Тема 12. Обстоятельства, исключающие преступность деяния

1. Понятие, юридическая природа и виды обстоятельств, исключающих преступность деяния.

В главе 8 УК РФ указывается перечень обстоятельств, исключающих преступность деяния, который по сравнению с УК РСФСР 1960 года был существенно расширен (включает ныне 6 обстоятельств). Данные обстоятельства характеризуют случаи причинения вреда общественным отношениям, входящим в объект уголовно-правой охраны, внешне сходные с совершением преступления (объективными и субъективными признаками каких-либо из деяний, предусмотренных в Особенной части УК РФ).

Все обстоятельства, исключающие преступность деяния, должны иметь общую социально-правовую природу: соблюдение всех их условий исключает уголовную ответственность в связи с отсутствием в деянии лица признаков (состава) преступления, выводит деяние за пределы основания уголовной ответственности; нарушение отдельных условий правомерности является смягчающим ответственность (наказание) обстоятельством, хотя степень смягчения может различаться.

По своим характеристикам обстоятельства, исключающие преступность деяния, сходны с малозначительностью деяния (ч.2 ст.14 УК РФ) – здесь также идет речь об отсутствии состава преступления. Вместе с тем, имеются и довольно существенные различия между данными институтами.

Характерные черты обстоятельств, исключающих преступность деяния:

- деяние, как правило, направлено на достижение общественно полезной или, по крайней мере, допустимой цели (устранение или предотвращение вреда, достижение социально положительного результата, надлежащее функционирование управленческой системы и т.п.);

- обстоятельства характеризуют обстановку, в которой совершается деяние, т.е. физическую или социальную среду, в которой деяние протекает;

- не может считаться “малозначительным”, т.к., на первый взгляд, связано с существенным нарушением общественных отношений, причинением (угрозой причинения) им серьезного ущерба;

- в отличие от малозначительности деяния не всегда является противоправным; определенные формы поведения при таких обстоятельствах разрешаются или даже предписываются законодательством;

- могут относиться к любым видам общественно опасных деяний, предусмотренных в УК РФ (в связи с чем и сконструированы как институт Общей части УК РФ).

Гражданское законодательство допускает самозащиту гражданских прав (ст.14 ГК РФ). Действия по нормальному хозяйственному и научному риску фактически разрешены ст.239 ТрК РФ и Федеральным законом “О науке и государственной научно-технической политике”. Законодательные акты, регулирующие деятельность правоохранительных органов (Закон РСФСР “О милиции”, Федеральные законы “О внутренних войсках Министерства внутренних дел РФ” и “О государственной охране”, Таможенный кодекс РФ и др.), устанавливают обязанности сотрудников данных органов по пресечению общественно опасных посягательств, задержанию преступников, предотвращению иного вреда, критерии правомерности применения сотрудниками правоохранительных органов физической силы, специальных средств и оружия.

С другой стороны, вряд ли правильно в литературе указывается на обязательную правомерность действий, совершенных при обстоятельствах, исключающих преступность деяния, на то, что нормы главы 8 УК РФ регулирует права граждан на определенные действия в условиях необходимой обороны, крайней необходимости и т.д. (А.В. Наумов и др.) В принципе, именно такая концепция нашла подтверждение в части 2 статьи 37 УК РФ, которая говорит о правомерности защиты от посягательства (в то же время, редакция ч.3 ст.37 УК РФ, которая говорила о праве различных лиц на необходимую оборону, с 30.07.2006 изменена на нейтральную о том, что положения ст.37 УК РФ распространяются на всех лиц).

Данная теория не учитывает, что в таком случае происходит слишком резкий переход от социально полезного к социально опасному поведению. Получается, что если лицом соблюдены все условия непреступности для соответствующего обстоятельства, исключающего преступность деяния, то содеянное рассматривается как социально полезное, а если хотя бы что-то нарушено – деяние уже преступно (т.е. общественно опасно). А разве нейтрального и вредного (но не опасного) поведения быть не может?

