15

Неба, а на половине Царицы» (там же, стр. 200). Лишь значительно позднее, с появлением патриархата и ленного владения, земля в ипостаси почвы становится божеством. В эпоху Чжоу богов почвы насчитывается множество, и они иерархически организованы: семейный бог почвы, бог всей деревни, бог царских и ленных земель. Алтарь располагался под открытым небом, он состоял из каменной таблички-доски и какого-нибудь дерева — реликт первоначальных культов, посвященных Земле в ипостаси космической силы. Крестьянские культы воспроизводят, вероятно, былые формы той космической религии. Ибо, как мы вскоре увидим (§130), Земля вовсе не воспринималась лишь как источник плодородия. Сила, неразрывно связанная с Небом, она была неотъемлемой частью космической всеобщности.

Важно добавить, что религиозные структуры, только что описанные нами, не исчерпываются богатой документацией эпохи Чжоу (археологическими материалами и, главное, большим числом текстов). Мы дополним наше изложение, представив на рассмотрение несколько космогонических мифов и фундаментальных метафизических идей. И тут уместно вспомнить, что с недавних пор многие исследователи дружно подчеркивают культурную и религиозную многосоставность архаического Китая. Как и многие другие народы, китайский этнос не гомогенен. Кроме того, ни его язык, ни его культура, ни его религия не представляли вначале единых систем. В. Эберхард осветил в своих исследованиях вклад периферийных этнических элементов — тайских, тунгусских, тюрко-монгольских, тибетских и т.д. — в китайский синтез26. Историку религии трудно переоценить значение этих составляющих: они помогают понять, помимо прочего, воздействие на китайскую религию северного шаманизма и истоки некоторых даосских обрядов.

Историографы Китая осознавали дистанцию, на которую отстояла их классическая цивилизация от верований и религиозной практики «варваров». Но ведь среди этих «варваров» мы то и дело встречаемся с народностями, которые были частично или полностью ассимилированы и чья культура закончилась полной интеграцией в китайскую цивилизацию. Приведем только один пример — племена Чжоу. Их государственность была уже оформившейся прибл. к 1100 году. Однако чжоусцы, усвоившие культуру шанцев, были по происхождению монголами*5, и в их религии определяющими были шаманизм и экстатические обряды27. Унификация Китая при династии Хань, продолжая разрушение культуры Чжоу, способствовала распространению их верований и

26См.: Kultur und Siedlung der Randvölker Chinas; Lokalkulturen im alten China, vols. 1-2.

27Ср.: John S. Major. Research priorities in the study of Ch'u religion, особ. р. 231 sq.

16

религиозной практики по всему Китаю. Возможно, что немало их космологических мифов и религиозных обрядов было воспринято китайской культурой; что же касается экстатических техник, их можно обнаружить в некоторых кругах даосов.

§129. Происхождение и устройство мира

Ни один космогонический миф не был сохранен stricto sensu. Но мы можем обнаружить в историгорафической традиции и во многих китайских преданиях креативные, евгемерические и секуляризированные божества. Так, рассказывается о некоем первоначальном антропоморфном существе Паньгу, родившемся «в то время, когда Небо и Земля были единым хаосом, напоминавшем собою яйцо». Когда Паньгу умер, «голова его стала священной вершиной, глаза стали солнцем и луной, жир — реками и морями, волосы и шерсть на теле — деревьями и другими растениями»28. Можно распознать здесь суть мифов, объясняющих акт Творения принесением в жертву первосущества: Тиамат (см.§21), Пуруши (§75), Имира (§173). Один намек в «Шуцзин» доказывает, что древним китайцам был знакома и иная космогоническая идея, засвидетельствованная у многих народов и на разных уровнях культуры: «Августейший Повелитель (Хуан-ди) поручил Чжун-ли разорвать связи между Землей и Небом, дабы прекратить схождение на Землю (богов)»29. Китайская трактовка мифа — а именно, с богами и духами, спускающимися на землю, чтобы досаждать людям, — вторична; большинство вариантов, напротив, превозносит райский характер того времени, когда чрезвычайная близость Земли и Неба позволяла богам спускаться вниз и смешиваться с людьми, а людям подниматься в Небо, карабкаясь по горам, взбираясь по деревьям и лестницам, или взлетать туда на крыльях птиц. И вот некое мифическое событие («погрешность в ритуале») привело к тому, что Небо было резко оторвано от Земли, деревья или лианы перерублены, а гора, касавшаяся Неба, была сровнена с землею*6. Однако некоторые привилегированные личности — шаманы, мистики, герои, государи — оказались способными в состоянии экстаза достигать Неба, восстанавливая таким образом связь, прерванную in illo tempore [во времена оны]30. На всем протяжении истории Китая мы встречаем то, что можно было бы назвать ностальгией по Раю, иными словами, желание восстановить с помощью священного экс-

