§168. Кризисы и катастрофы: от правления галлов до II Пунической войны

погребены грек и гречанка, а также галл и его соплеменница (Tum Ливий, XXII, 57, б)48. Это была, вероятно, дань архаическому обряду «смерть как творение»49 *34.

Наконец, прибл. в 205-204 гг. до н.э., во имя грядущей победы над Ганнибалом, следуя предписаниям «Сивиллиных книг», Рим ввел в свой пантеон первое божество азиатского происхождения — Кибелу, Великую Мать из Пессинунта (Тит Ливий, XXIX, 10 и далее). Эскадра

48В 226 г. до н.э., также после консультации с «Сивиллиными книгами», в момент угрозы нашествия галлов были заживо погребены два грека и два галла. (Плутарх. Марцелл, III, 4). Подобные жертвоприношения продолжались до конца II в. до н.э. (Plutarh. Quest. rom., 83) и были запрещены Сенатом в 97 г. до н.э.

49Перед походом в Грецию Ксеркс приказал похоронить живьем по девять мальчиков и девочек, чтобы вселить уверенность в свою победу. Фемистокл, по совету оракула, накануне битвы при Саламине принес трех молодых пленников в жертву богам (Plutarque. Vita Them., XIII). Об этой мифо-ритуальной теме см.:

Eliade. De Zalmoxis à Gengis-Khan, p. 178 sq.

116

римских кораблей перевезла в Рим из Пергама черный метеоритный камень — символ этой богини. Встреченный в Остии лучшими людьми города, символ Кибелы был установлен в храме ее имени на Палатине50. Однако оргиастический характер этого культа и, в первую очередь, присутствие жрецовевнухов открыто противоречил строгим нравам римлян. Сенат незамедлительно регламентировал обряды культа Кибелы: жертвоприношения разрешались строго в пределах храма — исключением было ежегодное шествие с черным камнем к купальне; анатолийский ритуал жертвоприношений у римлян запретили; культ отправляли жрец, жрица и несколько младших служителей — но ни в коем случае не римляне или их рабы. Официальный римский культ богини находился под надзором городского претора.

Ок. 204 г. до н.э. Сенат все-таки дал согласие на организацию общины первого азиатского божества, объединившего почти исключительно патрициев; торжества в честь Кибелы ограничивались исключительно пиршествами. Итак, включение Кибелы в пантеон римских богов было делом рук аристократии: патриции считали, что Рим призван играть ведущую роль и на Востоке. Однако присутствие Кибелы в религии римлян не привело к развитию этой политической идеи, и обогащение Рима восточными культами произошло столетием позже: после II Пунической войны азиатские божества стали, разумеется, вдвойне привлекательны для разрушенного и страдающего Рима. И здесь на первый план выходит традиционная римская раздвоенность: нежелание допустить засилье иноземных божеств и одновременно страх потерять их расположение51. Пришлось, однако, учитывать последствия и двух войн, и блестящей победы. Население Рима пополнили многочисленные беженцы из разных районов Италии и иноземные рабы; кроме того, часть населения стала постепенно отходить от традиционной религии. Начиная с IV в. до н.э., в Риме, как и во всем Средиземноморье, росла потребность в личном религиозном опыте. Такой опыт был доступен только в закрытых молельнях или в «религиях мистерий», т.е. в запретных собраниях, скрывающихся от государственного надзора. Именно по этой причине Сенат ранее воспретил участие римских граждан и даже их рабов в анатолийском культе Кибелы.

Прибл. в 186 г. до н.э. власти Рима с удивлением и негодованием обнаружили в городе разгул вакханалий, ночных «оргиастических мистерий». Уже давно — со времен эллинизма — в Средиземноморье хорошо знали культ Дионисия (см. §206), а после римского завоевания

50Следует вспомнить, что, благодаря легенде об Энее, Кибела не была больше иноземной богиней.

51Ср.: Jean Bayet. Histoire... de la religion romaine, p. 154.

117

Великой Греции эзотерические общества мистов стали быстро возникать на полуострове, особенно в Кампании: именно оттуда родом была ясновидящая жрица, передавшая Риму тайный культ, измененный по ее указаниям и содержащий некоторые обряды мистериального толка. После ее изобличения и публичного заявления консула расследование выявило масштабы и оргиастический характер этого культа. Адептов — их оказалось свыше семи тысяч — обвинили в причастности к гнусным нарушениям порядка: они, мол, не только дали клятву хранить преступное молчание о своих занятиях, но и занимались педерастией, замышляли убийства с целью грабежа и т.д. По описанию Тита Ливия (XXXIX, 13, 12), во время оргий «мужчины, как безумцы, раскачивались всем телом и твердили пророчества»; женщины же — «с распущенными на манер вакханок волосами» — неслись к Тибру, «размахивая горящими факелами», окунали их в воду и вынимали все равно горящими, потому что те были начинены серой и известью»52.

Некоторые из этих обвинений напоминали клише более позднего времени, характерные для процессов против ереси и ведьм. Скорость и беспощадность суда, жестокость наказаний — несколько тысяч казней по всей стране — выдают политический подтекст этого судилища: власти боятся тайных обществ, опасаясь заговоров с целью государственного переворота. С вакхическим культом, разумеется, не покончили, но был наложен запрет на участие в нем римских граждан. На проведение любой вакхической церемонии — числом не более пяти участников — отныне выдается специальное разрешение Сената. Все культовые постройки были снесены, уничтожены предметы культа, кроме тех, которые имели «хоть какой-то знак святости».

Эти панические меры показали всем, насколько подозрителен был Сенат к любым религиозным организациям, ускользнувшим от его ока. Раз и навсегда был принят закон Сената, Senatus Consultimi, о запрете вакханалий, три века спустя он все еще служил основанием для гонений на христиан.

52 Их обвиняли и в жестоком уничтожении тех, кто отказывался присоединяться к их преступлениям и