Если последовательно рассмотреть все случаи совершения деяний при обстоятельствах, исключающих преступность деяния, то можно обнаружить немало таких актов поведения, которые трудно назвать социально полезными. Вряд ли деяние подчиненного, исполнившего преступный приказ, лишь сомневаясь в его правомерности (а не заведомо зная о преступности), хотя бы отдаленно напоминает полезное деяние. Не может считаться правомерным и причинение вреда третьим лицам (ни в чем не виновным) ради защиты от внешней опасности собственных интересов, хотя это вполне может быть признано крайней необходимостью (поэтому ст.1067 ГК РФ устанавливает гражданско-правовую ответственность (в виде обязательства возмещения причиненного вреда) за деяние, совершенное в состоянии крайней необходимости). Вполне логично предположить, что вред, причиненный и при других обстоятельствах, исключающих преступность деяния (кроме необходимой обороны, от ответственности за вред при которой лицо освобождается в силу прямого указания в статье 1066 ГК РФ), также может выступать основанием гражданско-правовой ответственности его причинителя.

Даже такое классическое обстоятельство как необходимая оборона не всегда может рассматриваться как социально полезное действие. В частности, по правилам необходимой обороны оценивается деяние в состоянии мнимой обороны, когда лицо добросовестно заблуждалось относительно наличия общественно опасного посягательства, хотя вряд ли можно говорить о социальной полезности деяния. Вызывает сомнение “социальная полезность” деяния в состоянии необходимой обороны, задержания, крайней необходимости, когда объективно действия являются превышением допустимых, но у лица нет умысла на причинение вреда (в силу ч.2 ст.37, ч.2 ст.38, ч.2 ст.39 УК РФ это не влечет уголовной ответственности, не является преступлением).

И необходимая оборона, и задержание преступника даже при соблюдении всех условий непреступности могут повлечь применение ответственности. Как отмечалось, в различных законодательных актах, посвященных статусу правоохранительных органов, некоторых других организаций, определены правила применения сотрудниками этих органов физической силы, специальных средств, огнестрельного оружия (ст.ст.12 – 15 Закона РФ от 18.04.1991 “О милиции”, ст.ст.25 – 29 Федерального закона от 06.02.1997 “О внутренних войсках МВД РФ”, ст.ст.15 – 18 Федерального закона от 21.07.1997 “О судебных приставах”, ст.ст.414 – 417 ТК РФ), которые серьезно отличаются от условий непреступности обороны, задержания, крайней необходимости, сформулированных в УК РФ. В частности, они прямо запрещают применять огнестрельное оружие в отношении женщин, лиц с явными признаками инвалидности и несовершеннолетних, кроме случаев оказания ими вооруженного сопротивления, совершения вооруженного или группового нападения, угрожающего жизни людей, а также при значительном скоплении людей, когда от этого могут пострадать посторонние лица. Между тем, подобные случае не всегда означают нарушение УК РФ. В п.4 ППВС СССР от 16.08.1984 № 14 указывалось, что сотрудники правоохранительных органов “не подлежат уголовной ответственности за вред, причиненный посягавшему или задерживаемому, если они действовали в соответствии с требованиями уставов, положений и иных нормативных актов, предусматривающих основания и порядок применения силы и оружия”. Однако это не может быть признано правильным, т.к. такие условия совершенно не вытекают из содержания норм уголовного закона и создают разные правила необходимой обороны для сотрудников правоохранительных органов и иных лиц, хотя по смыслу УК РФ этого быть не должно. При нарушении правил применения оружия деяние становится противоправным; но если не нарушены условия, сформулированные в УК РФ, деяние не является преступным, не влечет уголовной ответственности, а рассматривается лишь как иное правонарушение – в данном случае, дисциплинарное.

Неправомерным было и удовлетворение требований террористов о выдаче им каких бы то ни было лиц, передаче им оружия и иных средств и предметов, применение которых может создать угрозу жизни и здоровью людей, выполнение политических требований террористов (этим нарушалась ч.2 ст.14 Федерального закона от 25.07.1998 “О борьбе с терроризмом”). Однако если такие действия будут совершены в состоянии крайней необходимости, об уголовной ответственности не может быть и речи.

Все изложенное позволяет сформулировать следующие выводы: деяние, совершенное при обстоятельствах, исключающих преступность деяния, не может влечь уголовной ответственности, не содержит состава преступления. Однако такие деяния совершенно не обязательно являются социально полезными, правомерными; они могут быть противоправными, но не преступными.

Такие обстоятельства могут исключать либо общественную опасность деяния, либо его виновность, а некоторых случаях – только его уголовную противоправность (предусмотренность УК РФ в качестве преступления), но делить их в зависимости от этого обстоятельства на виды вряд ли возможно.

