Как создавалась повесть л. Н. Толстого

"ХАДЖИ-МУРАТ"?

Расследование ведут Шерлок Холмс и доктор Уотсон

Холмс курил свою знаменитую трубку и с интересом поглядывал на Уотсона,

который листал какую-то книгу и при этом хмурился, вопросительно вздымал

брови и недоверчиво хмыкал.

- Ну-с, друг мой, так к какому же выводу вы пришли? - наконец не

выдержал Холмс. - Можно ли верить графу Толстому и рассматривать его

Хаджи-Мурата как фигуру историческую? Или все это - просто красивая выдумка,

сочиненная с единственной целью: растрогать, разжалобить нас, вызвать наше

сочувствие к герою этой сентиментальной повести?

- Вы просто дьявол, Холмс! Самый настоящий дьявол! - бурно отреагировал

на этот вопрос Уотсон. - Конечно, для такого проницательного человека, как

вы, не составило большого труда угадать, о чем я думал. Тем более что я не

делал секрета из того, что мои мысли в настоящий момент заняты повестью Льва

Толстого "Хаджи-Мурат", которую я только что с интересом дочитал до конца.

Но как, черт побери, вам удалось сформулировать возникший у меня вопрос с

такой потрясающей точностью?

- Ничего не может быть легче, - улыбнулся Холмс, попыхивая трубкой. -

Наблюдая за вами, я заметил, что, дочитав книгу до конца, вы вновь

обратились к ее началу. А в начале этого своего повествования Толстой, как я

хорошо помню, говорит: "Мне вспомнилась одна давнишняя кавказская история,

часть которой я видел, часть слышал от очевидцев, а часть вообразил себе.

История эта, так, как она сложилась в моем воспоминании и воображении, вот

какая". Мудрено ли было предположить, что, прочитав эти толстовские слова,

вы задались вопросом: что же именно в этой рассказанной им истории Толстой

выдумал, то есть вообразил, а что было на самом деле?

- Да, верно, - признался Уотсон. - Именно об этом я и подумал.

- И к какому же выводу пришли? - повторил свой первоначальный вопрос

Холмс.

- Вывод нам подсказывает сам Толстой. Он ведь прямо говорит: что-то он

видел сам, что-то слышал от очевидцев, а что-то вообразил. При таком

раскладе резонно предположить, что большую часть рассказанного в этой

повести он все-таки выдумал. Что же касается той части истории, которую он

слышал от очевидцев...

- Ну, ну? Что же вы замолчали? - подбодрил его Холмс.

- Вы же сами знаете, - неуверенно продолжил Уотсон, - что

свидетельствам очевидцев не следует особенно доверять. Существует даже

поговорка: "Врет, как очевидец".

- Иными словами, - сделал вывод Холмс, - вы считаете, что история,

рассказанная Львом Толстым в его повести "Хаджи-Мурат", не слишком

достоверна?

- Да, пожалуй. Во всяком случае, я не считаю, что героя этой повести

можно рассматривать как историческое лицо. Скорее он - плод художественной

фантазии автора.

- Допустим, - согласился с Уотсоном Холмс. - Допустим, утверждая, что

многое в этой истории им выдумано, Толстой сказал правду.

- Что значит - допустим? - возмутился Уотсон. - Ведь не хотите же вы

сказать, что Толстой сознательно ввел своих читателей в заблуждение?

Этот возмущенный, а отчасти даже риторический вопрос Холмс оставил без

ответа. Он подошел к своему знаменитому бюро, где хранились документы,

оставшиеся от множества расследовавшихся им дел, откинул его крышку,

выдвинул ящик и сказал:

- Взгляните сюда, друг мой.

Уотсон взял из рук Холмса толстую папку и, с трудом разбирая выцветшие

буквы, прочел: "Материалы Хаджи-Мурата".

- Ого! - удивился он. - Неужели вся эта груда бумаг связана с работой

Толстого только над одной этой маленькой повестью?

- На самом деле их было гораздо больше, - ответил Холмс. - Здесь только

выписки из исторических источников. Взгляните на этот лист. Это перечень

вопросов, ответы на которые Толстой искал лишь в одной книге: "Сборник

кавказских горцев", изданной в тысяча восемьсот шестьдесят восьмом году в

Тифлисе.

- Ну и ну! - изумился Уотсон. - Этих вопросов тут, я думаю, не меньше

сотни!

- Сто тридцать четыре, - невозмутимо отреагировал Холмс. - Подсчитывать

нет нужды, поскольку все они тщательно перенумерованы. По пунктам. Вот пункт

первый: о браках. Пункт второй: свадьбы, обряды, похороны, оплакивания,

гаданья, песни о мщении и удальстве. Пункт третий: приветствия, проклятия...

Пункт пятый: подробности жизни, пища, учение... Пункт двадцатый: гуляния,

брачный пир, зурна... Пункт двадцать седьмой: разговоры. Двадцать восьмой:

вечерняя молитва... Пятьдесят девятый: костюмы и пляски... Ну, и так

далее... Как видите, Уотсон, работая над "Хаджи-Муратом", Толстой

пользовался не только личными впечатлениями и рассказами очевидцев. Но книга

про обычаи и нравы кавказских горцев - это только начало. Вот, взгляните...

Это переписка Толстого, относящаяся ко времени его работы над

"Хаджи-Муратом". Прочитав эти письма, вы убедились бы, что почти в каждом из

них, к кому бы оно ни было обращено, Лев Николаевич просит сообщить ему те

или иные сведения о Николае Первом.

- И что же это значит?

- Нетрудно угадать. В процессе работы над повестью Николай Первый

понадобился Толстому в качестве одного из ее персонажей. И вот он начинает

целую кампанию по добыванию интересующих его подробностей. Вот письмо,

адресованное Львом Николаевичем его старинной приятельнице графине

Александре Андреевне Толстой, бывшей фрейлине двора. Он просит ее дать ему

сведения о частной и домашней жизни Николая. Взгляните!

Холмс извлек из своего досье листок пожелтевшей от времени бумаги и

протянул его Уотсону. Уотсон почтительно, как величайшую драгоценность, взял

его в руки и углубился в чтение.