегают к санкциям, которые затрагивают физическое лицо или материальные блага какого-либо индивидуума.

Мы здесь воздержимся от упрощенной схематизации дуализ­ма, существующего между кочевыми и оседлыми обществами: на­силие существует и у кочевников (убийства часто встречаются у бедуинов и инуитов), а земледельцы далеко не всегда прибегают к силе при разрешении своих конфликтов. Однако можно отметить, что предрасположенность к насилию больше отмечается у вто­рых, нежели у первых.

Существует и другая разновидность насилия: это насилие, ко­торое зависит от степени солидарности людей при возмездии.

Степень солидарности людей при возмездии. В некоторых слу­чаях, а это бывает крайне редко, месть не существует. И это каса­ется больше групп людей, нежели отдельных индивидуумов. Итак, иногда группы людей просто являются неосведомленными в дан­ной области, и тогда, собственно говоря, «группа мести» как тако­вая не существует (конечно, какая-то семейная группа существу­ет, но она ведь не может мстить кому-то из своих членов). Так, например, эфиопские гамо могут считаться «обществом, где нет мести», а действия, которые могли бы спровоцировать ее, должны санкционироваться всей общиной.

Но в большинстве случаев эти группы мести существуют и размеры этих групп одновременно определяют границы мести. Существует общее правило для всех обществ, которые знакомы с местью, какой бы ни была степень их предрасположенности к насилию: месть может иметь место только между разными груп­пами, а не внутри одной и той же группы¹, так как в противном случае существует огромная опасность распада последней. Вот почему, например, племена масса (Камерун, Чад) разрешают чле­нам одного клана только поединки с палкой, что может повлечь за собой только легкие ранения, и не допускают мести, в то время как между кланами возможно применение дротиков, а здесь уже проливается кровь и соответственно рождается месть. Имеются и другие ограничения, имеющие особый характер. Некоторые из них касаются непосредственно поведения самих участников конфлик­та. Может случиться так, что группа посчитает одного из своих членов чрезмерно воинственным и отмежуется от него, будь то обиженный или обидчик. У инуитов, например, если какое-то лицо систематически совершает рецидив или становится виновным в особо тяжких преступлениях (колдовство, например), оно рассмат-

¹ См.: Verdier R. Le systeme vindicatoire. Esquisse theorique // Venge­ance. T. 1. Paris, 1980. P. 20—22. Ужас перед гражданской войной, всегда воспринимаемой в наших собственных обществах как нечто худшее, чем война с иностранной державой, разве имеет не то же самое происхожде­ние?

160