Глава I. Развитие представлений о реальном

дикарей в сравнении с нравами древних времен», стремится соз­дать сравнительную науку по изучению культурных различий. В 1755 г. в своей знаменитой работе «Рассуждение о происхождении и основаниях неравенства между людьми» Ж.-Ж. Руссо предписы­вает новой философии изучать все незападные общества. Его фи­лософия истории частично основана на постулате о неполно­ценности «цивилизованного» западного человека по отношению к американскому «дикарю».

За этим первым смещением центра следует второе, тоже фун­даментального значения, позволяющее проводить научный анализ человека. Этот последний мыслится не только как субъект, но и как объект знания — эволюция, подготовленная зародившимся в XVI в. гуманизмом. М. Фуко это хорошо понимал, когда писал: «До конца XVIII в. человека как бы не существовало... Его проблема не была ни самой старой, ни самой непреходящей из тех проблем, которые ставились человеческим знанием. Человек — это изобре­тение, недавнюю дату открытия которого можно обнаружить в археологии нашей мысли». Это изобретение человека, которое не­сет в себе дуализм субъекта наблюдающего и субъекта наблюдае­мого, свойственный до этого только точным наукам, приобретает двойственный характер от упора на эмпирический характер на­блюдения: отныне требовалось мыслить человека на основе на­блюдения его в конкретном действии, а не отправляясь от предпо­ложений трансцендентального характера (вера в Божественное провидение либо вера в человека как меру всего сущего).

Эти изменения в западной мысли делают возможным то, что не было таковым накануне, — возникновение антропологии, кото­рая сама определялась постепенно как наука о человеке в его культурном многообразии (термин «этнология» появился в 1787 г. из-под пера А. Шаванна). Отсюда появилась и юридическая антро­пология.

Связь антропологии с колонизацией. Любой прогресс научно­го знания ведет к подмене старых ошибок новыми. Ниже мы уви­дим, что однолинейный эволюционизм XIX в. был один из таких заблуждений и что нарождающаяся антропология немало претер­пела от этой детской болезни. Но было бы невозможно не связать эту теоретическую ориентацию со второй волной колонизации, которая пришлась на этот век. Устанавливая неразрывную связь между самыми «примитивными» обществами и нашим обществом, эволюционизм оправдывал колонизацию как инструмент ускоре­ния истории: подчинить народы — значит цивилизовать их. Сего­дня легко подчеркивать ложный характер этого аргумента, но в то время большинство искренне верило в него. Что бы там ни было, констатация этого хронологического совпадения, возможно, и оп­равдывает часто повторяемое суждение, что антропология это «дочь колонизации».

19

Раздел 1. Антропология и колонизация

Действительно, общественные науки при своем зарождении окрашены некоторым социальным и политическим консерватиз­мом: они должны были дать правителям инструмент, служащий обеспечению порядка и социального мира. Отсюда легко вывести, что и антропология тоже была инструментом в руках колонизато­ров: лучше знать традиционные общества означало лучше господ­ствовать над ними. Но, с другой стороны, общественные науки служили иной ориентации и в XX в. были, скорее, дисциплинами, оспоривающими установленный порядок. Антрополог стал в боль­шинстве случаев «естественным адвокатом» изучаемого населе­ния, как об этом сказал М. Леирис.

Но и в прошлом антропологи практически никогда не были в услужении у колониальной администрации. Великобритания в боль­шей мере, чем Франция, развивала прикладную антропологию, поскольку она избрала метод косвенного управления (indirect rule), состоящего, как и у древних римлян, в максимальной опоре на традиционные структуры власти (Малиновский, кстати, был сто­ронником косвенного управления, которое для него было более прогрессивным и больше обеспечивало культурный плюрализм, чем политика ассимиляции, которой отдавала предпочтение Фран­ция). Однако следует признать, что и во Франции, и в Англии колониальная администрация и этнологи сотрудничали мало. Что касается Великобритании, то во всех ее африканских колониях и в Австралии за период с 1908 г. по 1935 г. лишь всего восемь этно­графов работали в колониальной администрации. Можно, правда, сказать, что антропологи могут оказывать влияние на колониаль­ную администрацию и не участвуя непосредственно в ней. Они обычно не пишут законов, но способствуют часто определению рамок, в которых местные жители должны доказать наличие у них определенных прав. Сейчас это, например, происходит во многих арктических зонах. В начале XX в. Малиновский и Радклиф-Бра-ун даже изобрели понятие «ватага» (horde), дабы сохранить права аборигенов Австралии перед английскими колонизаторами.

Во Франции колониальная администрация не пользовалась услугами этнографов, предпочитая им услуги военных из Службы по делам туземцев. Правда, в 1943 г. был создан отдел научных колониальных исследований под управлением Министерства по делам колоний, где начинались карьеры многих этнологов. Но, как правило, губернаторы даже не открывали написанные этнологами доклады. Юристы проявили больше рвения: по заданию губерна­торов им пришлось редактировать в Тропической Африке своды обычного права, которые должны были изменить традиционное право под предлогом сведения воедино и уточнения его норм.

Таким образом, можно заключить, что антропология связана с колонизацией в том смысле, что последняя дает ей материальную возможность открыть для себя экзотические общества. Мы убе-

20