Из письма л. Н. Толстого княгине л. И. Волконской

Очень рад, любезная княгиня, тому случаю, который заставил Вас

вспомнить обо мне, и в доказательство того спешу сделать для Вас

невозможное, то есть ответить на Ваш вопрос. Андрей Болконский НИКТО, как и

всякое лицо романиста, а не писателя личностей или мемуаров. Я бы стыдился

печататься, ежели бы весь мой труд состоял в том, чтобы списать портрет,

разузнать, запомнить.

Желая, чтобы имена его героев звучали достоверно для слуха его

читателей, знающих отечественную историю, Лев Николаевич, придумывая, как

ему назвать своих героев, брал за основу подлинные, знакомые каждому

русскому уху дворянские фамилии. Так появились в его романе Друбецкой,

Болконский. (Слегка измененные подлинные фамилии: Трубецкой, Волконский.)

Эта замена в подлинной фамилии всего лишь одной буквы навела некоторых

наивных читателей на мысль, что под видом Друбецкого в романе выведен

какой-то реальный Трубецкой, а под видом Болконского - какой-то вполне

конкретный Волконский. Оставалось только догадаться, кого именно из

Трубецких и Волконских имел в виду автор.

Догадок и предположений было много. И все они так раздражали Толстого,

что в конце концов он даже написал на эту тему специальную статью:

"Несколько слов по поводу книги "Война и мир"".

Из статьи л. Н. Толстого

"НЕСКОЛЬКО СЛОВ ПО ПОВОДУ КНИГИ "ВОЙНА И МИР""

Я бы очень сожалел, ежели бы сходство вымышленных имен с

действительными могло бы кому-нибудь дать мысль, что я хотел описать то или

другое действительное лицо, в особенности потому, что та деятельность,

которая состоит в описании действительно существующих лиц, не имеет ничего

общего с тою, которою я занимался.

Но многих читателей Толстого, и в том числе даже людей очень к нему

близких, это его заявление ни в чем не убедило. Они как были раньше, так и

продолжали оставаться в уверенности, что и в "Войне и мире", и в других

своих произведениях Лев Николаевич описывал не вымышленных, а действительно

существующих лиц.

У жены Льва Николаевича, Софьи Андреевны, была младшая сестра - Таня.

Таня Берс (Берс - девичья фамилия обеих сестер) вышла впоследствии замуж за

человека по фамилии Кузминский и стала именоваться Татьяной Андреевной

Кузминской.

Так вот эта Татьяна Андреевна Кузминская написала в свое время довольно

толстую книгу воспоминаний под названием "Моя жизнь дома и в Ясной Поляне".

И в этой книге она постоянно дает понять, что Толстой во всех своих романах,

как правило, описывал живых людей, своих родственников, друзей, знакомых.

Она приводит, например, такой случай.

Из книги т. А. Кузминской

"МОЯ ЖИЗНЬ ДОМА И В ЯСНОЙ ПОЛЯНЕ"

Я помню, когда вышел роман "Анна Каренина", в Москве распространился

слух, что Степан Аркадьевич Облонский очень напоминает типом своим Василия

Степановича Перфильева. Этот слух дошел до ушей самого Василия Степановича.

Лев Николаевич не опровергал этого слуха. Прочитав в начале романа описание

Облонского за утренним кофе, Василий Степанович говорил Льву Николаевичу:

- Ну, Левочка, целого калача с маслом за кофеем я никогда не съедал.

Это ты на меня уже наклепал!

Эти слова насмешили Льва Николаевича.

Как видим, на этот раз Толстой довольно добродушно отнесся к слуху о

том, что он вывел в своем романе живого человека, своего доброго знакомого.

Но еще удивительнее его реакция на другое утверждение Татьяны Андреевны

Кузминской.

Рассказывая о том, как Лев Николаевич, еще в пору ее детства, часто

ходил к ним в дом и как атмосфера и вся жизнь этого дома были потом

воссозданы им в романе "Война и мир", Кузминская точно называет, кого именно

из ее родственников и знакомых Толстой вывел в своем романе и под какими

именами: "Борис Друбецкой - это Поливанов. Графиня Ростова - живая мама. А

Наташа это я!"

Казалось бы, это должно было сильно рассердить Толстого. Во всяком

случае, если его раздраженные уверения, что он никогда не занимался

списыванием реально существовавших людей, а случись ему заняться таким

пустяковым делом, он просто стыдился бы печататься, были искренни, прочитав

(или услышав) безапелляционное утверждение сестры своей жены, что Наташа

Ростова - это не кто иная, как она сама, Лев Николаевич должен был хотя бы

мягко попенять свояченице, разъяснив ей, что она заблуждается, что на самом

деле Наташа Ростова - вовсе не она, не Таня Кузминская, и не другая

какая-нибудь девочка или молодая женщина, а "вообще НИКТО, как и всякое лицо

романиста".

Толстой, однако, этого не сделал.

Мало того! Он даже подтвердил однажды, что нахальное заявление его

свояченицы, будто Наташа Ростова - это она, и в самом деле не так уж

безосновательно.

8 декабря 1866 года Лев Николаевич написал письмо художнику Башилову,

который работал над иллюстрациями к "Войне и миру". Особое внимание в этом

письме он уделил рисунку, на котором была изображена Наташа.