В теории выделяют также и другие обстоятельства, исключающие преступность деяния:

1) Согласие потерпевшего (лица) на причинение вреда собственным интересам. Исключает преступность деяния, если речь идет о причинении вреда интересам, которыми потерпевший согласно регулятивным нормам права может свободно распоряжаться (в частности, ст.45 Основ законодательства РФ об охране здоровья граждан прямо запрещает распоряжение своей жизнью, дачу согласия на эвтаназию), например, собственности, имущественным правам и иным объектам гражданских прав (результатам интеллектуальной деятельности), таким личным неимущественным интересам как свобода передвижения, честь и достоинство, половая свобода, охраняемая личная тайна, неприкосновенность жилища и т.п. Очевидно, можно говорить о возможности дачи потерпевшим согласия на те действия, которые образуют составы преступлений, отнесенные УПК РФ к делам частного обвинения (нанесение побоев, клевета, оскорбление), т.к. признание в законе фактом, исключающим ответственность, последующего примирения потерпевшего с виновным, логически ведет к признанию непреступным действий, совершенных с предварительного согласия потерпевшего. Согласие потерпевшего должно быть наличным (предварительным и не прекратившим свое действие), добровольным (соответствовать его воле), осознанным (потерпевший должен понимать значение соответствующих действий, на которые он дает согласие), не выходить за рамки полномочий и дееспособности дающего согласие лица, не связанным со злоупотреблением правами, надлежащим по форме (в частности, на причинение вреда здоровью или иного тяжкого вреда необходимо требовать именно письменной формы согласия), конкретным по содержанию. Действия должны совершаться тем лицом, которому дано согласие, с соблюдением предоставленных ему полномочий, только в отношении интересов лица, давшего согласие.

Следует отметить, что в некоторых иных случаях согласие лица на причинение вреда его интересам имеет иное уголовно-правовое значение:

- является условием освобождения виновного от уголовной ответственности (примечание к ст.122 УК РФ);

- является условием для квалификации содеянного по нормам о менее опасных преступлениях, нежели те, которые должны были быть применены в случае отсутствия согласия (ст.123 УК РФ вместо ст.111 УК РФ, ст.ст.134 и 135 УК РФ вместо ст.ст.131, 132 УК РФ);

- может рассматриваться судом как смягчающее наказание обстоятельство (на основе правила о незакрытости их перечня, содержащегося в ч.2 ст.61 УК РФ).

Если лицо склоняет другое лицо к причинению вреда собственным интересам, которыми это лицо не вправе свободно распоряжаться (т.е. причинение вреда будет противоправным), то лицо, которому причинили вред, есть все основания рассматривать как подстрекателя преступления.

2) Исполнение обязанности (осуществление права, профессиональных функций и т.п.). Исключает преступность деяния при условии, что полностью соответствует регулятивным нормам законодательства (например, п.25 ППВС РФ от 10.02.2000 № 6 устанавливает, что не является провокацией взятки или коммерческого подкупа проведение предусмотренного законодательством оперативно-розыскного мероприятия в связи с проверкой заявления о вымогательстве взятки или имущественного вознаграждения при коммерческом подкупе).

Эти случаи не имеет смысла вводить в УК РФ в качестве обстоятельств, исключающих преступность деяния (А.В. Сумачев), поскольку, во-первых, их нельзя считать абсолютными и всеобщими (распространяющимися на всю Особенную часть уголовного права); во-вторых, по отношению к ним невозможно сформулировать общие условия правомерности; в третьих, условия исключения преступности, пределы допустимости вреда здесь целиком совпадают с условиями правомерности таких действий, установленными в регулятивных отраслях законодательства.

3) Принуждение другого лица к действию для исполнения им правовой обязанности (в т.ч. принуждение насильственного плана). Видимо, следует говорить о том, что данное обстоятельство исключает преступность деяния при наличии действительной опасности наступления вредных последствий, наличия у другого лица обязанностей по устранению (пресечению действия) этой опасности, невозможности принуждающего лица устранить опасность иным способом (в т.ч. своими силами), соразмерности устраняемой опасности и применяемого принуждения. Пожалуй, данное обстоятельство имеет некоторую специфику, которая может заслуживать самостоятельного правового регулирования (А.И. Бойко, В.И. Ткаченко). Рассматривать данную ситуацию как частный случай крайней необходимости не совсем целесообразно, т.к. пределы возможного вреда должны быть более льготными для указанной ситуации принуждения, т.к. вред причиняется всегда неправомерно бездействующему лицу. С другой стороны, наверно, есть возможность рассматривать эту ситуацию как частный случай необходимой обороны (С.Ф. Милюков).