Из книги п. И. Филевского

"ОЧЕРКИ ИЗ ПРОШЛОГО ТАГАНРОГСКОЙ ГИМНАЗИИ"

Дьяконов был в наше время человеком пожилым, лет 66, но какой-то

окаменелый, не стареющий, маленького роста, худенький и очень подвижной.

Носил только усы, тщательно брился, одевался по-спартански зимой: шубы не

носил, а носил легкое пальто, брюки тоненькие, люстриновые. Был идеальный

службист, но с сослуживцами жил хорошо, никогда ни одного доноса не написал,

хотя как инспектор мог это сделать легче, чем кто-нибудь, если бы хотел. Он

был человек с хорошими средствами, одинокий, жил с двумя сестрами, уже

пожилыми. Приемов у себя не устраивал, но радушно принимал у себя

сослуживцев и любил угостить хорошим, выдержанным в его собственном погребе

вином. Принимал участие в общественной жизни и был выбираем гласным

городской думы.

Когда Дьяконов умер, оказалось, что по своему духовному завещанию дома

свои он оставил под начальные училища, а капитал в размере 70 тысяч рублей -

на ежегодную выдачу пособий учителям школ.

Прочитав это, Уотсон не мог скрыть, что глубоко озадачен и даже

растерян.

Беликов же, напротив, прямо расцвел.

- Как видите, сударь, первоначальная моя догадка полностью

подтвердилась. Господин Чехов злобно оклеветал превосходного человека, -

торжествовал он. - А уж обо мне и говорить нечего! Помните? Я ведь сразу

предположил, что он нарисовал не портрет, а гнусную карикатуру. И надо же

было так случиться, чтобы жертвой этой мерзкой выходки оказался именно я!

- А по-моему, - прервал его Уотсон, - тут явное недоразумение. Пусть

господин Беликов меня простит, я во все не хочу его обидеть, но, по-моему,

брат Чехова и этот его соученик...

- Богораз? - подсказал Холмс.

- Да, кажется, вы именно так его назвали. Так вот, по-моему, они оба

просто-напросто ошиблись. Этот Дьяконов ну никак не мог быть прототипом

господина Беликова. Скажите сами, милостивый государь, разве осмелились бы

вы зимой выйти на мороз без шубы, в легком пальтишке и тонких люстриновых

брючках?

- Ни за что на свете! - зажмурив глаза от ужаса, признался Беликов.

- Или стали бы вы угощать сослуживцев винами из собственного погреба?

- Боже упаси! - с еще большим ужасом откликнулся тот. - Разве только

так, посидеть, помолчать вместе часок другой, дабы поддержать добрые

отношения с товарищами. Но разумеется, без капли алкоголя. Ведь это и до

директора может дойти, а там, помилуй Бог, и до попечителя...

- Ну, а пришло бы вам в голову написать в духовном завещании, что весь

свой капитал вы оставляете на ежегодную выдачу пособий учителям, а все свои

дома - под начальные училища?

- Этакая глупость, сударь, может прийти в голову только безумцу. А я

хоть и смахиваю по милости господина Чехова на человека с большими

причудами, но пока еще, слава Богу, нахожусь в здравом уме и трезвой памяти.

- Вот видите! - торжествующе обернулся Уотсон к Холмсу. - Тут явная

ошибка. Не мог, ну просто никак не мог этот Дьяконов быть прототипом

господина Беликова!

- Да, - кивнул Холмс. - Именно такую точку зрения и высказал Филевский.

Если бы у вас хватило терпения дочитать указанную мною страницу его книги до

конца, вы прочли бы там следующее: "Я положительно утверждаю, что между

"Человеком в футляре" и А. Ф. Дьяконовым ничего общего нет и в этом

произведении А. П. Чехова никакого местного колорита найти нельзя".

- Так кто же, в таком случае, был моим прототипом? - спросил Беликов.

- Известный литературовед Юрий Соболев, посвятивший долгие годы

изучению творчества Чехова, высказал предположение, что "живой моделью", как

он выразился, для вас Чехову послужил М. О. Меньшиков, ученый-гидрограф,

известный публицист. Чехов был хорошо с ним знаком, много лет состоял с ним

в переписке. В чеховском дневнике об этом его знакомом имеется такая

запись... Вот, не угодно ли взглянуть...

Уотсон и Беликов послушно уткнулись в указанную Холмсом страницу.