А. С. Грибоедов. "горе от ума"

Действие третье. Явление десятое

Хлестова

Легко ли в шестьдесят пять лет

Тащиться мне к тебе, племянница, мученье!

Час битый ехала с Покровки, силы нет;

Ночь - светапреставленье!

От скуки я взяла с собой

Арапку-девку да собачку.

Вели их накормить, ужо, дружочек мой;

От ужина сошли подачку.

Княгиня, здравствуйте! (Села.)

Ну, Софьюшка, мой друг,

Какая у меня арапка для услуг,

Курчавая! горбом лопатки!

Сердитая! все кошачьи ухватки!

Да как черна! да как страшна!

Ведь создал же Господь такое племя!

Чорт сущий; в девичьей она;

Позвать ли?

София

Нет-с; в другое время.

Хлестова

Представь: их как зверей выводят напоказ...

Я слышала, там... город есть турецкий...

А знаешь ли, кто мне припас?

Антон Антоныч Загорецкий.

(Загорецкий выставляется вперед.)

Лгунишка он, картежник, вор.

(Загорецкий исчезает.)

Я от него было и двери на запор;

Да мастер услужить: мне и сестре Прасковье

Двоих арапченков на ярмарке достал;

Купил, он говорит, чай в карты сплутовал;

А мне подарочек, дай бог ему здоровье!

Чацкий

(с хохотом Платону Михайловичу)

Не поздоровится от этаких похвал,

И Загорецкий сам не выдержал, пропал.

Хлестова

Кто этот весельчак? Из звания какого?

София

Вон этот? Чацкий.

Хлестова

Ну? а что нашел смешного?

Чему он рад? Какой тут смех?

Над старостью смеяться грех.

Я помню, ты дитей с ним часто танцевала,

Я за уши его дирала, только мало.

- Ну как, Уотсон? Что скажете? Разве не похожа эта дама, - надеюсь, вы

узнали госпожу Хлестову, свояченицу Фамусова, - разве не похожа она на Марью

Дмитриевну Ахросимову? Вернее, если строго придерживаться хронологии, - ведь

"Войну и мир" Толстой написал гораздо позже, чем Грибоедов свою комедию, -

разве не похожа толстовская Марья Дмитриевна Ахросимова на грибоедовскую

Хлестову?

- Как вам сказать, - замялся Уотсон. - Вообще-то, небольшое сходство,

конечно, есть...

- Ничего себе небольшое! - усмехнулся Холмс. - Да ведь они - как родные

сестры! Вы обратили внимание, как Хлестова говорила о Загорецком? И ее

ничуть не смутило, что он слышал эту ее уничтожающую реплику: "Лгунишка он,

картежник, вор!" А как она обошлась с Чацким? Ну совершенно так же, как

Марья Дмитриевна Ахросимова с Пьером Безуховым: "Я за уши его дирала, только

мало". И ведь это тоже в его присутствии. Согласитесь, Уотсон, у нее - та же

прямота ума и откровенная простота обращения, которая так восхищала Толстого

в Марье Дмитриевне. Уж в чем другом, а в этом Хлестовой не откажешь.

- Так-то оно так, - не очень охотно согласился Уотсон. - Только Марья

Дмитриевна - просто прелесть что за старуха! А эта ваша Хлестова -

противная. И не спорьте, пожалуйста, Холмс! Сами знаете, что противная.

- Да я и не думаю спорить, - возразил Холмс. - Напротив, я ведь именно

это и хотел вам продемонстрировать. Ведь цель нашего расследования как раз в

том и состояла, чтобы доказать, что одного и того же человека один писатель

может изобразить как привлекательного, обаятельного, милого, а другой его же

изобразит противным и даже отвратительным.

- Вы что же, собираетесь уверить меня, что у Марьи Дмитриевны

Ахросимовой и грибоедовской Хлестовой был один и тот же прототип? -

недоверчиво спросил Уотсон.

- Вот именно! Поглядите-ка, что пишет по этому поводу крупнейший

специалист по творчеству Грибоедова Николай Пиксанов.

Холмс отпер свое бюро, достал из ящика досье с материалами,

относящимися к "Горю от ума", и вручил эту довольно объемистую папку

Уотсону.

Тот с интересом углубился в чтение.