Глава I. Развитие представлений о реальном

Раздел 2. Этноцентризм, расизм и самобытность

23

она не может служить определяющим критерием культурной ва­риантности. С одной стороны, человеческое существо сумело адап­тироваться к чрезвычайно разнообразным условиям: результатом стало то, что различия между индивидами одной расы часто более существенны, чем средние различия между отдельными расами. С другой стороны, физическая и интеллектуальная деятельность достигла у человека очень высокой степени развития. А размах и сложность этой деятельности зависят не только от биологических критериев, но и являются плодом сложных взаимовлияний между генетическими способностями и социокультурной средой. Понятно поэтому, что, даже допуская существование рас, нельзя приписы­вать им в качестве критерия классификации те установки, кото­рые лежат в основе расистских теорий.

Этноцентризм и расизм с точки зрения незнания Другого, к чему они и приводят, проявляются, таким образом, как два откло­нения разной степени опасности от основной концепции человека, который и как индивид, и как член группы, сплоченной отноше­ниями родства или другими связями, экономической деятельно­стью или совместным представительством, осуществляет деятель­ность по производству различий в поисках своей самобытности. Вся проблема состоит в статусе, который придается этим разли­чиям (согласно данным историческим обстоятельствам и в зависи­мости от идеологических установок) человеческими группами, яв­ляющимися носителями этих ценностей. В свое время эволюцио­низм претендовал на то, что эти различия являются продуктом Истории и должны исчезнуть при переходе к цивилизованному состоянию, которое отождествлялось со стадией, достигнутой, как предполагалось, нашими европейскими обществами.

Сегодня две противоположные установки ведут к ошибкам, могущим вызвать тяжелые последствия для будущего. В своем стремлении бороться против любой дискриминации некоторые выступают за исчезновение различий и за взаимную ассимиля­цию, которая, как мы знаем, дает преимущество тем, кому более благоприятствует соотношение культурных и экономических сил. Другие же, в частности новые правые, громко провозглашают ува­жение этих самых различий в такой степени, которая позволяет обманным путем возродить дискриминационные классификации, заранее зная, в какую сторону качнется стрелка весов.

Единственно правильная точка зрения, на наш взгляд, как в моральном, так и в научном смысле, состоит в утверждении, что каждая культура имеет право на относительную автономию по отношению к другим, при этом взаимными усилиями следовало бы очертить пределы этой автономности. К. Леви-Строс хорошо обобщил эту мысль: «Пока культуры будут продолжать сохра­няться просто как различные, они могут либо намеренно игнори­ровать друг друга, либо рассматривать себя как партнеров с це-

лью желаемого диалога. И в том, и в другом случае они иногда угрожают друг другу, но не подвергают опасности взаимное суще­ствование. Положение становится совершенно другим, когда вме­сто понятия взаимно признанных различий возникает у одной из них чувство своего превосходства, основанное на соотношении сил, и когда положительное или отрицательное признание различий уступает место утверждению их неравенства».

Западной мысли потребовалось двадцать два века, чтобы ус­воить этот урок, который, мягко говоря, не стал еще нравственной нормой. Выше мы уже говорили о некоторых тупиковых ситуаци­ях, которые возникают, когда эту здравую идею отвергают или когда ее слишком медленно формируют. До сих пор, за редкими исключениями, ее не поняли в мире юристов, которые наделяют государство почти исключительным правом на право, проявляя большую сдержанность в признании плюрализма правопорядков.

Начиная со второй половины XIX в. социальная антропология получает свое развитие и дает рождение юридической антропо­логии, но эта последняя выросла в тени первой, а ее рост был замедлен отсутствием интереса к ней юристов, равно как и их автаркия по отношению к другим общественным наукам. Следова­ло ждать конца XX в., чтобы у них возникло сомнение и был дан, кажется, новый шанс юридической антропологии. Таковым пред­ставляется, на взгляд автора, исторический пейзаж, в котором возводились теоретические конструкции этой дисциплины.

аздел 1. Основатели юридической антропологии

Глава II

Эволюция проблематики юридической антропологии

Право подобно хамелеону. Он меняет ок­раску в каждом новом месте, и лишь те, кто знают его, могут его приручить. Пословица народа гола (Либерия)

Юридическая антропология, дочь истории права, зародилась во второй половине XIX в. в результате деятельности нескольких отцов-основателей. Очень скоро она взяла на себя задачи Проме­тея, ставшие программой юридического эволюционизма: как ока­залось, тот теоретический кафедральный собор был выстроен из непрочных материалов и не мог долго простоять. Другие, менее амбициозные, но более точные подходы пришли ему на смену.

Все эти шаги следует рассматривать на фоне международной обстановки, в которой господствовала колонизация, давшая основ­ным европейским нациям разнообразное, хотя и не одинаковое по размеру, исследовательское поле: поэтому не следует удивляться тому, что в юридической антропологии существуют национальные школы. К тому же эта эволюция не завершилась до сих пор.