28Тексты переведены на французский Максом Кальтенмарком в кн.: La naissance du monde en Chine, pp. 456-

457.См. также: Norman Girardot. The Problem of Creation Mythology, p. 298 sq.

29Henri Maspero. Les religions chinoises, pp. 186-187. Позднее этот эпизод объясняли смятением из-за

«одержимости» духами; ср.: Derek Bodde. Myths of Ancient China, p. 389 sq.

30 CМ. Eliade. Mythes, rêves et mystères, p. 80 sq.; Le Chamanisme, p. 215 sq.

17

таза «изначальную ситуацию» — первобытную целокупность (хунъ дунь) — или вернуть время, когда возможно было непосредственное общение с богами.

Наконец, в третьем мифе речь идет о паре Фу-си и Нюй-ва, брате и сестре, двух существах с телом дракона, изображаемых в иконографии с тесно переплетенными хвостами. Во время Потопа «Нюй-ва заделала проемы в небе камнями пяти цветов, отсекла четыре лапы у огромной черепахи и воздвигла четыре столба по четырем сторонам земли, как подпорки, чтобы поддерживать небо, убила черного дракона, чтобы спасти мир, собрала в большие кучи золу от сожженного тростника, чтобы остановить разлившиеся воды»31. Из другого текста мы узнаем, что после сотворения Неба и Земли Нюй-ва вылепила людей из желтой глины (благородных) и грязи (бедняков и прочих отверженцев)32.

Равным образом космогоническая тема просматривается в полулегендарной личности Великого Юя. При императоре Яо (мифическая фигура) «еще не было в мире порядка, широкие воды текли, разливаясь повсюду и затопляли мир». В отличие от своего отца, который для обуздания вод строил дамбы, Юй «прорыл землю и заставил стечь (воды) в море. Он преследовал драконов и змей и загнал их в болота»33. Все эти мотивы — Земля, покрытая водой, обилие змей и драконов, — имеют космогоническую структуру. Юй играет роль демиурга и культурного героя. Для китайских авторов устроение мира и создание социальных институций эквивалентно космологии. Мир можно считать «сотворенным», когда, прогнав силы зла на все четыре стороны, Государь воцаряется в центре мироздания и завершает организацию общества.

Но проблема возникновения и формирования мира занимала Лао-цзы и даосов, что подразумевает древность космогонических построений. Действительно, Лао-цзы и его ученики следуют древней мифологической традиции, и тот факт, что главное в лексиконе даосов: хунъ-дунъ, дао, ян и инь — использовано и другими школами, доказывает древность и всекитайский характер этих воззрений. Как мы вскоре увидим (ср. §25), проблема миросоздания у Лао-цзы возвращается, хотя с использованием языка метафизики, к давней космогонической идее хаоса (хунъ-дунъ), как к всеобщности, напоминающей яйцо34.

В том, что касается структуры и ритмов универсума, существует полное единство и неразрывность различных основных концепций, начиная с эпохи Шан и до революции 1911 года. Традиционный образ универсума включает в себя понятие «центра» с проходящей через него

31Лао-цзы в переводе на французский Кальтенмарка. Ор. cit., р. 458.

32Хуайнань-цзы ( III век до н.э.). Ibid., р. 459.

33Мэн-цзы. Ibid., р. 461.

34См.: N.J. Girardot. Myth and Meaning in the Tao Те Ching, p. 299 sq.

18

вертикальной осью зенит-надир, замкнутого в четыре стороны света. Небо круглое (оно имеет форму яйца), а земля квадратная. Небо покрывает Землю подобно сфере. Если Земля представляется в виде квадратного кузова колесницы, то на срединном столбе держится полог — такой же круглый, как Небо. Каждая составляющая космологической пятерки — 4 стороны и центр — соответствует одному определенному цвету, одному вкусу, одному звуку и одному особому символу. Китай расположен в Центре Мира, столичный город расположен посредине царства и царский дворец — в центре столицы.

Представление о столице и вообще о всяком городе как Центре Мира не отличается от традиционных представлений, характерных для Древнего Ближнего Востока, Древней Индии, Древнего Ирана и т.д.35. Точно так же, как в других урбанизированных цивилизациях, города в Китае разворачивались вокруг церемониального центра36. Иначе говоря, город есть по сути Центр Мира, так как именно в нем обеспечивается связь с Небом и с подземными сферами. Совершенная столица должна располагаться в центре мироздания, там, где возвышается чудесное дерево, называемое «Стоящий лес» (цзянъ му); им соединены преисподняя с самыми высокими небесами; «в полдень ничто из того, что находится возле него и стоит прямо, не может отбрасывать тень»37.

Согласно традиции, никакая столица не может обойтись без Мин-тана, ритуального дворца, являющегося одновременно и imago mundi, и воплощением Календаря. Мин-тан возведен на квадратном основании (= Земля) и покрыт круглой соломенной кровлей (= Небо). Весь год Государь перемещается под этой крышей; занимая свое место согласно требованиям календаря, он торжественно провозглашает наступление очередного времени года и последовательную смену месяцев. Цвет его одежд, блюда, которые ему подаются, совершаемые им действия полностью соответствуют тому или иному моменту годичного цикла. В конце третьего летнего месяца государь водворяется в центральных покоях Мин-тана, как бы на центральной оси года38. Государь,

35Ср.: Eliade. Le mythe de l'étemel retour, p. 23 sq.

36Paul Wheatly. The Pivot of the four quarters, pp. 30 sq., 411 sq.

37Marcel Granet. La pensée chinoise, p. 324.

38Granet. Ор. cit., p. 120 sq; ср:. Dances et légendes de la Chine ancienne, p. 116 sq. Это ритуальное местопребывание в центре Мин-тана, вероятно, соотносится «с периодом ухода, во время которого первобытные вожди должны были удаляться в самые потаенные места своего жилища». Шесть или двенадцать дней «были заняты ритуалами и наблюдениями, позволявшими предсказать или обеспечить

43Ср.: Hentze. Das Haus als Weltort der Seele, p. 99 sq.

44La pensée chinoise, p. 117 sq.

45Ср.: Granet. Danses et légendes de la Chine ancienne, p. 43; La pensée chinoise, p. 141.

21

лизируют общность людей и природных феноменов (Granet. Ор. cit., р. 143). А заключает празднества коллективная иерогамия — ритуал, получивший широкое распространение по всему миру. Полярность, принятая как жизненная норма в остальное время года, упраздняется или преодолевается через соитие противоположностей.

«Инь и ян — это и есть дао», — сказано в одном небольшом трактате46. Постоянная трансформация мира путем сменяемости ян и инь, являет, так сказать, внешнюю сторону дао. Но как только мы попытаемся постичь онтологическую структуру дао, мы сталкиваемся с бесчисленными трудностями. Вспомним, что иероглиф «дао» означает «путь, дорога», и он же имеет значение «говорить, высказывать»; отсюда еще одно значение: «учение, доктрина». Дао «вызывает прежде всего образ пути, которому надо следовать», и «идею нормы поведения, правил морали; но также еще и искусство соединять Небо и Землю», сакральные силы и людей, магико-религиозную власть прорицателя, волшебника и царя47. Для философской мысли и религиозной общности дао — принцип вечного порядка и гармонии, имманентный всем сферам реального; говорят, стало быть, о небесном дао, дао Земли (они противостоят одно другому примерно так же, как ян и инь) и о дао Человека (т.е. о принципах поведения, которые, если речь идет о властителе, позволяют ему исполнять роль посредника между Небом и Землей)48.

Некоторые из этих значений вытекают из архаического представления о первородной целокупности, иными словами, из космогонической концепции. Взгляды Лао-цзы на сотворение мира повторяют космогонический миф о Творении, которое произошло из некоего Целого, напоминающего яйцо. В 42-й главе «Даодэцзин» сказано: «Дао породило Одно. Одно породило Два. Два породили Три. Три породили десять тысяч существ. Десять тысяч существ носят на спине инь и обнимают ян»49. Мы видим, в каком смысле пользуется Лао-цзы традиционным космогоническим мифом, придавая ему новое, метафизическое значение. Понятие «Одно» равняется здесь понятию «первородной целокупности»; оно соотносится с первобытным хаосом, известным нам по многим мифологиям. Вышивая по канве столь же хорошо знакомых

46Си-цзы, цитир. Гране в: La pensée chinoise, p. 325. Это древнейшее из научных определений дао.

47Max Kaltenmark. Lao tseu et le taoisme, p. 30; ср. Granet. La pensée chinoise, p. 300 sq.

48Kaltenmark. Ор. cit., p. 33. «Это то дао, что представляет идеал Конфуция, заявлявшего: "Тот, кто утром услышал, как говорят о дао, может спокойно умирать вечером"».

49Перевод из кн. Кальтенмарка La naissance du monde en Chine, p. 463. Эта схема цепи последовательных рождений используется почти всеми философскими школами, от «Ицзин» до неоконфуцианцев; ср. Wing-Tsit Chan. The Way of Lao Tzeu, p. 176; Norman Girardot. Myth and meaning in the Tao Te Ching, p. 311 sq.

22

мифов, комментарий поясняет, что союз Неба и Земли («Два») порождает все сущее. Но для Лао-цзы «Один», первобытная всеобщность — уже этап «сотворения», ибо она сама порождена таинственным, не поддающимся чувственному восприятию принципом, дао.

В другом, связанном с космогонией, фрагменте (гл. 25) о дао говорится: «вещь неделимая и совершенная, родившаяся прежде Неба и Земли. Ее можно считать матерью Поднебесной, но я не знаю ее имени; я назову ее "дао". Если же мне придется дать ей имя, я назову ее Великое (дa)»50. Вещь «неделимая и совершенная» интерпретируется позднейшим (II в. до н.э.) комментатором как «таинственное единство Земли и Неба, устроенное на манер хаоса (хунь-дунь), как бы неотесанная каменная глыба»51. Дао есть, стало быть, первоначальная всеобщность, живая и творящая, но бесформенная и безымянная.

«То, что без имени, есть начало Небес и Земли. То, что названо, есть мать всего», как написано в другом космогоническом фрагменте (гл. 1, 3—7). Однако «Мать», представляющая в этом пассаже начало космогонии, проступает в другом месте как само дао. «Дух Долины бессмертен: это Сокровенное Женское. Врата Сокровенного Женского — вот основа Неба и Земли»52.

Бесформенность и непроявленность дао выражены также другими определениями и понятиями, которые развивают, передавая все оттенки, первичный космогонический образ хаоса (хунь-дунь). Напомним важнейшие: Пустота (сюй), Ничто (у), Великое (да), Единый (и)53. Мы вернемся к некоторым из этих терминов, анализируя доктрину Лао-цзы, а пока следует упомянуть, что даосские философы, а также пустынники и алхимики в поисках рецепта долголетия и даже бессмертия стремились к возврату первобытного рая, к завершенности и естественности. В этой тоске по золотому веку можно обнаружить новое выражение старого аграрного сценария с его финальным беспорядочным (хаотичным) соединением юношей и девушек, воплощающих в себе ян и инь. Существенный элемент, общий для всех даосских школ, состоит в возвеличивании образа человека естественного, существовавшего до триумфа цивилизации. А ведь именно против этого «возврата к природе» восставали все те, кто хотел создать справедливое,

50Перевод из кн.: Kaltenmark. Lao tseu, p. 39.

51Хуайнань-цзы цитир. Жирардо в: Myth and meaning in the Tao Те King, p. 307. Также и по Чжуан-цзы первоначальное совершенное единство было потеряно, когда на лице императора Хунь-Дуня (т.е. первобытного хаоса) попытались просверлить те семь отверстий, которые есть на человеческом лице; «Хаос»